Не менее пестрой была и группа «антисоциальных элементов». Кроме мелких преступников (жуликов, карманников, бродяг) она включала в себя и не относящихся к социальному дну людей. Достаточно было несколько раз не явиться на работу или сменить ее — и человек попадал в число «антисоциальных элементов». В эту же категорию зачислялись личности, оказавшиеся в поле зрения гестапо в результате доноса.

Руководство концлагерей очень гордилось «видовым разнообразием» обитателей «кацет». Когда с проверкой приезжали высшие руководители СС и вермахта, оно старалось показать «товар лицом», устраивая целое представление. Французский историк Жак Деларю в книге «История гестапо» проводит примерный сценарий подобного «перфоманса», проводившегося для высоких гостей лагеря «Дахау»: «Первым выступал уголовник, выбранный из числа убийц или представляемый таковым. Затем шел бывший бургомистр Вены доктор Шмитц, далее — высший офицер чешской армии, а за ними следовали гомосексуалист и цыган. Дальше шел католический епископ или представитель польской церковной знати, а процессию замыкал профессор университета. Посетители прыскали от смеха, восхищенные глубиной «юмора» хозяев…»

Так что не стоит заблуждаться: именно в Третьем рейхе несколько перефразированная русская поговорка «От сумы да от «кацет» не зарекайся» была наиболее актуальной. По универсальности контингента к лагерям смерти приближался разве что сталинский ГУЛАГ…

Заблуждение четвертое. Заключенные лагерей умирали быстро

Нас обрекли на медленную жизнь.

Мы к ней для верности прикованы цепями…

…Мы не умрем мучительною жизнью.

Мы лучше верной смертью оживем.

Владимир Высоцкий

И ни камня, ни песни от жидов не осталось.

Только ботиков детских игрушечный ряд…

Александр Городницкий

Немецкие концентрационные лагеря вошли в историю под красноречивым названием «лагеря смерти». Поэтому сложилось мнение, что эти «фабрики смерти» были созданы для того, чтобы физически истреблять армии неугодных нацистам людей или, в крайнем случае, чтобы использовать узников в качестве бесплатной рабочей силы. В действительности же практичные немцы не могли ограничиться только этим и пускали в оборот все, что удавалось получить от заключенных. Оговоримся сразу — речь идет не о мародерствах охранников и конвоиров, а о государственной политике. Такими вопросами в концлагерях занимался специальный орган СС — Главное административно-хозяйственное управление во главе с Освальдом Полем.

Процесс «утилизации» живых людей начинался в тот момент, когда узник попадал в концлагерь. Уже во время санитарной обработки новоприбывших заключенных успевали обобрать. Их одежду и обувь связывали в узлы и передавали в Германский фонд зимней помощи, а представлявшие ценность вещи, такие как часы, кольца, авторучки, оправы от очков, крестики, собирали и отправляли в Имперский банк. Естественно, на этом процесс «стопроцентного использования» узников не заканчивался. Наиболее сильных и квалифицированных из них использовали на производстве: на каменоломнях, шахтах, военных заводах. Как и обычным рабочим, заключенным начисляли зарплату. Естественно, она им не выплачивалась, а переводилась в экономическую службу СС. Финансовые отчеты показывают, что «рабский труд» неплохо обогатил это ведомство. Так, по свидетельствам упоминавшегося выше исследователя Жака Деларю, только за 1943 год денежные вклады СС в Рейхсбанке превысили 100 миллионов марок.

Однако следует учесть, что на самом деле рабочей силы в лагерях смерти было гораздо больше, чем требовалось немецкой экономике. Поэтому очень многие узники оставались «нетрудоустроенными». Но это вовсе не означало, что они проводили свое заключение в праздности. Центральные ворота многих лагерей смерти, в частности «Освенцима», украшала надпись: «Arbeit macht frei», что в переводе означает: «Работа делает свободным». Естественно, свободу большинство узников «кацет» так и не увидело, а вот трудиться по 14–16 часов в сутки им приходилось. Но практически вся эта работа была издевательски бессмысленной и проходила под девизом «Мне не надо, чтоб ты работал, главное — чтоб ты мучался». Людей заставляли переносить с места на места камни, таскать голыми руками острую щебенку и так далее. Порой доходило до идиотизма: сначала узников заставляли копать ямы, а потом — засыпать их. Естественно, от такого «труда» было больше убытков, чем выгоды.

Однако нацисты восполняли эти «экономические потери»… после смерти заключенных. С трупов, извлеченных из газовых камер, срывались золотые коронки и зубные протезы, переплавлялись в слитки, а затем отправлялись опять-таки в Рейхсбанк. Кости погибших использовались для приготовления мела, а кожа — для изготовления портмоне и абажуров. Пепел из крематориев использовался как удобрение, и его охотно покупали жители прилегающих к концлагерю территорий. Владимир Высоцкий, посетив одно из таких окололагерных хозяйств, в одной из песен с горечью заметил, что даже спустя несколько десятилетий после войны земли оставались плодородными благодаря обильно внесенным когда-то удобрениям:

Лемеха въедаются

В землю, как каблук,

Пеплы попадаются

До сих пор под плуг.

Память вдруг разрытая —

Неживой укор:

Жизни недожитые —

Для колосьев корм.

Перед тем как отправить очередную партию смертников в газовые камеры, их в обязательном порядке наголо обривали, ведь человеческие волосы тоже можно было использовать на благо Великого Рейха. Жак Деларю в книге «История гестапо» приводит соответствующий приказ главного хозяйственника системы «кацет» обер-группенфюрера Поля: «Из срезанных и вычесанных женских волос изготовляются мягкие тапочки для экипажей подводных лодок и стельки для обуви служащих железных дорог Рейха. Мужские волосы могут использоваться лишь в том случае, если они достигают в длину 20 миллиметров. Донесения о количестве собранных волос — отдельно мужских и женских — должны подаваться 5 числа каждого месяца…» Советские войска после освобождения «Освенцима» обнаружили в лагере более 7 т волос. Элементарный подсчет показывает, что такое количество «стратегического сырья» могло быть получено приблизительно от 140 тысяч женщин. Кстати, в инструкции по использованию газовых камер слабому полу для подготовки к экзекуции отводилось на 5 минут больше, чем мужчинам. За это время с обреченных на смерть по-немецки аккуратно срезали столь необходимые экономике Третьего рейха волосы.

Не удивительно, что фашисты старались держать в секрете «хозяйство» своих «кацет». Об ужасающих масштабах такой «утилизации» мир узнал лишь после того, как советские и союзнические войска вступили на территории лагерей смерти. Взору освободителей предстали груды детских ботиночек, кучки вырванных зубных коронок и мешки с волосами. Так что не стоит заблуждаться: педантичные немцы выжимали из заключенных все, что только могли. Причем делали это настолько жестоко, что для многих узников лагерей уничтожения только смерть становилась избавлением от мучительной жизни…

Заблуждение пятое. Немецкие медики никогда не пересекали колючую проволоку