Ярик вскинулся:

– А что? И я так бы мог!

– Ну, ты – конечно. Комнату свою не можешь убрать…

Сообщили также, что перемирие в Таджикистане в основном соблюдается, хотя боевики из «Фронта аль-Иллаван» то и дело обстреливают расположение российских войск. На казахско-узбекской границе за истекшие сутки особых столкновений не произошло.

– Вот видишь. Все в норме. Давайте ужинать. Ну ты чего?

– Я что подумала, – нерешительно ответила мать. – Мы ведь в Мюнхен едем – ты говорил…

– Ну да, столица Баварского эмирата.

– Так вот – Иоганн… Он же из Мюнхена. Помнишь, рассказывал, что у него там остался брат…

Отец как бы споткнулся, а потом медленно опустился за стол напротив нее.

– Мы этот вопрос решим.

– Ты думаешь, что…

Ирисы в вазе мелко подрагивали.

– Решим, – твердо произнес отец.

Иоганн Карлович пришел ровно в восемь. Он всегда заходил в этот час, чтобы сыграть с отцом партию в шахматы. Счет у них был двести двенадцать на двести десять в пользу отца.

Сегодня он, правда, был несколько возбужден и, взяв поднесенную ему рюмку водки, сказал:

– Базиль, мне нужен твой рекомендаций… совет. Ты зналь: мы хотим сделайт фирму для монтажа средних труб, чтобы мне своих арбайтер… рабочих… не отвлекать. Фсе есть правильно? Да!.. И вот уже три месяца идет – как это? – волокит. Один документ подайт, другой документ. А сегодня этот их Тедорчук мне прямо сказаль, что надо – как это говорить? – дать на лапу. Хе-хе… На лапу… Как будто он есть медведь… А когда я ответиль, что это есть преступлений, он мне ответиль, что – как это? – ты ф мой монастирь со свои правила не ходийт. А еще он сказаль, что если не нравится, то умотай свой фатерлянд. «Умотай» – это ведь «уезжай», правильно, так? И вот я не понимайт. Мы, немцы, натюрлих… конечно… благодарен России за то, что она нас приняль. И мы стараемся быть полезный вашей стране. Модерн автобан на Китай – немцы. Железный дорог на Китай – тоже немцы. Огромен металлургиш концерн – нох айнмаль!.. И я просто не понимайт, зачем мне гофорят: умотай свой фатерлянд. Мы фам не нужен?..

– Ну, Иоганн, дураки есть везде, – сказал отец.

– Нет, Базиль, это не есть турак. Это есть идиологиш… националь… такой точка зрений. Я изучиль рюсский язык. Мой дети давно ходить ф рюсский школа. Я сам уже почти рюсский. Ферштейн? Я даже водку могу теперь выпивайт без закуска. – В доказательство Иоганн Карлович хлопнул рюмку, громко выдохнул и картинно понюхал рукав пиджака. – Фот так надо правильно, да?

– Ну ты циркач, Иоганн!

– Но я все же не понимайт, почему я должен давать взятка господин Тедорчук за то, что мне положено по закону. И я не понимайт, зачем мне фсе фремя напоминать, что я тут есть немец – чужой…

Отец только вздохнул.

– Ну, какой же ты русский, милый мой Ваня. Ты на себя посмотри: ты даже дома в пиджаке и при галстуке ходишь. Ну хоть ты ему, Галина, скажи!

Иоганн Карлович немедленно посмотрел на себя в зеркало.

– При чем тут пиджак? Ну да, я обычно надевайт дома пиджак. Но я же не бормотан… как это по-рюсски?.. не обормот. Почему у сепя дома я не могу быть как культурный и образованный человек?..

Отец безнадежно махнул рукой:

– Ничего тебе, Иоганчик, не объяснишь. Знаешь что? Оставайся ты лучше немцем. Зачем тебе подделываться под нас? Чем больше ты будешь немец, тем больше будут тебя уважать. А насчет этого Федорчука скажу так: не бери в голову. Что-то много Федорчук на себя последнее время натягивает. Я завтра сам схожу в нашу администрацию и кой-кому там по черепу настучу… По рукам?..

Иоганн Карлович показал крупные зубы.

– «По рукам» – это значит «договорились»? Хо-хо!.. А «не бери в голову» – значит «больше не думайт об этом»?

– Все правильно, так, – подтвердил отец.

Мать выразительно на него посмотрела.

– И вот еще что… Ты, кажется, говорил, что сам родом из Мюнхена?

Улыбка Иоганна Карловича застыла.

– Йа… аус Мюнхен, – насторожившись, ответил он. – А ф чем дело, Базиль? Что случилось?

На секунду воцарилось молчание. Слышно было, как во дворе перекликнулись женские голоса, а потом хлопнула дверца автомобиля.

– Базиль? – страшным шепотом воззвал Иоганн Карлович.

Ярик даже вздрогнул – будто пепел посыпался с потолка.

А отец нарочито медленно придвинул табуретку к столу.

Лицо у него стало серьезным.

– Знаешь что, Ваня, присаживайся, – сказал он. – И давай-ка нальем себе еще по одной.

Москву им увидеть не удалось. С сибирского рейса их сразу же провели в мелкий зал, где групповод, представившаяся как Анжела, начала инструктаж.

Это была коренастая женщина лет тридцати пяти – сорока, коротко стриженная, плотная, крепкая, как будто вырезанная из древесного корня.

Голос ее заполнял все помещение.

Анжела сразу же сослалась на Договор о мире и всестороннем сотрудничестве, который был заключен между Россией и Халифатом в прошлом году. Это первый такой договор о взаимодействии цивилизаций, объяснила она, и он обеспечил безопасность западных российских границ. Далее она напомнила, что ислам – одна из древнейших мировых религий, имеющихся на земле, ее исповедуют более полутора миллиардов людей. Исламская культура дала ряд выдающихся мыслителей, поэтов, ученых. Вклад Исламского мира в современную глобальную экономику также очень велик. Русский мир с уважением относится ко всем традициям Исламского мира, и нам как представителям Великой России во время нахождения в Халифате следует эти традиции неукоснительно соблюдать.

– Вам всем будет выдана «Памятка для туриста», – Анжела подняла над головой яркий буклет. – Надеюсь, вы внимательно прочтете его. Но все же главные правила я перечислю. Во-первых, прошу запомнить: хиджаб. Это основная деталь мусульманской женской одежды. В Коране указано: «О Пророк! Скажи твоим женам, твоим дочерям и женщинам верующих мужчин, чтобы они туго затягивали свои покрывала. Так их будут лучше отличать от других и не подвергнутся оскорблениям». Хиджаб – это не просто, как некоторые считают, особым образом повязанный головной платок. Хиджаб должен покрывать собой всю фигуру, кроме лица, обуви и кистей рук. – Анжела вскрыла пластиковый пакет и одним движением накинула на себя струящуюся светло-серую ткань. – Вот так… Снимать хиджаб можно только в гостинице. Женщина, появившаяся на улице без хиджаба, все равно что вышедшая без ничего. Прошу об этом не забывать. Также прошу женщин снять с лица макияж. Женщина в макияже автоматически зачисляется в разряд легкого поведения. Прошу, товарищи, не обижаться, но перед выходом буду вас всех проверять.

Отец наклонился к матери:

– Ну вот, хоть узнаю, как ты выглядишь на самом деле.

– Точно так же. Разницы никакой…

– А во-вторых, бэдж, – сказала Анжела. – Это ваше основное удостоверение личности. Упаси бог его потерять. На бэдже указано, откуда вы – из России, ваше имя и шифр гостиницы, где мы остановимся. Если кто-то вдруг отобьется от группы – надеюсь, конечно, что этого не произойдет, – не обращайтесь, пожалуйста, ни к кому из местных: вас могут принять за кафира, покинувшего без разрешения свой квартал. Найдите полицейского или патруль и предъявите ему этот бэдж. Он сопроводит вас до гостиницы… И еще один важный момент. Если среди вас есть верующие, имейте в виду: ни в коем случае не креститься при виде христианских церквей. Прошу за этим следить. В Халифате ревниво относятся к своим религиозным обычаям – может произойти инцидент.

Она подняла руку:

– А теперь специальное объявление для мужчин. Провозить в Халифат спиртные напитки категорически запрещено. У кого с собой имеется, лучше уж употребите сейчас.

Никто в зале не шелохнулся.

Только мать нервно глянула на Ярика, а затем – на отца.

– Что-то мне захотелось домой, – сказала она. – Может быть, не полетим никуда?

Ярик даже подпрыгнул:

– Ну, ты, мам!.. Ты в самом деле – что говоришь?..