В поисках большой, серьезной проблемы, которая заслуживала бы внимания как возможная проблема будущего, Беляев возвратился к своей исходной биологической теме. В романе «Лаборатория Дульвэ», действие которого происходило в будущем Ленинграде, Беляев противопоставил две научные школы, которые разными путями шли к решению проблемы долголетия, продления человеческой жизни. Эта последняя из больших книг Беляева, посвященных коммунистическому завтра, казалась самому писателю главной его книгой. Так он отзывался о ней в своих статьях, написанных в то время. На широком фоне прекрасного коммунистического города Беляев хотел показать замечательных людей, ученых, одержимых величественной мечтой – победить человеческую старость.

Проходит несколько месяцев, и Беляев сам признается, что книга у него не получилась. Образы людей оказались бледными, схематичными; от этого поблекла и та мечта, выразителями которой они являлись. Живым, зримым, впечатляющим остался только городской пейзаж; образ будущего города-парка, города-дворца надолго сохранялся в памяти.

Наступил 1938 год – один из самых трудных в жизни Беляева. Измученный творческими неудачами, издерганный нападками критики, ослабевший от возвращавшейся то и дело болезни, он готов был бросить любимое дело, уйти из фантастики.

Снова и снова возвращается он к размышлениям о причинах своих неудач. С огромным мужеством и честностью он судит свои книги и книги соратников по фантастике. Он как бы подытоживает пройденный путь. Появляется серия статей о научной фантастике, написанных в этом и в следующем годах.

В это время Беляев уже является ведущим в большом отряде советских писателей, посвятивших себя целиком научной фантастике. Рядом с ним в том же направлении или на параллельных путях работают Адамов, Гребнев, С. Беляев, Трубланин, Владко, Романовская, Палей и многие другие. Оценивая свою работу и работу других фантастов, Беляев настойчиво подчеркивает то общее, что есть в его исканиях и поисках молодых. Это попытка заглянуть в светлое коммунистическое завтра, стремление воодушевить советских людей величественными, перспективами будущего. Эту задачу он считает главной задачей советской фантастики. «Самое легкое – создать занимательный научно-фантастический роман на тему классовой борьбы… И самое трудное для писателя – создать занимательный сюжет в произведении, описывающем будущее бесклассовое коммунистическое общество, предугадать конфликты положительных героев между собой, угадать хотя бы 2–3 черточки в характере человека будущего, – говорит Беляев и добавляет: – Я беру на себя это труднейшее». Он выступает против голого фантазирования, в котором «ничего и нет, кроме пустой игры воображения», напоминает об огромном чувстве ответственности, лежащей на советских фантастах: «Писатель, работающий в области научной фантастики, должен быть сам так научно образован, чтобы он смог не только понять, над чем работает ученый, но и на этой основе суметь предвосхитить такие последствия и возможности, которые подчас не ясны еще и самому ученому». Такое же требование он выдвигает к социальной стороне фантастических книг: «Наша техника будущего является лишь частью социального будущего… Социальная часть советских научно-фантастических произведений должна иметь такое же надежное научное основание, как и часть научно-техническая». И вновь ставит как главную задачу создание «романа, описывающего отдаленное будущее, бесклассовое общество эпохи коммунизма», а в нем – его героя, человека коммунистического общества.

Так, на рубеже двух этапов в развитии советской научной фантастики Беляев определил не только основные ее творческие принципы, но и главные творческие задачи, значение которых не уменьшилось, а возросло за истекшие десятилетия.

Эта творческая программа, выросшая из поисков, успехов и неудач советской фантастики 30-х годов, была основным завоеванием этого периода творчества Беляева. Однако Беляеву не удалось воплотить эту программу в жизнь. Конечно, Беляев, как каждый писатель, был ограничен уровнем своего времени. Он не мог предвидеть тех колоссальных изменений, которые произошли в мире после второй мировой войны, не мог ощутить и предугадать всю сложность проблем, вставших перед человечеством, – этого не откроют никакие, самые глубокие размышления фантаста.

Почти в то же время Беляев исподволь возвращается к своей пережитой личной теме. Сначала появляются несколько рассказов – такие, как «Мистер Смех», «Невидимый свет», в которых снова возникает трагическая тема одиночества человека в капиталистическом мире, тема враждебной человеку науки в буржуазном обществе. В 1937 году он переделывает и издает отдельной книгой «Голову профессора Доуэля».

Он снова обращается к роману «Человек, потерявший лиц», к образу Тонио Престо, вкладывая в него всю горечь своих разочарований и несбывшихся надежд. Тонио Престо – великий артист. Тонио Престо – жалкий урод. Престо – человек изумительной души, гениальных вдохновенных замыслов. Престо – человек, при одном взгляде на которого щекочущий, неудержимый смех подступает к горлу. Гений с лицом идиота, человек, приговоренный к телу шута, как к пожизненной трагедии, немая душа, страдающая от невозможности выразить себя.

Справедливо ли это, чтобы человек был приговорен к уродству, как к каторге? Как пробиться душе к своему правдивому голосу, человеку – к своему настоящему лицу? Снова яркой звездой загорается мечта. Это мечта о возможности исправлять, улучшать человека, уничтожать уродства.

В палате доктора Цорна Тонио Престо ведет трудный спор с девушкой, поклонницей его комического таланта. Она говорит ему, что его игра – единственное утешение бедняков в этой безрадостной жизни. Говорит, что его попытка изменить свое лицо – это недостойная попытка к бегству.

Беляев словно ведет спор с самим собой. Так ли это? Нет, он не Тонио Престо, и время и жизнь у него другие, но есть общее в них – то же чувство ответственности перед людьми и одинаковое стремление к мечте. Как и Тонио, Беляев ищет свое место в общем строю. И то, что понимает Беляев, начинает понимать его герой, он, его лицо, его талант не принадлежат только ему и вопрос о выборе пути – не только его личное дело. Найдя свое настоящее лицо, ему придется завоевать право носить его, сызнова завоевать доверие людей.

Так начинается вторая, лучшая часть книги. И хоть здесь совершенно нет фантастики, но эта история трудных поисков Тонио своего настоящего нравственного, общественного лица читается с захватывающим интересом, как рассказ о жизни близкого человека. Что-то глубоко личное вложил Беляев в образ Тонио Престо, мечущегося, сомневающегося, ищущего История Тонио Престо, создающего профсоюз независимых киноработников, – это и обвинение американскому образу жизни, растлевающему науку, искусство, людей, лишающему человека права на свое лицо, и в то же время это рассказ о становлении человеческого характера, о том, как человек в борьбе осуществляет мечту своей жизни.

Как далеко отстоит Тонио Престо из романа «Человек, нашедший свое лицо» от героя раннего романа «Человек, потерявший лицо», от своего однофамильца, который довольствовался нехитрой личной местью своим противникам! Новый Престо не уходит от схватки, не покидает свою страну – здесь, на своем месте, он завоевывает свою свободу, право на собственный путь.

Подлинный драматизм, человеческая боль и горечь звучат в книге, крушение личных надежд героя трагично – и в то же время роман глубоко оптимистичен.

Беляев словно возрождается вместе с Тонио Престо. Последний год своей жизни он работает напряженно и энергично. У него возникает замысел «Анатомического жениха» – трагикомической истории о маленьком человеке, затерянном в мире хищничества и наживы, о «светящемся клерке», потерявшем работу, невесту, надежду на удачу; едва закончив рассказ, он пишет на его основе сценарий, где еще глубже раскрывает характеры героев, убедительно раскрывает трагичность их судеб, порожденную бесчеловечностью законов буржуазной «морали наживы».