Дмитрий вспомнил недавнюю историю, как английского принца за появление на маскараде в нацистской форме отправили на экскурсию в Освенцим. Туда бы еще скинхедов. И в бараке поселить на пару дней, педагогический эффект вышел бы сильнее.

Машина остановилась у обочины, напротив стен монастыря.

– Почему вы стали дозорным? – спросил Дмитрий. – Я знаю Иных, которые веруют. Материалы читал, как отказываются от инициации, не желая пятнать себя магией…

– А магия – это что, по-вашему?

– Честно? Научный феномен. Просто еще не исследованный. Где-то на стыке биофизики и психологии. Иные сами часто в плену суеверий. Только никакой мистики нет! То, что когда-то было сверхъестественным, постепенно становится естественным. Прогноз погоды, мобильная связь, авиация. Ведь и болезни считались кознями злых духов, а теперь есть вакцины, таблетки, переливание крови… Вы же сами говорили: большинство заключенных тут, – он махнул рукой в направлении монастырской стены, – были просто душевнобольными.

– Тем не менее настоящие колдуны сидели уровнем ниже, – все так же спокойно заметил Евстафий. – И оборотней здесь держали, и вампиры ждали Трибунала. Тоже настоящие, не как эти…

Дозорный ткнул в картинку на рюкзаке у себя на коленях.

– Если вы считаете, вся магия от лукавого, – Дмитрий ощутил, что его прорывает, – то как терпите рядом ведьму и оборотня? Я понимаю, это она вас нашла и сделала Иным, но…

– Ничего вы не понимаете, молодой человек. – Евстафий отвернулся, глядя вдаль, на белые столбы городских ворот. – В Суздале долго не было Ночного Дозора. Нас курировал владимирский. Куратор меня и нашел. Рассказал об Иных, о Договоре, предложил инициацию. Я, конечно, сразу отказался. Тогда он рассказал о Соньке и об этом пьющем волкулаке, Сергуне. Сказал, кому-то надо за ними следить, а он не может все время разрываться на несколько городов. Я все равно отказался. Не мог. А потом… На трассе у самого города две машины столкнулись. В одной женщина была беременная, на шестом месяце. Сонька увидала. Этой ведьмы, молодой девчонки, у нее в помощницах еще не было. Тогда она послала за мной. Наврала, что к умирающей. Сонька лечить не умеет, она только привороты делать горазда, да и воздействие тут нужно Светлое… Вызвала меня, короче, а потом схватила и затащила в Сумрак. Не знаю, я, наверно, тоже бы не стерпел. Я же до семинарии в медицинском учился… Да и у самого матушка четвертого уже вынашивала. В общем, помолился и… как-то все получилось. Живы все остались и поправились, никаких последствий. Приезжали даже потом в наш храм, свечки ставили, пожертвование внесли. А мне пришлось… менять профессию. Даже если лишить меня способностей или запечатать их, как в вашем случае, – это ничего уже не даст. Обратной дороги нет.

– Есть, – вдруг сказал Дреер. И снова прислушался к ощущениям в груди.

Знак «Карающего Огня» молчал. Или просто молчаливо соглашался?

Евстафий между тем глянул на Дмитрия поверх очков и прищурился.

– Как Инквизитор я знаю такое место, – продолжил Дреер. – Там я и заработал свое взыскание. Если вы туда войдете, то инициация будет иметь обратную силу. Хотя вы все будете помнить. Просто так вас туда не пустят, но могу походатайствовать. В виде исключения.

– Нет, – покачал головой Евстафий. – Если вы украдете, а потом вернете награбленное – разве кража перестанет быть кражей? А если растлите, а потом женитесь, то разве это сотрет факт растления? Искупление… оно совсем в другом.

– Что вам искупать? Вы же спасли две жизни. Как минимум.

– Две земные. А одну вечную, видимо, погубил. Как минимум.

Дмитрий не знал, что еще тут сказать. Но Евстафий избавил его от необходимости подыскивать слова:

– Пойдемте. Матвей уже засиделся, пожалуй.

– Нужно будет еще к нему домой заехать. – Дмитрий открыл дверь и поставил ногу на землю. – Пусть хотя бы с родными простится. И собрать его, опять же…

– Не нужно, – ответил дозорный и тряхнул рюкзаком. – Вот его вещи, уже собраны. Супруга еще пирогов напекла и туда засунула, дорога-то ведь не очень близкая. А родные… Взял и этот грех на душу, обработал им сознание. Думают, что Матвей еще три дня назад уехал. Несчастные люди. Будь семья чуточку благополучнее, я уж не говорю про воцерковление, мальчик развернулся бы к Свету.

Дреер не стал вставлять реплику, что Евстафий, очевидно, не слишком усердствовал в поиске новых потенциальных Иных, и Темная коллега, как всегда, успела первой. Матвей Косицын, судя по характеристике, был не просто начинающим Темным, а именно ведьмаком. Похоже, имела место попытка создать несанкционированный ковен, и об этом надлежало просигналить в Бюро. Ночной дозорный, измученный нравственными дилеммами, похоже, должной бдительности не проявил. Или не хотел?

Однако кое от чего Дмитрий не удержался:

– А право на реморализацию семьи мальчика вы не пробовали выбить? Хотя бы в ответ на лицензию оборотню?

Евстафий поколебался, но все же пристроил рюкзак на заднее сиденье. Бережно закрыл дверь. И только тогда сказал:

– Симметричный ответ на сохранение двух жизней, включая одну детскую, до сих пор в резерве Дневного Дозора. Сонька тут совместила помощь ближнему и свою выгоду, когда меня инициировала.

Дмитрий еле заметно кивнул. Он прекрасно знал комбинации Темных. Равно как и ходы Светлых.

– К ее чести, с реализацией не торопится. Но согласно приложению к Договору, право на воздействие высокого уровня можно разменять на определенное количество низкоуровневых…

– Параграф три-эф, пункт восьмой, – подтвердил Дреер.

Нудное Иное право, казусы, прецеденты и прочее давались ему, словеснику, с огромным трудом. К счастью, никто не полагался на ненадежную человеческую память, и полный текст всех приложений, буква в букву, Инквизитор мог произнести без запинки даже в состоянии глубокой алкогольной интоксикации. На базовом латинском и всех основных европейских языках.

– …Поэтому мелких пакостей и интрижек Соньке хватит где-то еще на полвека, а у нас таких резервов нет. Если только Инквизиция не разрешит.

– Я могу направить ходатайство. В целях равновесия и во имя Договора, – неуверенно сказал Дмитрий.

– Буду признателен.

Они пересекли дорогу и вошли в монастырь. Евстафий прошел, кивнув билетерше. Дмитрий, разумеется, не увидел никакой магии: дозорного тут попросту знали. На самого Инквизитора никто даже не покосился. Наверное, и Матвея Светлый привел вот так запросто, и никому не пришло в голову спросить, куда потом делся мальчик.

Дреер вертел головой, а Евстафий во время их короткого пути рассказывал о том или ином строении, как заправский экскурсовод.

Посетителей в будний день оказалось мало. Несколько парочек и группа японских туристов, увешанных видеотехникой, словно космические рейнджеры – оружием.

Тюрьма располагалась в самой глубине, за отдельной стеной. В узком белом дворе не оказалось вообще никого.

– Кто здесь только не сидел на самом-то деле, – рассказывал дозорный. – Сначала еретики, потом большевики, потом военнопленные, немцы и итальянцы. Даже фельдмаршал Паулюс! А уже после войны несовершеннолетние, сначала мальчики, потом девочки. Закрыли только в шестьдесят седьмом. А Иных тут не содержалось с Февральской революции. Зато их тюрьма в образцовом состоянии! На всякий случай…

Остановились перед деревянной дверью, обшитой несколькими коваными пластинами и запертой на амбарный замок. Дмитрий увидел чары невнимания, наложенные явно в старину, но тщательно обновляемые и с некоторыми новейшими дополнениями. Даже замок тут был на поверку довольно сложным артефактом.

Евстафий достал ключ из внутреннего кармана пиджака и вставил в скважину, что-то нашептывая.

– Прошу. – Дозорный приглашающе махнул рукой и первым скрылся в темном проеме.

На нижний уровень вел узкий ход, словно его не складывали из кирпича и не штукатурили, а прямо вырубили в толще природного камня.

– Войдите в Сумрак. – Для удобства Евстафий подсветил карманным фонариком.