- Что же вы молчите, товарищ старший лейтенант?
- Батальон не отходил с высоты 279,2, товарищ полковник, - поднял голову Горюшкин.
- Но ведь в вашем донесении ясно сказано, что противник овладел высотой 279,2, батальон занимает оборону по северным, восточным и южным скатам высоты. Вы подписывали это донесение?
- Так точно, я подписывал. Но я не писал, что батальон отошел с высоты.
- Товарищ старший лейтенант, не крутите, а объясните толком, что у вас произошло! - повысил голос комбриг.
Горюшкин быстро встал и вытянулся по стойке «смирно». Говорить ему было тяжело. Фразы он произносил быстро, но с большими паузами, повторяя сказанное.
- Товарищ полковник, вся третья рота на высоте. Моя рота… Вы знаете, сколько людей выбыло при штурме… Но мы выполнили приказ и взяли высоту… Выполнили приказ. И оставшимися силами держали высоту. Держали до последнего солдата… - И, переборов волнение, Горюшкин закончил: - А мертвые, товарищ полковник, уже не воюют… Никто не сделал назад ни одного шага… А высоту мы отобьем…
Понимая состояние молодого комбата, комбриг не разрешил Горюшкину возвращаться в батальон ночью. Пригласив к себе начальника санитарной службы, сказал:
- Устройте, пожалуйста, так, чтобы старший лейтенант мог хорошо отдохнуть. Ему надо отоспаться и успокоиться. А вас, Андрей Васильевич, - повернулся он в сторону начальника политотдела, - попрошу добраться до батальона и поддержать людей морально, подбодрить их. Другой помощи батальону мы сейчас оказать не можем.
Утром начсанбриг доложил полковнику, что старший лейтенант Горюшкин исчез.
- Как это исчез, куда? - встревожился комбриг.
- Не знаю, товарищ полковник. Спал он у меня в землянке. Спокойно, крепко спал. А мне не спалось. Часа в четыре пошел я к начальнику разведки руку его посмотреть, что-то плохо заживает. Задержался там. А сейчас пришел - нет Горюшкина.
Не было его и в штабе, и в политотделе. Комбриг позвонил в батальон. К телефону подошел начальник политотдела:
- Горюшкин пришел в батальон на рассвете и доложил мне план овладения высотой. Я одобрил. Вооружил он автоматами весь свой штаб, забрал связистов и повел батальон в атаку на высоту. Без огня, без артиллерийской поддержки. Расчет на внезапность…
- Но я слышу там автоматную стрельбу, - перебил полковник.
- Да, вспыхнула перестрелка, но, думаю, все кончится хорошо. Это наши стреляют.
А через полчаса Горюшкин позвонил сам:
- Докладываю, товарищ полковник: противник отброшен на западные скаты высоты 279,2; батальон овладел высотой, перешел к обороне. Потерь нет.
…С командиром танкового батальона соседней бригады майором Семеном Хохряковым Горюшкин познакомился в разгар боя. И вот как это произошло.
В последних числах октября все части 3-й гвардейской танковой армии были сняты с Букринского плацдарма и переброшены севернее Киева на Лютежский плацдарм. Этот маневр был совершен настолько мастерски, что фашистские части, стоящие против нас, ничего не заметили. Подразделения сменялись ночью. На месте снятого с позиции танка или пушки ставился макет. Основные радиостанции штабов оставались на местах и вели обычную работу - передавали оперативные документы, которые были заранее заготовлены и оставлены радистам. Переправа войск и танков сначала на левый берег Днепра, марш и повторная переправа (двухсоткилометровый бросок армии по занятому фашистами правому берегу был невозможен) производились ночью, с потушенными фарами.
Четвертого ноября с Лютежского плацдарма наши части перешли в наступление. Шестого ноября был освобожден многострадальный Киев, седьмого - Фастов и Васильков. Шли бои за освобождение всей правобережной Украины.
Именно в эти дни мы услышали о Семене Хохрякове как о мастере смелых танковых атак.
…Мощным ударом танкисты прорвали оборону врага и острыми клиньями врезались глубоко в его тылы. Передовой батальон майора Хохрякова уже вышел на шоссе Проскуров-Тернополь. Путь для отхода фашистской группировке был отрезан.
Танк Хохрякова остановился на возвышенности. Комбат, стоя в открытом люке, в бинокль осматривал местность. Он видел, что восточнее к шоссе в боевом порядке подходило подразделение наших автоматчиков, а дальше со стороны Троекурова, по шоссе большой колонной осторожно двигались «тигры».
Майор хорошо знал своих людей, знал технику, умел ее использовать и не особенно страшился «тигров». Но сейчас их было много, гораздо больше, чем у него «тридцатьчетверок», и он решил завязать бой на большой дистанции, бить по колонне врага, бить, пока «тигры» не развернутся в боевой порядок.
- Пятый, я первый. По головному «тигру» - огонь!
В бинокль было видно, что прямым попаданием снаряда у головного «тигра» порвало гусеницу и он развернулся поперек шоссе. Колонна остановилась. По ней открыли огонь все машины Хохрякова. И вот уже задымил второй «тигр», а остальные, принимая боевой порядок, свернули с шоссе и, сами того не подозревая, правым флангом вышли на залегший батальон Горюшкина. В «тигров» полетели противотанковые гранаты, и две машины сразу же загорелись, окутывая поле густым черным дымом.
А Хохряков, ведя бой, начал маневрировать, используя складке местности. Его танки появлялись на возвышенности и, сделав один-два прицельных выстрела, уходили из-под обстрела врага в лощинку.
Горело уже шесть «тигров». Гитлеровцы вызвали авиацию.
Шестерка «юнкерсов», сделав над полем боя круг, начала пикировать на танки Хохрякова, На каждый танк заходило по два самолета. Когда один из них, сбросив бомбу, выходил из пике, другой начинал пикирование. Одна «тридцатьчетверка» была подожжена с первого же захода. Подбита и машина комбата. А остальные ведут огонь по «тиграм», не пропуская их на запад. Хохряков переходит на другую машину и, маневрируя, сдерживает яростный натиск врага. Командир бригады передал по радио: «Держитесь, высылаю подкрепление».
- Будем держаться. За свою землю воюем, - ответил Хохряков и тут же от страшного удара на мгновение потерял сознание. Придя в себя, комбат почувствовал, что танк стоит.
- В чем дело?
- Повреждено управление, - ответил механик-водитель.
Еще раз меняет комбат танк. Бой идет уже у самого моста, к которому рвутся фашисты. Хохряков прикрывает отход через мост своих подчиненных, а в это время вражеский самолет пикирует на его танк. Бомба разорвалась рядом, и множество мелких осколков впились в шею, грудь и руки комбата, стоявшего в открытом люке.
Когда танк Хохрякова перешел на противоположный берег реки, мост взлетел в воздух. Его взорвали автоматчики Горюшкина. Старший лейтенант подбежал к танку и привял на руки истекающего кровью Хохрякова.
- Очнись, друг, очнись, герой. Устояли, выдержали! Понимаешь, устояли! Пришла поддержка. Пришла! - кричал Горюшкин потерявшему сознание Хохрякову.
«Тигры», огрызаясь, отходили. Одновременно с подкреплением на шоссе вышли танки соседней бригады.
Этот бой сделал побратимами Николая Горюшкина и Семена Хохрякова.
В прошлом оба они шахтеры. Хохряков с Урала, Горюшкин с Донбасса. И как уральская природа не похожа на украинскую, так эти два человека своей внешностью и характером не походили друг на друга. Невысокий, смуглолицый, худощавый и очень подвижный Горюшкин и статный, светловолосый, уравновешенный Хохряков. Горюшкин способен был принять в бою лихое, опрометчивое решение и, стремясь осуществить его, часто шел напролом. Хохряков свои решения тщательно обдумывал, сдерживал страсти и выполнял приказы мастерски, показывая и смекалку, и мужество. Сказывалась и армейская закалка. У Хохрякова за плечами была хорошая школа - механик-водитель в боях у озера Хасан, военно-политическое училище, комиссарство… Военный же опыт Горюшкина был меньшим. Офицером он стал на войне с фашистами.
В бою Горюшкин и Хохряков удачно дополняли друг друга, и их батальоны взаимно действовали; как хорошо сыгранный оркестр. Командование знало это и в нужный момент поручало решать сложные задачи комбатам-побратимам.
