К вечеру пошел снег, но не потеплело. По радио сказали, что холод приполз из Скандинавии и продержится еще как минимум двое суток.

Выскочив из промерзшей маршрутки с ободранными сиденьями, Лада поглядела по сторонам и перебежала скользкую проезжую часть наискосок – прямо к дому.

В подъезде энергично потопала ногами, стала отряхивать снег с капюшона.

– Здравствуйте, Лада Николаевна! – Пожилой консьерж с военной выправкой знал по имени-отчеству всех жильцов, их родственников и даже гостей. – Вам щетку дать?

Она улыбнулась, помотала головой.

В зеркальном лифте придирчиво вгляделась в свое отражение. Нос, понятное дело, красный – стащив перчатку, она потерла его ладонью, поправила некрасиво повисшую прядь волос. Увы, финский пуховик, купленный всего-то год назад, в этом шикарном лифте тоже смотрелся неважно… Сюда надо шубу! Норковую!

Еще недавно о норковой шубе и речи не шло. Лада работала реаниматологом в обычной городской больнице. Она работала хорошо, ее любили и пациенты, и сотрудники, но к покупке шубы это отношения не имело.

А полгода назад она получила предложение из клиники эстетической медицины «Клеопатра». И не просто предложение, а «с отличными перспективами», как выразился хозяин «Клеопатры» знаменитый пластический хирург Яков Розенберг.

Это, конечно, была игра случая. Прошлой весной Розенберг в качестве пациента угодил в больницу, где Лада работала. А потом от него поступило это самое предложение. Сохранив за собой полставки дежурного реаниматолога – «для души», – Лада согласилась. Ей давно хотелось перемен в жизни. Правда, мечтала она о других переменах…

Звякнул электронный сигнал, двери лифта бесшумно открылись.

Аня стояла на пороге квартиры.

– Ладочка! Как ты добралась? Почему отказалась от машины? Ты же, наверное, ужасно замерзла? – затараторила она, помогая Ладе снять пуховик.

Потом в зеркале холла отразилась высокая полная женщина, обнимающая девочку-подростка. Девочке лет четырнадцать, женщине… тридцать с хвостиком. А то и с длинным хвостом.

– Аня, дай же пройти! – Сев на низкий пуф, Лада нагнулась и принялась стаскивать сапоги. Оставшись в одних чулках, активно задвигала пальцами ног. – Знаешь какой мороз на улице?

Быстрым движением она сунула холодную руку Ане под кофточку. Девочка с визгом и смехом отскочила.

– Так почему же ты от машины отказалась? – переспросила она, оставаясь на безопасном расстоянии.

Лада подмигнула:

– Мы, люди дела, не можем располагать собой. Я же не знала, когда освобожусь. Да ладно, тут на маршрутке двадцать минут. Правда, наши маршрутки – это что-то!.. Ничего, вот куплю машину, буду приезжать к тебе сама, как королева.

– Ты бы сначала хоть на курсы водительские пошла!

Лада привычным жестом вынула из ящика красивые кожаные сабо и вздохнула:

– Когда мне? Я после работы учусь, только сегодня выходной выдался. Я ведь теперь и.о. зав клиникой.

– Кто-кто? – Аня не поняла и засмеялась.

– Исполняющий обязанности заведующего. – Лада тоже засмеялась. – Ну, чем займемся? Хочешь, проверю твой дневник?

– Давай, а то надоело уже папину подпись подделывать. Заодно поможешь мне с заданием по химии.

Закончив со школьной премудростью, обе перешли из Аниной комнаты в гостиную.

Гостиная Сумароковых представляла собой просторное помещение с белыми стенами, кожаными диванами, большим обеденным столом и обязательной горкой, набитой антикварной посудой. Хозяин дома давно жил без жены, но в гостиной не было ни лосиных голов, ни холодного оружия, ни коллекции спортивных наград. Главной достопримечательностью здесь был настоящий камин, как в английском фильме, – с решеткой, экраном и специальными креслами, сидя в которых так приятно смотреть на огонь! На мраморной каминной полке стояло множество фотографий Ани, Валентина и его покойной жены.

Несколько лет назад Сумароков выстроил коттедж под Сертоловом, и знакомые посоветовали ему каминного мастера. Валентин остался настолько доволен его работой, что пожелал иметь камин и в городской квартире. Хлопот было много, но мастер не подвел, справился.

Лада села в кресло и протянула руки к огню.

– Будем ужинать? – Аня подошла сзади и обняла ее за плечи.

– А папа?

– Сказал, чтобы мы его не ждали.

– А! – Лада так и не поняла, удалось ли ей скрыть разочарование. – Ну что ж, давай.

Аня не позволила Ладе участвовать в хозяйственных хлопотах, зато приготовила для нее кампари с апельсиновым соком. Но сидеть в гостиной и прихлебывать аристократическое пойло было скучно. Взяв стакан, Лада вслед за Аней отправилась в большую, напичканную современной техникой кухню, села за стол и стала наблюдать, как девочка ловко разогревает котлеты и режет овощи для салата.

Аня вдруг отложила вилку и тяжело вздохнула.

– Ты что, Анюта?

– Слушай, я хотела тебя спросить… Есть один мальчик…

Лада улыбнулась:

– Ну-ка, ну-ка, расскажи!

– Да нет, это другое. Я его в больнице видела…

Лада тут же перебила ее:

– Если бы ты знала, как мне не нравятся эти твои посещения больницы! О чем только думает твой отец! Обязательно нужно помогать туберкулезным больным, будто других нет!

– А кому хуже, чем им? Сама знаешь.

Лада вздохнула. Конечно, она знала. Как и в девятнадцатом веке, в двадцать первом туберкулезом болеют самые бедные… В годы перестройки заболеваемость резко возросла, заговорили даже об эпидемии. Государство отреагировало как обычно – приняв символические меры, но зато распиарив их на полную катушку. Ну а после громких деклараций как-то неудобно говорить, что эпидемия продолжается. Поэтому сделали вид, будто туберкулеза больше нет, что понятно как отразилось на финансировании…

Год назад Аня поехала в туберкулезную больницу навестить одноклассницу, попавшую туда на обследование. Нищета, которая царила в детском отделении, ужаснула впечатлительную девочку. В тот же вечер она уговорила отца, который уже всерьез задумывался о шефстве над тяжелобольными, помочь отделению. Валентин согласился ежемесячно перечислять больнице определенную сумму. Но этого Ане показалось мало, она захотела сама общаться с больными детьми, узнавать обо всех их нуждах и облегчать по возможности их участь. Никакие запреты на нее не действовали – эта девочка умела проявлять железную волю.

За год отделение изменилось до неузнаваемости: на деньги Сумарокова сделали ремонт, закупили современное медицинское оборудование и кровати. Аня посещала больницу каждую неделю, и Лада теперь иногда просыпалась по ночам в тревоге за нее. С точки зрения медицины это был неоправданный страх, прививка и здоровый образ жизни должны были защитить Аню от заражения, но Лада боялась за нее, как простая обывательница.

– Агриппина Максимовна говорит, что этот мальчик умрет. Лада, ты не представляешь, как мне его жалко!

– Ох, Анечка, если бы ты знала, сколько народу я проводила на тот свет и как мне всех их было жаль… Но есть вещи, которые мы не можем изменить. Знаешь какая первая заповедь врача? Нельзя умирать с каждым больным.

– Но твои больные были, наверное, старые, а это ребенок! – запальчиво возразила Аня. – Может, ты знаешь какого-нибудь доктора?

– Агриппина Максимовна очень хороший врач. Я уверена, она использовала все возможности. И проконсультировалась со всеми специалистами. Ты хочешь обидеть ее, пригласив доктора со стороны?

– Я хочу, чтобы он поправился, больше ничего! А она, между прочим, сказала, что будет рада любой помощи. Лада, ты же знаешь всех самых лучших врачей!

Аня вскочила приготовить чай. Открыв дверцу навесного шкафа, она среди множества пачек безошибочно выбрала любимый сорт Лады – зеленый с лимоном. Достала пачку и показала Ладе. Та кивнула.