И что тут началось. Поднялась небывалая стрельба - на этот раз в небо. Грохот тысяч орудий, треск пулеметов и автоматов, пистолетные выстрелы - все сливалось в единый салют в честь победы. Разноцветные ракеты полосовали ночную тьму. В эту памятную ночь с 8 на 9 мая никто не сомкнул глаз ни на переднем крае, ни во вторых эшелонах полков, дивизий и армий.

* * *

С утра 9 мая - в первый мирный день - по всем дорогам среди лесов и болот Курляндского полуострова потянулись огромные колонны пленных немцев.

Рано утром маршал Говоров издал оперативную директиву войскам фронта, которая предписывала: разоружить и разместить в лагерях капитулировавшие немецкие войска; выдвинуть авангардные корпуса и дивизии для занятия портов, узлов коммуникаций, аэродромов, баз и железнодорожных станций; принять и учесть все вооружение и имущество немецких войск; организовать сплошное разминирование Курляндского полуострова. К исполнению директивы приступили немедленно.

Рота Привалова размещалась в небольшой деревне, через которую проходила шоссейная дорога. С рассвета на дороге появилась длинная колонна немцев, за ней - такой же длиннющий обоз. Пехоту и повозки обгоняли машины. В деревне был назначен пункт сдачи оружия, и Привалову было приказано собрать и учесть его.

Все бойцы высыпали из изб и с интересом рассматривали движущуюся колонну. Вот они, спесивые «завоеватели». Довоевались! Когда-то они стремились покорить весь мир, рвались к Кавказу, мечтали о парадном марше по Москве и Ленинграду. А теперь, разбитые и подавленные, понуро плетутся по дороге, и никто их даже не конвоирует, ибо бежать им некуда. В центре деревни колонна останавливается, и на землю с глухим стуком падают автоматы, пулеметы, пистолеты. Гора оружия растет. Колонна снова выстраивается и идет дальше, к пункту, где намечено место для лагеря. За ней в деревню втягивается новая колонна, потом обоз, вереница автомашин. И так в течение всего дня.

Старший лейтенант Привалов, наблюдавший за сдачей и учетом оружия, остановил одного из немецких офицеров - капитана, бросившего в общую кучу свой «вальтер», и спросил его:

- Какой дивизии?

- 291-й пехотной, - ответил тот по-русски.

«291- я дивизия, -подумал Привалов и вспомнил: - Так это же та, что хозяйничала в Петергофе. Вот она где оказалась!»

Ему припомнились сообщения Государственной чрезвычайной комиссии о зверствах фашистов. Наряду с другими немецкими дивизиями там упоминалась и 291-я пехотная. Эта дивизия в 1941 году ворвалась в Новый Петергоф, превратила в развалины знаменитые фонтаны и Большой дворец и готовилась к церемониальному маршу по улицам Ленинграда.

Андрей Привалов, учившийся до войны в Ленинградском художественном училище, любил бывать в Петергофе, восхищался его памятниками искусства. Поэтому он с особой горечью и гневом воспринимал сообщения о злодеяниях гитлеровцев, превративших эти памятники в руины. В мае 1943 года он читал в одном из очерков Николая Тихонова: «Вот он - Петергоф. Молчание смерти между разрушенных домов и тихих полян с весенней травой. Здесь проходит фронт. Он проходит по нашему сердцу. В развалинах лежат дворцы, обугленные стены подымаются там, где красовались всемирно известные павильоны, разбитые статуи лежат среди поломанных деревьев парка».

Когда наши воины разгромили фашистов под Ленинградом и освободили Петергоф, их взорам предстали лишь остовы обезображенных дворцов, завалы в парках. Скульптуры, которые наши люди не успели вывезти или спрятать, гитлеровцы утащили к себе. Они распилили и вывезли на переплавку главную статую Большого каскада - «Самсона, разрывающего пасть льва» - и другие скульптуры.

«Так вот кто тут сидел, в Курляндии, - думал Привалов. - Мучители Ленинграда, грабители Петергофа, Павловска, Пушкина, разрушители Новгорода и Пскова. Самые отъявленные фашистские головорезы сползлись сюда, забились на Курляндский полуостров, пытаясь оттянуть час расплаты. Но не удалось. Расплата наступила».

Привалов продолжал наблюдать за проходящими колоннами пленных. Да, сейчас они присмирели, хором лопочут «Гитлер капут», в струнку вытягиваются перед советскими офицерами. Один фельдфебель в разговоре с сержантом, принимавшим оружие, даже заявил: «Я с самого начала войны был против Гитлера и знал, что мы проиграем ее». Другие называют себя чехами, австрийцами, срывают кресты и прочие награды и в один голос кричат, что не убили ни одного русского за всю войну, а служили писарями, санитарами, повозочными. Ни одного стрелка, только и слышишь «канцелярен». Но нас не обманешь, мы все знаем и помним!

Поток пленных продолжается. Идут пешие, тарахтят повозки, запряженные рослыми немецкими битюгами, пылят машины, скрипят орудия…

К вечеру 9 мая войскам Ленинградского фронта сдалось в плен более 45 тысяч немецких солдат и офицеров. А всего с 9 по 13 мая на Курляндском полуострове сдалось в плен 181 032 солдата и унтер-офицера, 8038 офицеров и 42 генерала. Много немцев разбежалось по лесам. Наши войска прочесывали местность. В итоге к 31 мая в Курляндии были взяты в плен 285 тысяч вражеских солдат и офицеров и 48 генералов. В числе пленных оказался и сам командующий группой армий «Курляндия» генерал Гильперт.

* * *

И вот прием пленных, учет и отправка трофеев закончены.

198- я стрелковая дивизия расположилась в лесу, а районе небольшой станции Броцени, что на железной дороге Елгава -Лиепая.

Еще недавно в этих местах гремели бои, солдаты сидели в сырых траншеях, ползали по болоту от блиндажа к блиндажу, вели огонь по врагу. А теперь наступила долгожданная мирная жизнь. В короткое время был построен летний лагерь. И не какой-нибудь, а образцовый.

На широкой лесной поляне длинными ровными рядами встали палатки. Вдоль них прямая, как струна, линейка, посыпанная желтым песком. В центре - большая пятиконечная звезда с серпом и молотом, выложенная из кирпича, и цветные буквы: «Наше дело правое, мы победили». У грибков - часовые в зеленых касках. Звучит труба - и лагерь приходит в движение. Подразделения расходятся на занятия. Начались дни боевой учебы. Все, как в обычное, мирное время!

А в ближайшее воскресенье в дивизии состоялся праздник, посвященный Великой Победе над немецко-фашистскими захватчиками. На широком поле, превращенном в плац, выстроились полки и отдельные подразделения. На украшенной кумачом и зеленью трибуне - командование дивизии, командиры и политработники из частей, ветераны.

Торжественный митинг открыл командир дивизии полковник Фомичев. Потом выступил начальник политотдела полковник Кузнецов. Он говорил о боевых делах и людях соединения.

Перед мысленным взором Никандрова вставали картины минувших сражений, в которых самому пришлось участвовать. Как живые виделись Алексею герои, павшие на поле брани за Родину: Павел Анцеборенко, отец и сын Никифоровы, Аня Рогова и многие другие.

Затем начинается парад. Звучит команда: «К торжественному маршу!», и подразделения, печатая шаг, проходят перед трибуной. Впереди сводной роты алым шелком сверкает боевое Знамя дивизии. В колоннах идут прославленные герои многих сражений с фашистами.

Праздник, посвященный Победе, завершился.

А вскоре пришел день, когда многие фронтовики старших возрастов увольнялись из Вооруженных Сил и уезжали домой. Торжественными и в то же время несколько грустными были эти проводы. Приходилось расставаться с боевыми друзьями, вместе с которыми шли по фронтовым дорогам, ели из одного котелка и укрывались одной шинелью, делили тяготы походно-боевой жизни, вместе громили врага и завоевали победу. Они уезжали домой, исполнив свой долг перед Родиной.

На станции, прямо у эшелона, украшенного лозунгами и гирляндами из зелени, состоялся митинг. С напутственным словом к отъезжающим обратился командир дивизии полковник Фомичев. Заключительные слова его речи: «Прощайте, боевые друзья! Счастливого вам пути! Желаю вам доброй встречи с родными и близкими и плодотворного труда на благо любимой Родины!» - потонули в бурных рукоплесканиях и криках «Ура!».