К началу завтрака Гарри умылся, переоделся, сменил очки на контактные линзы и отправился в Большой зал вместе с Сириусом и Ремусом. В коридорах всё ещё было пусто, чему Гарри был очень рад. Он знал, что сегодня его наверняка будут заваливать вопросами, чего он совершенно не жаждал. Да и что он мог сказать? Всё случилось так быстро, что Гарри просто действовал на инстинктах, как, собственно, и Малфой. И посмотрите на результат. Малфоя исключили и посадят в Азкабан. В мгновение ока он потерял всё, и Гарри было его жалко. Он понимал, что должен бы сердиться, но каждый раз, как пытался, вспоминал чувства, которые испытывал Малфой. Те боль и отчаяние были настоящими. И одиночество тоже.

Гарри настолько потерялся в своих мыслях, что даже не понял, что они уже вошли в Большой зал. Но волны радости и любопытства, захлестнувшие его, мгновенно его отрезвили. Оглянувшись вокруг, он заметил, что все взоры устремлены на него. Немногочисленные студенты, сидевшие за факультетскими столами, казалось, замерли на месте. Преподаватели же были чуть более учтивы. Они просто смотрели на Гарри с удивлёнными выражениями лиц... ну, кроме профессора Снейпа, который чему-то ухмылялся.

Первым молчание нарушил профессор Дамблдор.

— Какое облегчение видеть тебя на ногах, Гарри, — с радостью сказал он. — Я знаю, что тебе не терпится вернуться к занятиям, однако мадам Помфри попросила, чтобы ты воздержался от излишнего энтузиазма, а иначе она пропишет тебе постельный режим в Больничном крыле.

Гарри содрогнулся, но кивнул. Меньше всего сейчас он хотел провести ещё больше времени в Больничном крыле. Нет, учиться он там мог, но быть пациентом — совсем другое дело. Слишком много болезненных воспоминаний ассоциировалось с прошлыми его туда визитами в этом качестве.

Выкинув подобные мысли из головы, Гарри последовал за Сириусом и Ремусом к столу Гриффиндора, пытаясь игнорировать тех, кто так и не перестал пялиться на него. Он тут же подумал, что ему ещё повезло, что в Большом зале в данный момент не было тех, кто знал его настолько хорошо, чтобы решить просто подойти к нему, особенно в присутствии сидевших рядом Сириуса и Ремуса. Он не был идиотом и понимал, что его опекуны сидели здесь именно поэтому, за что он был им очень благодарен.

Не прошло много времени, как на завтрак начало спускаться всё больше и больше людей, а значит, и присутствие Гарри замечало всё большее их количество. Первой, кто решился подойти к нему, была Чо. Она поздравила его с выздоровлением, и это, казалось, вывело всех из ступора. Члены Совета и О.З. последовали за ней, а затем разошлись за свои столы, чтобы рассказать то, что узнали. К счастью, долго это не продлилось, и Гарри смог вернуться к завтраку... и тут как раз пришли Рон и Гермиона вместе с остальными шестикурсниками Гриффиндора.

Удивительно, но все хотели лишь узнать, как он себя чувствует. Никто не вспоминал о произошедшем, хотя Гарри и чувствовал исходящее от них любопытство. Они хотели узнать, верны ли слухи, но кто-то убедил их молчать. Первым подозреваемым стал Сириус, но уловив исходящее от Рона и Гермионы желание защитить, он как-то засомневался в этом. Раньше к ним прислушивались, так почему это не могло произойти сейчас?

День для Гарри тянулся медленно. Гермиона постоянно пыталась рассказать Гарри, что он пропустил из занятий, а Рон постоянно перебивал её, в красках разыгрывая прошедший матч, который, как оказалось, был довольно напряжённым. Гриффиндор лидировал на 170 очков, когда Джинни поймала снитч прямо перед носом у Чо. Кэти взяла на себя роль капитана, и эту игру они отыграли в честь Гарри. Сам Гарри не мог сдержать гордость за свою команду. Они действительно сплотились вместе, чтобы достичь невозможного, учитывая, что несколько членов команды грызлись друг с другом большую часть сезона.

* * *

Остаток недели пролетел быстро. Гарри отчаянно пытался нагнать пропущенный материал, хотя его и вызывали в кабинет профессора Дамблдора в связи с его “конфликтом” с Драко Малфоем минимум два раза в день. Его историю пришлось слегка изменить, поскольку никто не должен был узнать о его связи с Хогвартсом, отчего ему сложно было убедить представителей Министерства, что он не выискивал Малфоя намерено. Всё же тот туалет определённо не был расположен по дороге в Большой зал.

Но в конечном счёте причины, по которым Гарри вошёл в тот туалет, были неважны. Наступившие выходные принесли с собой весть о приговоре Малфоя. Поскольку он был несовершеннолетним, к нему проявили некоторое снисхождение, хотя и не в той степени, на которую надеялись некоторые. Суд посчитал, что Малфой действовал по принуждению, и потому ему дали только два года Азкабана в крыле с пониженной охраной. Ему было позволено изучать теорию магии только под наблюдением. После освобождения Малфою назначат испытательный срок, а на него самого наложат неснимаемые чары для отслеживания магии. Любое применение т ёмной магии повлечёт за собой билет в один конец до Азкабана.

Для многих обитателей Хогвартса это стало сродни пощёчине. Никто, даже несовершеннолетние ведьмы и волшебники, не могли теперь с уверенностью сказать, что смогут избежать камеры в Азкабане. Министерство чётко дало всем понять, что тёмную магию оно не потерпит. Некоторые считали, что Министерство зашло слишком далеко, но предпочитали не озвучивать своё мнение перед случайными людьми. Несмотря ни на что, никто не хотел рисковать своей свободой ради Драко Малфоя, и это, возможно, было самым тяжёлым ударом. Малфой действительно оказался предоставлен сам себе.

Шли недели, и Хогвартс погрузился в некое подобие нормальности. В воздухе всё ещё ощущалось напряжение, особенно между слизеринцами и другими факультетами. Те, кто был близок к Малфою, ещё больше отстранились от остальных. Не то чтобы они доставляли проблемы, но особым дружелюбием по отношению к тем, кто не входил в их круг, они тоже не отличались. Все довольно быстро поняли, что лучшим вариантом действий будет оставить их в покое. Они игнорировали тебя, если ты игнорировал их.

И вновь Гарри постоянно окружали люди, считавшие своим долгом защищать его. Всякий раз, когда он выходил из гриффиндорской башни, всё О.З., казалось, сгруппировывалось вокруг него. Они пытались делать это незаметно и поддерживать между собой разговор, но Гарри периодически ловил на себе их взгляды и резкие движения, когда мимо проходили слизеринцы. Гарри пытался возразить против этой новой “защиты”, но Рон и Гермиона настояли, что О.З. просто хочет помочь. И вновь Гарри чувствовал, что единственной возможностью сбежать от всего этого безумия были его визиты к Сириусу и Ремусу. Сириус всё ещё находил утешение в шутках, отчего Гарри начал крайне нервничать. Складывалось впечатление, что крёстный пребывал в стадии отрицания неизвестно чего.

С наступлением июня всеобщее внимание сосредоточилось на предстоящих экзаменах. Джинни, как и остальные пятикурсники, делала всё возможное, чтобы подготовиться к своим С.О.В., в то время как Чо, Кэти и другие семикурсники отчаянно пытались подготовиться к Т.Р.И.Т.О.Н. Как и в прошлом году, собрания О.З. превратились к напряжённые учебные встречи, направленные на помощь тем, кто в этом нуждался больше всего. Гарри было странно не чувствовать себя одним из тех, кто нуждался в каждом мгновении этих встреч, чтобы постараться впитать всю возможную информацию. Конечно, годовые экзамены шестикурсников нельзя было назвать прогулкой в парке, но, по крайней мере, ему не нужно было запоминать материал, который они проходили в предыдущие годы, в дополнение к изученному в этом.

Шагая назад в башню Гриффиндора с очередного занятия в Выручай-комнате, Гарри пытался игнорировать препирательства Рона и Гермионы насчёт того, что не стоит мучить пятикурсников разглагольствованиями на тему сложности С.О.В. Рон не видел ничего плохого в том, чтобы подразнить нынешних пятикурсников, в то время как Гермиона настаивала, что он бы думал иначе, поступи с ним кто-нибудь так же в прошлом году. К счастью, они были настолько увлечены спором, что даже и не думали вмешивать в него Гарри, каким бы глупым ни был повод. Всё равно никто не верил в россказни Рона.