В тот самый вечер неизвестные юноша и девушка, расклеивавшие на улицах листовки, наткнулись на двух полицаев. В короткой схватке юноша был убит, а девушке удалось скрыться. Фашисты переполошились, комендант города приказал задерживать на улице всех девушек и немедленно доставлять их в комендатуру для опознания. Кругом были расставлены усиленные патрули.

Лида не видела стоявший в темноте мотоцикл с двумя вооруженными солдатами. Едва она появилась на перекрестке, как яркий свет зажженных фар осветил ее и раздалась команда «Хальт!».

Лиду привели в комендатуру, где уже находилось несколько арестованных девушек. На очной ставке в присутствии коменданта города полицаи не признали в ней девушку, расклеивавшую листовки, и Лиду собирались уже отпустить, как в зал, где шла проверка, вошел местный националист, работавший в комендатуре. Он хорошо знал Лиду Прокопенко: его сын когда-то учился у нее в классе. Он заявил коменданту, что это та самая Лидия Сергеевна Прокопенко - учительница, коммунистка и партизанка, которую давно разыскивают. Гестаповский офицер Хюбнер сам решил расследовать дело Прокопенко. В небольшой комнате подвального помещения, куда ее втолкнули конвоиры, за маленьким столиком сидели кроме Хюбнера его помощник и переводчик. Сначала они смотрели на девушку, как бы изучая ее. Затем Хюбнер натянул на руки перчатки, пересел на край стола ближе к Лиде.

- Скажите ей, - обратился он по-немецки к переводчику, - если она будет благоразумной и все расскажет, гарантируем жизнь, безопасность и даже можем оставить у себя на работе…

Лида выслушала переводчика, с ненавистью посмотрела в наглые, мутные глаза гестаповского офицера.

- Нас интересует, - продолжал он, - где находится Феодосийский отряд, сколько в нем партизан и чем они вооружены, к кому приходила на связь в Феодосию.

Лида молчала. Ее долго периодически пытали, требовали показаний. Ничего не сказала патриотка ни о Феодосийском подполье, ни о своем партизанском отряде. Продержав Лиду до июня в тюрьме, взбешенные упорным молчанием отважной разведчицы, гестаповцы расстреляли ее.

Лидия Прокопенко была одной из тех немногих женщин, что находились в Феодосийском отряде с первого дня его существования. Партизаны любили ее и тяжело перенесли ее арест и гибель.

После гибели Прокопенко активную разведку в Феодосии вел Эдуард Яковлевич Сизас. По заданию командования он несколько раз проникал в город, встречался с Листовничей и другими подпольщиками, получал от них ценные сведения о противнике.

В марте 1943 года к Листовничей был подослан гестаповский провокатор, который вошел к ней в доверие и передал в гестапо сведения о ее связях с подпольщиками. В результате, в числе 32 подпольщиков была расстреляна и Нина Михайловна Листовничая.

Гибель Прокопенко, Листовничей и других подпольщиков глубоко потрясла партизан, которые с еще большей ненавистью боролись с оккупантами. Вот далеко не полная хроника боевых партизанских дел в мае 1942 года.

2 мая партизанской засадой была разгромлена вражеская колонна, уничтожено 30 солдат и офицеров.

3 мая группа Алексеенко уничтожила две немецкие заставы и несколько повозок с военным имуществом.

9 мая партизанские разведчики Меркулов, Бахтин, Бочкарев, Семейный напали на штаб немецкой воинской части на Топленской опытной станции. Подкрались ночью и, бесшумно сняв часовых, заглянули в окна дома. В одной из ярко освещенных комнат за столом несколько офицеров склонились над картой, в другой - группа офицеров пила шнапс, веселилась. Разведчики забросали гитлеровцев гранатами, затем ворвались в помещение, забрали карту, документы и ушли в лес.

15 мая партизанские разведчики захватили в деревне Шах-Мурза пленного, который рассказал, что его полк прибыл из Франции и направляется на Керченский участок фронта. Разведка также выяснила, что в этой деревне был схвачен Логвиненко, партизан из Старо-Крымского отряда, которого подвергли жестоким пыткам на глазах у жителей, а потом повесили. Перед казнью он обратился к населению, собравшемуся вокруг: «Товарищи, крепитесь! Скоро придет Красная Армия. Бейте фашистов беспощадно! Скоро их настигнет суровое возмездие. Прощайте!»

20 мая, организовав засаду на дороге Салы - Старый Крым, партизаны разгромили немецкую колонну - уничтожили несколько автомашин с фашистами.

25 мая партизанские разведчики наблюдением установили и подсчитали, что со стороны Феодосии на Симферополь в течение двенадцати часов прошло около 30 танков, 430 автомашин с пехотой противника, 25 орудий.

26 мая на дороге Коктебель - Судак группа партизан уничтожила гранатами легковую машину, в которой находились офицер и три немецких солдата. Были захвачены ценные документы.

Данные партизанской разведки передавались военному командованию и, конечно, использовались для ударов по противнику. Так, например, партизаны с восторгом наблюдали, как несколько групп советских самолетов нанесли бомбовые удары по скоплению войск и техники противника в деревнях Эльбузлы, Салы, Арталан и по вражескому аэродрому в Старом Крыму.

Исключительно трудное положение к июню месяцу 1942 года создалось в отряде с продовольствием. Все районы, где можно было так или иначе достать продукты, были взяты под контроль гитлеровцами. Все площадки, на которые можно было сбросить с самолетов мешки с продовольствием, были заминированы врагом. Запасов у партизан уже не оставалось. Люди в отряде жили впроголодь.

В эти тяжелые дни большую помощь командованию отряда в выполнении поставленных перед ним задач оказывал уполномоченный особого отдела штаба партизанского движения Крыма Иван Христофорович Давыдкин.

Душевностью и теплотой отличался комиссар 3-го партизанского района Василий Иванович Никаноров, с которым не один раз приходилось встречаться Мокроусу и Пономаренко, выполняя боевые задания.

* * *

…Уже несколько дней сидит над передатчиком радист отряда Василий Коваленко и не может заставить его работать. Утром удалось услышать позывные штаба армии, но затем индикаторная лампочка погасла, и сколько он ни старался поймать нужные сигналы, наушники молчали.

Колодяжный сердился:

- Ты понимаешь, что это такое? Завтра надо говорить с армейским командованием о приеме нами двух самолетов с продовольствием. Люди ведь голодают, а у тебя нелады.

- Да что я могу поделать, товарищ начальник! Давно докладывал вам, питание кончилось, вот и не работает, - оправдывался радист.

- Чтоб завтра рация была в полной готовности. Сорвешь прием самолетов - пеняй на себя, - с досадой сказал Колодяжный и вышел из землянки.

Коваленко опять склонился над радиостанцией, прикладывал наушники к уху, вслушивался.

На секунду ему удалось уловить тонкий писк морзянки - и снова все замерло. Проверил все детали, провода, винтики, лампочки - сомнений не было, дело в питании.

Собрав в ящик инструменты, радист проверил свой автомат, написал записку и покинул лагерь.

Снова зайдя в землянку радиста, Колодяжный прочитал его записку: «Ухожу искать питание к рации, вернусь к утру».

Сначала решили, что Коваленко пошел в один из отрядов, и тут же направили связных во все отряды. Однако к вечеру стало известно, что ни в одном из отрядов радист не появлялся. Тогда объявили тревогу. Разбив отряд на группы, Колодяжный приказал им прочесать лес. Опасались, что по пути в соседний отряд Коваленко сгоряча мог наткнуться на разведку врага и попасть в плен или погибнуть.

Нужно во что бы то ни стало выяснить, что случилось с радистом. Во-первых, это был славный парень, исполнительный, честный, хорошо знающий свое дело, а во-вторых, хотя и не сомневались в его преданности и стойкости, но опасались, что доведенный до отчаяния пытками, он может сказать лишнее об отряде. Было также решено послать в ближайший к лагерю вражеский гарнизон в деревне Салы разведгруппу в пять человек под командованием Василия Слоква и в случае, если радист оказался в руках врага, попытаться освободить его.