Литмир - Электронная Библиотека

Остальные, оставив луки, прикрываясь высокими щитами, бросились в пеший бой на подмогу боевым товарищам. Всадники оказались в невыгодном положении, они были не в силах достать противника с высоты седла, тогда как кинжалы, заменившие одну из передних лап и острые зубы калечили лошадей, добираясь до ног воинов. Тем оставалось орудовать острыми пиками, стремясь попасть в почти единственные уязвимые места нечисти — глаза и шею.

Лучникам мешали и толпящиеся вокруг кони, и тяжелые щиты, с которыми было трудно увернуться от вьющихся вокруг стремительных тел. Наконец их пришлось отбросить, оставалось полагаться только на кольчуги.

Но всадники опасались спешиться — толпа неуправляемых лошадей, не привыкших к свободе во время боя, могла смести людей, открыв дорогу на мост.

И в какой-то момент в тоскливом вое нечисти послышалась нотка торжества. Люди дрогнули, никто не бежал, не бросал оружия, но смятение постепенно охватывало их, порождая неверие в собственные силы.

Ольгерд, вместе с тремя другими воинами сражавшийся рядом с ведуньей, оберегая ее от нападения, бросил на нее вопросительный взгляд, и она кивнула головой — заклинание при столкновении с зомби следует произносить только в тот момент, когда они начинают побеждать.

Привстав на стременах и раскрыв ладонь с землей, на которой лежали три магических камня, она заговорила:

— Велес, грозный повелитель царства мертвых, ты провожаешь души в иной мир и закрываешь за ними дверь своим ключом, могильная земля с кургана, что лежит сейчас на моей руке, навсегда скрывает их лица от взглядов живых.

Лишь по твоей воле мертвец может на время явиться в мир солнца, не причиняя никому вреда, повинуясь тебе, богу мудрости, подчиняющему разрушительные силы Хаоса.

Но Лорд, возомнивший себя сильнее бога, преступил закон, запретными чарами и черным колдовством открыл путь в этот мир, желая наполнить его другими, такими же, как он, оспорить, пошатнуть твою власть.

Вот он прячется за своим воинством, торжествуя над тобой и порядком мироздания! Порази его своим гневом, испепели лучом своего взгляда, развей прах над своим царством, и пусть он вечно старается собрать свою душу!

Пусть этот сверкающий алмаз, зовущийся халдеями божественным, привлечет тебя к моим словам, пусть кровавый агат покажет тебе искренность моей молитвы, а черная яшма — значение тех ценностей, что я стремлюсь защитить, прибегая к твоему могуществу. Да будет так!

Она разжала пальцы, и горсть земли с камнями упала вниз, немедленно провалившись бесследно сквозь зеленый дерн, как будто обладала свинцовой тяжестью, увлекающей ее в неведомые глубины.

Ведунье показалось, что жизненные силы ушли вместе с землею, лишь теперь заметив, что бой вокруг нее разгорелся с новой силой.

Стая волков, безмолвно направляемая волей Лорда, кинулась к ней, щеря зубы и размахивая клинками-лапами в тот момент, как она обратилась к божеству, желая остановить молитву. Но люди, конные и пешие, окружили ее плотной стеной, не давая тварям ни пролезть под ногами лошадей, ни прыгнуть вверх.

Звон металла, треск проломленных палицами черепов, волчий визг и людские крики слились в страшную мелодию борьбы жизни и смерти. Однако как только могильная земля провалилась вниз, нападение стало ослабевать, будто она унесла за собой силу нечисти. Огромное существо взмахнуло клинком перед лицом Ольгерда, но тут же рассыпалось пылью, и нападающий тяжело рухнул на землю.

Сражающийся рядом Трофим ударил мечом по хребту твари, с досадой вспомнив о почти непробиваемом панцире, но металл без особого труда разрубил пластины, и две половины твари в конвульсиях забились на земле.

Другая, допрыгнув до шеи воина и вцепившись смертоносными зубами в сетку, тут же упала с оголившимися челюстями, а желтые обломки частью застряли в металлических звеньях, частью осыпались на траву.

Вместо клинков выдвигались сухие тонкие кости, белые пластины панцирей растрескивались, шеи безвольно сгибались под тяжестью голов, глаза закрывались бельмами.

Что-то еще случилось, но в первый момент никто не мог сообразить, что именно изменилось, пока почти одновременно все поняли — исчез непрерывный вой. Воцарилась благословенная тишина, нарушаемая лишь привычными звуками продолжавшегося боя.

Теперь торжествующие крики стали издавать люди, тесня и круша противника. Сердце ведуньи исполнилось радости — ее молитва услышана, восставшая нечисть исчезнет с лица земли, не ступив на мост, к которому так стремилась.

Девушка встретилась глазами с Ольгердом, лицо ратника сияло улыбкой, и на какой-то миг они забыли о еще грозящей опасности. Но чуткое ухо старого воина среди шума сражения уловило пронзительное пение стрелы, и еще не видя ее, он знал, кто будет целью.

Не оглядываясь, не раздумывая, ратник дернул поводья, бросая лошадь вперед, собственным телом создавая заграду между летящей смертью и Снежаной.

Почувствовав боль только от удара, он обрадовался, уверенный, что наконечник не пронзил кольчугу, но дрожащее перед глазами белое оперение сказало ратнику, что стрела застряла в груди. Услышав пронзительный вскрик Снежаны, он попытался обернуться, чтобы успокоить ее, но земля мягко качнулась, и он с удивлением понял, что прижимается щекой к траве.

Ведунья скользнула с седла, упав на колени рядом, отбросив шлем, прижалась ухом к груди раненного. Серебряные гребни не удержали черные густые волосы, гладко зачесанные со лба, и они блестящей волной покрыли кольчугу.

Кровь выступила возле древка стрелы, и подняв голову, Снежана дотронулась до алой капли, поднеся ее к губам — подобно немногим другим волхвам, она умела точно определять по вкусу крови характер ранения и поврежденный орган.

Лицо ее не изменилось, осторожно подсунув руку под спину Ольгерда, она поняла, что стрела застряла в теле, и наконечник не причинит лежавшему навзничь дополнительной боли.

Так же бережно девушка сняла шлем с воина, облегченно вздохнувшего, не глядя, сдернула притороченную к седлу небольшую сумку и, вынув из нее атласный плащ, подложила под голову.

Бродир, старый товарищ Ольгерда, глаза которого наполнились слезами при виде белого лица друга и стекающей из уголка рта струйки крови, закричал:

— Ворожи, Снежана, лечи же его!

Но та лишь взглянула на него печально — ведунья могла лечить, но не воскрешать умирающего, уже переступившего черту жизни. Бой откатился от моста, кто-то сбегал к реке, принеся воды в собственном шлеме, и Ольгерд выпил несколько глотков, наслаждаясь каждым.

Девушка холодной водой обтерла его лицо и шею, успокаивая, что-то ласково приговаривая. Обращаясь к Бродиру, воин прерывающимся голосом попрощался с ним, но тот продолжал упрямо твердить:

— Нет, нет, еще не время нам расставаться, Снежана вылечит тебя!

Ольгерд только ласково и снисходительно усмехнулся, как будто разговаривал с малым ребенком. Несмотря на палящее солнце, он почувствовал холод, медленной волной поднимающийся от ног к сердцу, и заторопился, боясь, что не успеет сказать необходимое.

Хриплым голосом, обращаясь к Снежане, он попросил ее придвинуться, и девушка приблизила лицо к его губам. Черные крылья ее волос отгородили их от окружающего мира, и Ольгерд почувствовал нежный, еле уловимый аромат ландыша, так отличающийся своей прохладой от зрелых, пьянящих запахов середины лета.

Несколько человек, стоявших рядом, поняли, что он хочет сказать ведунье нечто тайное, и отошли, тихо переговариваясь и наблюдая уже не за боем, а за исчезновением тварей. Ольгерд прошептал непослушными губами:

— Я солгал тебе, Снежана, — помолчал, набираясь сил и продолжил, — тебе и сыну. Когда отсылал его с поручением, то уже знал, что скоро сражение с чем-то неведомым. И захотел сохранить его, оградить… он не простит, ежели узнает… и душа моя никогда не успокоится.

Он смолк, закрыв глаза, и на миг показалось, что дыхание прервалось, но шорох голоса послышался вновь.

3
{"b":"241476","o":1}