Жаль, что невозможно войти в чужое сознанье - вот в этого Накира хотя бы. Чтоб соотнести его и мое, сопоставить оба рассудка, в то же время оставаясь собой. И, соответственно, сравнением выяснить, чем его восприятие реальности отличается от моего, чем разнятся наши миры, что у меня или у него не так с башкой. Ну и может быть, взглянуть на себя со стороны чужими глазами.

   Ибо возникает ряд вопросов с самоидентификацией.

   Откуда мне знать, что я тот же самый, что и до трипа, а не Я-симуляция, наделенная ложной памятью? Или может, в мой новый мозг не все вписано? Или наоборот, добавлено лишнего? А может быть, то, что я в данный момент собой представляю, на самом деле является другой личностью, принимаемой мной за свою?

   Впрочем, этакое сомнение вправе возникнуть безо всяких трипов.

   Но зачем Создателю это нужно? Чтоб человек все время сомневался в себе. И не очень переживал, будучи смертным: если меня нет и никогда не было, то что же тогда не будет, исчезнет, когда умру? Наделенному ныне бессмертием (пусть и дурным) пришла пора определиться с этим. Эту проблему закрыть.

   Конечно, чужой не поможет установить мое тождество. Но хотя бы даст убедиться, что место, которое я занимаю, не пусто. Будет лишним свидетельством в мою пользу. А для более полной достоверности надо на место другого поставить себя. Дать человеку возможность сравнивать себя нынешнего с собой прежним. Надо бы сохранять прежние конфигурации и время от времени подключаться к ним. Я бы так и советовал. Войти в себя прежнего, сорокалетнего, пятнадцатилетним побыть. Сравнить базовые самоощущения. Что-то мне говорит, что подобным сравнением можно убедиться в реальности своего я. В моем непрерывном соответствии мне же.

   В конце концов, мы все ностальгируем по прошлому. По светлому бывшему, в которое невозможно вернуться, ибо нельзя упразднить все то, что в меня позже вошло. Мешает разница между конфигурациями.

   Хотя мне в последнее время кажется, что существует и более верный способ самоидентификации. Я пока что не сформулировал его для себя достаточно четко. Но еще будет время об этом подумать и поговорить.

   - Мы всего лишь пытаемся реконструировать событие, - продолжал Мункар. - Человек - существо пытливое, следопыт. Что открыто говорит о слиянии двух понятий: следователь и пытка. Поэтому не обессудь, если ключ к тебе мы будем подбирать с помощью инструментов. Истина, бывает, прячется в дерьме и болоте. Чтоб ее оттуда извлечь, надо поддеть крючком. Недаром ключ и крючок зачастую имеют форму вопроса. Может, знать-то ее не нужно и вредно. Может, стоит удовольствоваться обманом, нас возвышающим и не ковырять дерьмо. А мы ковыряем, ковыряем, пытаем, во имя Хроноса и Харона, познавая ее во всей наготе и невыгоде, доколе все иксы не откроют свое инкогнито. И если надо - с пристрастием и мордобитием.

   - Кто не взыскует, тот не отыскивает, - сказал Накир. - Допустим, что вы действительно что-то запамятовали. Но неужели вам самому не хочется разобраться? Я ведь тоже не особенно доверяю этим издевательским текстам, - сказал Накир.

   - Которые ты сам и сочинил, - вставил я и осекся. Ибо чуть было не выдал ему про свои догадки о его с Аликом тождестве.

   - А может это Павлов тебя завалил, а не коп? - не обратил внимания он на мою реплику и заминку. - Или Петров всех замочил подчистую? Вы уж извините, но задавать наводящие вопросы - наша обязанность. И если ваши права и наши обязанности входят в конфликт, то давайте поищем консенсус.

   - Я в них что-то путаться начинаю, - сказал я. - Павлов - это тот, кто... А Петров - это который... В общем, кого нашли живым, с того и спрашивайте.

   - Да никого они не нашли, только трупы, - сказала Сусанна. - Все с огнестрелом, за исключением полицейского, которого загнал в трясину пес. Его и доставать не стали.

   - Кого? Пса?

   - Копа. И убоину утопили там же.

   - Это у вас какая по счету версия? Пятая? - спросил я.

   - Было гораздо больше сначала. А эту я сама им подкинула. Сочинять так сочинять. Кстати, вы бы по выходе отсюда не устроили мне променад? С эскортом, разумеется. В зону зет, в запредельный секс с вами...

   - Можно и в Z. А можно и в Х, и в Y и на любые другие три буквы. Так что, выйди, - сказал Мункар.

   На этот раз она вышла. Однако проходя мимо, нагнулась и шепнула мне в самое ухо:

   - Не поддавайтесь. Сопротивляйте себя ему.

   Странно как-то она выразилась.

   - Может и правда у тебя амнезия, кто тебя знает, - продолжал Мункар. - Мне в твою шкуру не влезть. Нынче все что угодно симулировать научились. Справка от твоих терапевтов прилагается, что придает твоей отмазке видимость правдоподобия.

   Порывшись в "Деле Љ 117", он вынул несколько измятый листок и протянул Накиру, а уж тот передал мне. Однако это было не заключение "терапевтов".

   - Не хочешь вместе с нами докопаться до истины - не надо. Разберемся без тебя. Просто подпиши эту бумагу и всё.

   "Я, такой-то ... осознав и раскаявшись... во избежание дальнейших конфликтов... обязуюсь... вся степень ответственности..." и пр. Подписка о прекращении деятельности, отречение от призвания, мне его уже неоднократно подсовывали не менее ушлые инспектора. Очевидно, этот формальный жест входит в утвержденный порядок следствия. Подмахнуть такое можно только с преогромного перепугу. Подписать - значит прямо признать, что эта деятельность все же была. Кроме того, этой подпиской себя по рукам и ногам свяжешь. Каждый шаг шахом покажется.

   - Преследовать не будем, закрываем дело прямо сейчас, но в случае рецидивов ответишь сразу за все.

   До сих пор против меня не было прямых свидетельств. Перф, постановка выхода в потусвет - занятие укромное, не такое шумное, как шоу-бизнес, хотя элементы театральности в нём тоже присутствуют. Доказать наличие криминала удается далеко не всегда. Покойные, они же заказчики, непременно все отрицают. Ибо претензии автоматически предъявляются и к ним. Зачисткой места события у меня обычно Джус занимается. Я ему иногда помогаю, если, конечно, контрактом не оговаривается сопровождение. По воскрешении меня, как правило, доставляли в депо и допрашивали. Не по поводу моих клиентов - ибо Джус делал так, что увязать их смерть и мою в одно дело было проблематично, а по поводу собственной погибели. Я им рассказывал заранее заготовленную легенду. И даже свидетелями подтверждал.

   Я вернул им этот оскорбительный для моей репутации документ неподписанным. Другой дознаватель равнодушно сунул бы его в папку, сочтя формальность исчерпанной. Но эти почему-то обиделись. А Накир сделал такое лицо, будто я ему пощечину закатил.

   - Надо же, он отказывается! Он уже привык к этой привычке и не хочет бросать! Что ж, опыт по обмену доверием не удался. Не хотите общаться с нами.

   - Для общения нужна общительность, которой нет, - сказал я.

   - Ну и что дальше у нас по сценарию? Сцена насилия? Или все-таки сцена согласия? Конфронтация или конформизм? Вы у нас постановщик сцен, вам и решать, - покончил со своей тирадой Накир.

   Или все-таки Алик? Его повадки, словечки, его манера себя вести. Конечно, не блокируй система мой узнаватель, я б достоверно его опознал.

   Итак, клиенты заказывают перф, постановщик неохотно на него соглашается, после чего оказывается, что он убит, а содержание перфа и трипа от него скрыто. И вдобавок его бывший клиент возникает в качестве дознавателя, отнюдь не смущаясь этим и не очень пытаясь это скрывать.

   Впрочем, какая-то иезуитская полицейская логика в этом все же была.

   Кроме того, у меня порой возникало чувство, что этот Накир мне знаком как-то еще. Как-то иначе. Более близко? Нет. Скорее, более странно. Как если бы он пытался кое-кому подражать, известному нам обоим. Или наоборот, этот кто-то пытался играть Алика.

   - Можно прямо сейчас прийти к согласию, - сказал Мункар. - Можно пойти по пути наибольшего сопротивления и максимального риска быть битым. Безграничные возможности прав человека позволяют как первое, так и второе. В нашем полицейском пространстве - тем более. Человек в отличие от безгласой материи, когда ему больно, кричит. Под скифские народные инструменты, у нас их целый оркестр. Но еще мучительней, когда и кричать не может. Только сопит да глаза пучит. Ибо страдание не выходит с криком, а остается внутри. Можно всяко блокировать голосовое сопровождение. Заклеить рот либо спровоцировать паралич голосовых связок.