Краем площадки деду оторвали ухо. Пенсионная кровь вялая, не шла. Корень уха мок, не тёк.
- Не по понятиям, Койот! Не по понятиям. Я взял отработанное, - цедил на взвизг Пятидесятник. – В дела ваши со Странником не вхож. Ссучиться, сдать не могу. Совесть не позволяет.
Койот согнулся над дедом. Голова Пятидесятника страшно и смешно выглядывала между окровавленной площадкой домкрата и днищем.
- Дед, ты же наш – магаданский, а прилип к гастролёру. Он тебе дороже, падла пидарасная?!.
Осознав, трепало безрезультатно, Пятидесятник зачитал: «Отче наш..», перешёл на гимн: «С верою отхожу…». Койот пнул лежащего ногой. Пацаны заколотили тупорылыми ботинками.
Дед кочевряжился, изгибался глистой, тонко верещал. Живого или мёртвого бросили его с раздробленной домкратом головой на доеданье зверям.
24
ЗАИМКА
Попов указал Страннику с девкой Кощею дорогу к заброшенному охотничьему домику, спрятавшемуся в тайге на крутом берегу вздувшейся по весне Колыме. Поразительное и редкое явление в полярных краях: и речка текла, и птички щебетали. Пронырливые пернатые – пуночки шмыгали под ногами. Получив долю, Попов расщедрился на охотничьи ружья. Можно было дичь пострелять, на зверя покрупнее поохотиться.
На вторую ночь новосёлы услышали, бурый ходит рядом. Гребёт лапой по порогу. Запах открытых консервов, каши и человечины влёк медведя неумолимо. Знать не знал он двуногих, не нюхал пороха, привык – один в тундре хозяин.
Спервача Странник выйти из дома не решился. Приткнулся к окну, выглядывая, крупен ли разбойник. Медведь отошёл от порога. Поднял ногу, помечая территорию.
Странник вылетел в плавках и унтах на босу ногу, долбанул из обоих ружейных стволов. Медведь взвизгнул, горестно застонал и ринулся в редколесье. Странник не пошёл следом. Поодаль могла пробираться с выводком медведица.
До утра заснуть не удалось. Отлежавшись, пошли глядеть окрест. Медведя нашли у воды, лежал тёплый лапами вверх.
Странник предоставил Кощею с Парикмахершей освежевать косолапого. Вышел густой суп, ложка стояла. Экономная Парикмахерша наварила из кишок и брыжейки требухи. Вкуснейшая оказалась штука. Под неё доели остаток привезённого Поповым хлеба.
От сытного питания, Странник почувствовал, набирает вес и здоровеет. Драчило наливалось кровью, хоть святых выноси. Странник драл Парикмахершу во всех известных позах в тридцать три отверстия. Не понравилось только между грудей, натёр. Из щедрости в который раз предложил покувыркаться с соской Кощею. Постеснявшись для приличия, тот не стал упрямиться. Баба же была без комплексов. Могу, мол, и с двумя. Боялась умишком, пулей завалят, если в отказ пойдёт. Пацаны перед ней конкретные. Кощей не без удовольствия замочил конец. От жирной медвежатины он тоже переизбытком молофьи страдал.
Мусора их не нашли. Пару раз вдалеке различали шум вертолёта, в глаза небесную машину не видели. Койот же от эвенов или Попова разнюхал, нагрянул через месяцок.
Странник вышел с Кощеем поохотиться. У обоих за плечами торчали охотничьи ружья. Отошли недалеко, когда из чащи к речному обрыву, где стоял дом, выдвинулся Койот с братвой. Первым порывом хотелось раздробить из ружья, кому успееется, голову. Пришлось же притворно улыбаться, обниматься, похлопывая смотрящего по спине.
Койот привёз водки. Из сеней вытащили за порог деревянный стол. Парикмахерша поспешно нарезала мясной закуски. Братва смотрела на бабу по-жадному. Странник авторитетно себя поставил, в тайгу в схорон тёлку привёз. Братва уписывала медвежатину. Странник и Кощей соскучились по белому хлебу. Ели много, принюхиваясь в аромату мякиша.
Койот рассказал, что интенсивность поисков угасла. Налёт на банк списали на гастролёров. К магаданским претензий не было. Вначале по телевизору каждый день показывали фотки Странника и пропавшего Степанова. Потом перестали. Следствие шло по верному пути, считая организатором ограбления беглеца с Пятнадцатого строгача.
Почему же претензий не существовало к Койоту? Он подмазал, где следует. Если б его задержали в день ограбления, несладко бы ему пришлось, а теперь прикатил, не поменяв даже машины. Крепко человек стоял на ногах.
Удивительно, но на Кощея собак не вешали. Не слышалось, чтоб подозревали его , как открывшего пацанам банковские ворота. Странник не стал спрашивать, где Пятидесятник и кто выдал заимку. К слову не пришлось.
Хорошо посидели, накатили по-доброму. Кайф отравляли комары, мошкара и облака гнуса, залеплявшие лицо. Беспрерывно приходилось отмахиваться сорванными ветками. Койот сказал «танку» принести средство из машины. Натёрлись. Стол перенесли поближе к костру, где жарился шашлык из сёмги. Дым стал единственным спасением.
Странника хоть и подмывало замочить Койота, держал чувство. Вдвоём с Кощеем не потянули бы они против восьмерых. В смотрящие Койот вышел за долгие годы обитания в Магадане. Быть смотрящим престижно. Но Странник среди магаданский чужак. Почти невозможно ему будет признаться. Убийство Койота принесёт ржавьё. Только скоро с убийцей по понятиям сведут счёты.
Мир широк, и везде есть мыслящие пацаны. Странник встал, провозгласил тост:
- У меня есть мечта. В Пятнадцатой землю топчут отмороженные козлы. Отбросы мусоров и пакость черножопая беспредельная. Нормальным пацанам дышать не дают. Всё отдам, вернуться надо в Пятнадцатую и наладить порядок.
Койот нагнулся над столом, сжал Страннику руку выше кисти:
- Дело хорошее. Только не слыхал я, чтоб пацаны по доброй воле на зону ходили. Знаю, на зоне спишь – волю видишь, на воле спишь- зона снится. Тоскуешь. Тянет как зараза. Некоторые пацаны ссучиваются, на зоне хотят жить. Не одобряю. Понятно, на воле головой надо соображать, на зоне за тебя вертухаи думают…
- Садиться я не собираюсь, хоть зоны не боюсь. Мне вышняк под западло подведут. Синие по любому устроят. Я семьи от чехов хочу освободить. Сучьё. Хозяина и Опера на колени перед братанами поставлю. Зато, что снюхались с чехами, их сторону держат. Инструкторша по воспиталке там есть, швабру ей в ссыкалку, за подлости и оговоры.
Братва захохотала. Оценили речь с юмором.
- Странный, как войдёшь в Пятнадцатую? – спросил Койот.
- А вот как! – Странник подвинул по столу майорское удостоверение Степанова.
25
МЕСТЬ
В 18-15 июньского вечера к проходной Пятнадцатого строгача подошли трое: майор, капитан и старший лейтенант. Контролёр удивился, людей он не знал. Явно, что не свои, однако последнее время после попытки массового побега заключённых, комиссии нагрянывали одна за другой, так что легко запутаться.
Майорское удостоверение было настоящее, фамилия, указанная в нём – распространённая. Три минуты назад зону покинул обслуживающий персонал: работники столовой, хозчасти, бригадиры на строительстве двух новых корпусов. В 18 часов наступал ужесточённый ночной режим, подчинённый ДПНК. Охранник и набрал его номер.
Номер оказался занятым, троица переминалась в нетерпении. Из-за забора высовывался нос джипа, на котором приехали проверяющие. Охранник скосил глаз, но не смог разглядеть переднего номера.
Охранник набрал Хозяина. Телефон не отвечал. Хозяин мог отъехать в посёлок, куда только что уехал автобус с дневным персоналом. В посёлке городского типа в коттеджах, со стенами из двойного ряда брёвен от сибирских холодов жили все, кто работал в колонии.
