Литмир - Электронная Библиотека
A
A

7 декабря 1805 г. Есипов писал об этом Кутузову: Трескин «…представил ко мне при рапорте знамя, которого полку ему не известно, а получил он его при выезде из Брюнна Бутырского полку роты имени своего[58] от рядового Чайки, который вручил ему его [и] объявил, что неизвестно которого полку и кто такой унтер–офицер, бывший в плену, покрытый ранами и чувствуя приближающуюся смерть свою, вручил оному рядовому Чайке, умоляя его сберечь знамя, за сохранение коего заплатил он жизнью своею. Скоро последовавшая смерть унтер–офицера не допустила его узнать, кто такой унтер–офицер и которому полку принадлежит знамя, который сей верный рядовой принял с благоговением, сохранял при себе тайно, а узнав о размене подполковника Трескина, воспользовался сим случаем доставить его к начальству. Таковой геройский подвиг понудил меня приложить старания открыть имя сего унтер–офицера, который при самой кончине жизни своей помышлял только о том, чтобы сохранить и доставить к начальству вверенное ему знамя в целости, соделать оное в утешение родственников умершего гласным и известным монаршему престолу, но старание мое было до сего времени тщетным»[59]. К этому рапорту Есипов приложил доставленное Трескиным знамя.

Таким образом, уже спустя десять дней после Аустерлицкого сражения, из плена оказалось вынесено знамя одного из российских полков, которое ценой своей жизни спас в плену неизвестный унтер–офицер. Это был один из первых случаев возвращения утраченных в Аустерлицком сражении знамен. Примерно тогда же, 30 ноября о бежавшем из французского плена со знаменем Бутырского мушкетерского полка портупей–прапорщике Измайлове сообщил Кутузову генерал–лейтенант И. Н. Эссен[60]. Об этом случае главнокомандующий рапортовал императору 15 декабря 1805 г., добавив сведения о спасении бежавшими из плена нижними чинами еще трех полотнищ, копья от древка и кистей принадлежавших Галицкому мушкетерскому полку[61]. К 16 января к главнокомандующему было доставлено уже 12 из 32 считавшихся утраченными во время сражения знамен[62]. Но во всех случаях эти полковые святыни возвращались живыми людьми, получавшими за это различные награды. И только в одном случае знамя спас человек, который умер в плену от полученных при его защите ран, сумевший в последние минуты жизни передать драгоценное полотнище в надежные руки, но не сообщивший своего имени. Получилось, что этот неизвестный унтер–офицер, перед лицом Бога, до конца исполнил свой земной долг солдата – сохранил вверенную ему святыню. Такой поступок не мог остаться не замеченным. По горячим следам восстановить имя героя попытался генерал Есипов, но безрезультатно. Знамя – немой свидетель совершенного подвига, поступило в штаб Кутузова, где были предприняты новые шаги по установлению имени отличившегося унтер–офицера. Возможно, по расцветки креста и углов было определено, что спасенное полотнище принадлежит к числу знамен Азовского мушкетерского полка. После этого могли быть запрошены из полка данные, о попавшем во время сражения в плен унтер–офицере не дворянского происхождения, которому было поручено ношение знамени. Таким, предположительно, путем могло быть вычислено имя совершившего подвиг человека – унтер–офицера Старичкова[63].

Почти месяц потребовался для выяснения: кто именно спас возвращенное из плена при первом размене пленных знамя. Лишь 15 января 1806 г. Кутузов направил Александру I рапорт с описанием этого подвига. В нем главнокомандующий писал: «Бутырского мушкетерского полка подполковник Трескин, разменянный из плена от французов, представил знамя Азовского мушкетерского полка и притом донес, что получил он его при выезде из Брюнна Бутырского ж полка роты имени его от рядового Чайки, который, вруча оное, объявил, Азовского мушкетерского полка унтер–офицер Старичков, бывший в плену, покрытый ранами, умирая, отдал оному рядовому сие знамя, умоляя сберечь его, и скоро после сего умер. Рядовой Чайка, приняв оное с благоговением, сохранил при себе. Сей героический подвиг Старичкова, который при самой кончине жизни своей помышлял только о том, чтоб сохранить и доставить к начальству вверенное ему знамя, понуждает меня донесть о том Вашему Императорскому Величеству»[64].

Сразу обращает на себя внимание категоричность, с которой Кутузов описывает подвиг. Из рапорта следует, что Чайка якобы сам сообщил своему командиру о Старичкове и полученном от него знамени Азовского полка. Это утверждение противоречит рапорту Есипова. Возможно, Кутузов, обращаясь к императору, посчитал необходимым опустить излишние подробности, касающиеся идентификации полотнища и установления имени героя, и представил упрощенную картину спасения знамени с четким распределением ролей между действующими лицами. Такой подход кажется вполне оправданным в рапорте императору, так как рапорт, являясь, по сути, представлением к награждению, требовал однозначности формулировок. Вместе с тем именно это, не совсем соответствующее действительности описание, стало основой для изображения подвига Старичкова в последующее время.

Приведенные выше два рапорта являются на сегодняшний день единственными источниками, которые содержат сведения о героическом деянии Старичкова. Однако, имеющаяся в них информация отличается лапидарностью и позволяет лишь в общих чертах представить последовательность событий. Из документов следует, что в сражении при Аустерлице унтер–офицер Азовского мушкетерского полка Старичков, защищая вверенное ему знамя, был несколько раз ранен и попал в плен. При этом он сумел сохранить полотнище знамени, которое, почувствовав приближение смерти, отдал рядовому Бутырского мушкетерского полка Чайке, «умоляя сберечь его». Это произошло через несколько дней после сражения, но где именно, в Брюнне или по дороге к нему, источники умалчивают. Смерть Старичкова не позволила Чайке узнать имя унтер–офицера и полковую принадлежность спасенного знамени. Приняв с «благоговением» полотнище, Чайка хранил «при себе» его несколько дней и, услышав о предстоящем размене пленных, вручил знамя командиру своего полка – подполковнику Трескину. 30 ноября офицер покинул Брюнн, где находились русские военнопленные, и в начале декабря доставил знамя по команде генералу Есипову. Последний 7 декабря переслал его Кутузову, который после выяснения имени героя, рапортовал о спасении знамени Александру I, назвав причастных к спасению знамени лиц: подполковника Трескина, унтер–офицера Старичкова и рядового Чайку.

Рапорт Кутузова от 15 января 1806 г. поступил в Военно–походную его императорского величества канцелярию 25 февраля. Ознакомившись с его содержанием, Александр I повелел: «Сделать из сего выписку для припечатаний к ведомостям, рядового Чайку произвесть в унд[ер] оф[ицеры], а семейство унд[ер] оф[ицера] Старичкова призреть». Эта высочайшая резолюция была подписана на рапорте рукой начальника Военно–походной канцелярии гр. Х. А. Ливена, в обязанности которого входило выполнение проходивших по его ведомству повелений монарха. Как видно, император выразил свое благоволение только Старичкову и Чайке. Еще один участник спасения знамени – подполковник Трескин оказался обойден наградой. Но, возможно, его роль в возвращении знамени не была забыта Александром I. Так, 23 апреля 1806 г. Трескин получил чин полковника, а 2 сентября 1809 г. был назначен шефом Азовского мушкетерского полка[65].

Следует особо подчеркнуть, что проанализированные рапорты Есипова и Кутузова не содержат в себе и десятой доли тех подробностей, которыми так богата литература о Старичкове. В первую очередь, следует указать на несостоятельность утвердившейся еще в царствование Николая I, в «Памятной книжке для нижних чинов», легенды о том, что Чайка «в точности исполнил завещание Старичкова: с равным усердием скрывая знамя, по возвращении из плена, представил его своему начальству»[66]. Такая трактовка событий, повествующая о длительном пребывании знамени Азовского полка в плену и игнорирующая участие Трескина в его спасении, сохраняется в некоторых публикациях до сегодняшнего дня[67]. Кроме того, некоторые авторы вносили свои дополнения в эту легенду. Например, по версии писателя В. Русакова Чайка, вернувшись из плена, «представил знамя в полк, рассказав о том, как оно к нему попало», а по мнению калужского исследователя Маслова, он вообще «бежал из плена и принес знамя на родину» (см. приложения 5, 6). Относительно Чайки «Памятная книжка для нижних чинов» сообщает также о пожаловании ему, помимо унтер–офицерского звания, еще и денежной награды. Это ошибочное утверждение также получило широкое распространение в литературе. Источники обходят молчанием и вопрос о том, где Старичков прятал спасенное им знамя. Этот «пробел» был восполнен в соответствии с воображением писавших о подвиге авторов. Первоначально использовали нейтральную фразу, указывая что Старичков сохранил знамя «при себе». Затем, появились более конкретные обозначения мест и способов хранения полотнища: на ноге, на груди, на животе, под мундиром, «обмотав вокруг своего тела»[68]. Указанные выше несоответствия были связаны с тем, что авторы, в большинстве случаев, опирались не на первоисточники, а на предания и свою интуицию.

вернуться

58

Батальоны и роты в полках продолжали, по установленному еще при Павле I порядку, называть по именам шефов и командиров.

вернуться

59

Документы штаба. С.229–230.

вернуться

60

Там же. С.228.

вернуться

61

РГВИА, ф.26, оп.1/152, д.476, л.529.

вернуться

62

Там же, л.378; Документы штаба. С.287. Всего, по подсчетам Г. Э. Кудлинга с 1805 по 1808 гг. в Россию было возвращено 22 полотнища знамен, утраченных в сражении при Аустерлице. Следовательно, в руках французов могло их оказаться только 10. В реальности эта цифра должна быть меньше, если учесть возможность гибели части полотнищ во время сражения или их потерю в плену. В Париже, в Музее армии сейчас экспонируется только один трофей Аустерлицкого сражения – это «цветное» знамя образца 1797 г. с древком, кистями и навершием. Его полотнище имеет выцветший от времени светло–зеленый крест и светлые, почти белые, углы. Это знамя, по всей видимости, принадлежало Курскому мушкетерскому полку (крест – темно–зеленый, углы – пунцовые), потерявшему в сражении два знамени, одно из которых было возвращено в полк. Следует заметить, что во французской армии трофеем считалось не только полотнище знамени, но и его навершие (по аналогии с французскими «орлами»). Поэтому оставленное на поле боя древко с навершием учитывалось как захваченное знамя, в то время как в русской армии знамя считалось потерянным, если было утрачено его полотнище.

вернуться

63

То обстоятельство, что имя спасшего знамя унтер–офицера не было никому изначально известно делает невозможным предположение, что Старичков мог подобрать оставленное на поле боя знамя (см.: Маслов Н. М. Подвиг С. А. Старичкова… Баринов Б. Подвиг всегда с нами…).

вернуться

64

РГВИА, ф.26, оп.1/152, д.476, л.523 (Опубл.: Кутузов. С.260); Документы штаба. С.286.

вернуться

65

Отечественная война 1812 г.: Энциклопедия… С.708.

вернуться

66

СВП. Приложение. С.7.

вернуться

67

См. например: Продувнов В. Е. Это моя Калуга… С.85.

вернуться

68

См. например: ГАКО, ф.32, оп.2. д.1670, л.64; оп.9, д.268, л.4; Патлачев. С.205; КГВ 1866; КГВ 1899; Русский инвалид 1900; Маслов Н. М. Подвиг С. А. Старичкова… Баринов Б. Подвиг всегда с нами… Продувнов В. Е. Это моя Калуга… С.85.

7
{"b":"241325","o":1}