Господи, что я говорю! Я же страж порядка, — пробормотал он тихо. — Могу сказать, что в одном вам повезло. Этот молодой человек — сутенер. И полиция уже не раз интересовалась им и по другим различным причинам. Так что, наверное, сам он не захочет с нами связываться. И, думаю, вы вполне сможете найти какой-то компромисс, чтобы уладить эту проблему без суда. Если этот парень напишет заявление о том, что он не имеет к вам никаких претензий, то штраф я могу выписать и сам. Сейчас я заполню протокол, вы прочитаете и подпишете его, а завтра, мой вам совет, не откладывая в долгий ящик, поезжайте к нему и попробуйте поговорить. Если, конечно, вас пустят врачи. Все в ваших руках. Но если он откажется от вашего предложения и захочет дать делу ход, то помочь вам я уже не смогу. Хотя, если бы мое мнение кого-нибудь интересовало, то лично я дал бы вам орден и отпустил на все четыре стороны. Ну да ладно. Подпишите здесь, — он указал на лист.

— Что писать? — Напишите: «С прочитанным согласна» и поставьте подпись. Вот здесь, — он показал, — и на обратной стороне. Элен сделала все, что от нее требовалось и, тяжело вздохнув, спросила: — Я могу идти? — Да, конечно. И вот еще что. Позвоните-ка мне завтра и расскажите, как прошла ваша встреча. Может быть, я сумею со своей стороны как-то поприжать этого сукиного сына. — Спасибо, инспектор. Спокойной ночи. Он лишь усмехнулся этому пожеланию. Уж чего-чего, а спокойных ночей он уже давно не мог припомнить. Когда Элен приехала домой и вошла в квартиру, Жак, свернувшись калачиком, спал в гостиной на диване. Девушка решила не будить его, а раздеть и накрыть одеялом. Пусть поспит здесь. Какая разница? Когда же Элен начала снимать с мальчика одежду, он встрепенулся и вскочил, хлопая спросонья глазами. — А, это вы, мадемуазель. Ну что, расскажите мне? Почему вы не позвонили? Вы же обещали. Я ждал-ждал, ждал-ждал — и уснул. — Могу тебя утешить. Льюис, конечно, сейчас не в самом лучшем состоянии, но врачи говорят, что он быстро поправится. — А можно мне будет навестить его? — Да, мы съездим с тобой к нему через пару дней. А пока его лучше не беспокоить. Пусть отдыхает и набирается сил, — она погладила мальчугана по черным курчавым волосам и добавила: — Завтра тебе придется снова провести почти весь день в одиночестве. Сумеешь себя занять чем-нибудь? У меня возникли неотложные дела. — Ну, ладно. Я ведь понимаю. Элен невесело засмеялась: — Ну, хорошо, понятливый ты мой. Теперь давай спать. Может быть, пойдешь в свою кровать? — Да нет, я уже пригрелся, вставать не хочется. — Ну ладно, тогда спокойной ночи. Девушка вышла из комнаты и погасила свет.

*

Ночь Элен провела очень беспокойно. Ее донимали кошмары, в которых сбитый ею, окровавленный громила с раздробленным черепом и вываливающимися из глазниц глазными яблоками, болтающимися у рта на серых нитях нервов, жутко и мертво ухмыляясь, выбирался из- под машины, шепча едва слышно: «Рок-н-ролл, красотка. Рок-н-ролл». Элен слышала, как свистит воздух, выходящий через сломанную гортань. Из-под пиджака, скрывающего раздавленную грудную клетку, торчали неровные, отчего- то коричневые, обломки ребер. Левая рука у сутенера была оторвана выше локтя вместе с рукавом и из страшной раны виднелись светло- розовые клочья мышц и пустые трубки вен. Правой же рукой громила опирался на забрызганный кровью и грязью капот «хонды». Синюшные ногти сдирали с металла краску, словно это были бритвы. Здоровяк ухмылялся осколками когда-то белых и ровных зубов. — Посмотри-ка на меня, красотка. Это ты сделала со мной, — сипел он, но губы его оставались совершенно неподвижными. — Ну да ничего, ничего! Скоро мы увидимся на небесах, и тогда уж я посчитаюсь с тобой. Хо-о-о... Неожиданно его умершее, невообразимо огромное тело рванулось вперед и, разбив ветровое стекло, он вваливается в салон и... ... Элен с криком просыпается, чтобы через минуту, задремав, снова увидеть вырастающую перед покатым капотом «хонды» залитую кровью фигуру погибшего сутенера и, закричав от невообразимого ужаса, проснуться вновь. Девушка так по-настоящему и не отдохнула. Она то и дело просыпалась в холодном поту, с бешено колотящимся у горла сердцем. Возможно, именно поэтому она встретила рассвет с невообразимым облегчением и поднялась очень рано, едва только за окном стало достаточно светло. Элен была в ужасном состоянии. От волнения и бессонной ночи руки ее тряслись, а мысли были парализованы. Она знала лишь то, что должна поехать в больницу к этому мужчине, которому так не повезло, и попытаться уговорить его не возбуждать против нее уголовное дело. При одном только воспоминании о кровавом кошмаре ее начинала бить дрожь. ЭТОТ человек лежал в палате и К НЕМУ ей придется отправиться в больницу, чтобы о чем-то С НИМ говорить... Элен пыталась представить себе, как это все произойдет, сколько он может запросить с нее, и старалась сообразить, сколько она может собрать. Ведь лишних средств у нее не было, хотя Элен и не бедствовала. «Господи, — подумала она, — скорее бы это все закончилось! Скорее бы...» Даже забыв позавтракать, она быстро собралась и, сев в машину, помчалась по еще пустынным утренним улицам. Девушка ехала, по привычке вжимая педаль газа в пол. Но вдруг сообразила, что именно из-за своего лихачества попала в беду, которая может изломать ее жизнь. Она так резко ударила по тормозам, что машина пошла юзом. Дико перепуганная, с трясущимися руками и огромными расширенными глазами, она, наконец, припарковала «хонду» на стоянке у клиники. Осведомившись у дежурной сестры, где находится поступивший вчера после аварии пациент, девушка подошла к дверям палаты и неуверенно постучалась. — Да, кто там? Входите, — тотчас ответил низкий голос. Сутенер сразу же понял, что за посетительница явилась к нему. Мало того, похоже, он ожидал этого визита. — Ага, это вы! Наконец-то, — произнес он, пристально разглядывая вошедшую Элен. У него были абсолютно нормальные глаза и довольно миловидное, хотя и все в ссадинах, лицо. В отличие от своего собрата из кошмара, мужчина оказался довольно щуплым на вид. Тело его было затянуто в бинты, руку — правую!

— поддерживала стальная подпорка.

— Вы знали, что я должна придти? — недоумевая, спросила Элен. — Конечно. Этот ублюдок Панчини разбудил меня ни свет ни заря. Дерьмо! Знаете, что сказал этот ублюдок? Нет? Чтобы я принял ваше предложение, и тогда, возможно, он забудет кое-какие из моих дел! — сутенер усмехнулся.

— Дерьмо собачье! Хотя меня впервые о чем-то просит капитан карабинеров, — он снова смерил Элен взглядом. — Ну хорошо. Раз пришли, давайте садитесь. Нам есть о чем потолковать, верно? Черт, а у вас классная фигурка! Да и ноги ничего. Вообще ты — классная куколка. Я мог бы сделать на такой, как ты, целое состояние. Тебе, часом, не нужны деньги? Да что спрашивать. Это ведь ты собираешься платить мне! Давай. Говори. Послушаю.

Сутенер опять окинул девушку жадным взглядом. Элен ощущала себя ужасно неловко. Ей казалось, будто она стоит перед этим человеком совершенно обнаженная. Девушка покраснела, замялась, не зная, с чего начать разговор. — Ну, так сколько же ты хотела мне предложить? — язвительным тоном спросил ее парень.

— Или ты пришла только похвастаться своей фигуркой, в надежде, что я пожалею тебя и прощу все за так? He-а. Ошиблась. Я, знаешь ли, таких куколок видел, о-го-го! Турецкий паша со своим дерьмовым гаремом позеленел бы от зависти. Ну так что? Постой-ка, а может быть, ты пришла просто поглядеть на меня?

— Нет... Я... — с трудом подбирая слова, начала она. — Я пришла поговорить с вами. Хочу принести вам свои глубочайшие извинения по поводу случившегося, хотя понимаю, что от этого вам легче не станет. Но я очень сожалею, что так произошло. — Ну, предположим, что так и быть, я приму твои извинения. Что дальше? — каким-то даже веселым тоном спросил он. — Да, — она взяла себя в руки и решила идти напролом, будь что будет. — Я хотела просить вас не возбуждать против меня уголовного дела. У меня на руках ребенок, мой жених сейчас находится в тяжелом состоянии в больнице... — А с какой стати, собственно, я должен думать об этом? Жених? Ребенок? Так это, куколка, твои проблемы — перебил он ее. — Что-нибудь еще хочешь сказать? Давай быстрее, а то скоро придет еще одна куколка. Только она мне укольчики делает. Знаешь, твоими усилиями через месячишко у меня задница будет, как грецкий орех. Да, прости, что перебил. — Я могу заплатить. — Ага, наконец-то мы добрались до сути дела. Чудесно. Ну, а если я скажу, что меня не интересуют деньги? Что у меня их и так навалом. Ты ведь, наверное, в курсе, кем я «работаю»? Хочешь, могу занять тебе миллиончик- другой лир. Или ты больше любишь «баками»? — Тогда я даже не знаю, как мне быть — Элен растерянно развела руками. — Я, действительно, ничего не могу вам предложить, кроме денег. — Если ты знаешь, чем я занимаюсь, радость моя, то должна понимать также и то, что женщины для меня — товар. Я не люблю их и никогда не жалею. И никак не возьму в толк, почему для тебя я должен делать какие-то исключения? — он говорил с ней таким тоном и ощупывал таким мерзким взглядом, что Элен уже начинала ненавидеть его. — Я думала, мы сможем с вами договориться, — сказала она. — Вы все же подумайте над моим предложением. Вот вам мой телефон. Позвоните мне, когда примете решение. Или я сама зайду через несколько дней. — Хорошо, уговорила. Я подумаю, — ухмыльнулся он. — Буду рад увидеть твои ножки еще раз. Мне нравится смотреть на красивых женщин. Развлечений-то здесь вовсе никаких. Заодно скрасишь мое одиночество. Элен вспыхнула, развернулась и, не простившись, покинула палату. — А фигурка, как я и говорил, у тебя чудненькая!— крикнул ей в спину сутенер.