Виола вдруг поняла, что с того времени, как он ушел, только теперь впервые вздохнула с облегчением. Он подошел к ней. Виола прижалась лбом к безрукавке на его плече, чувствуя, как сильные руки обнимают ее. В этом не было страсти, только тепло, но такое простое тепло человеческой близости Виоле раньше было не ведомо. К сильным мира сего прикасаться, как к равным, могут только равные, но, как правило, они как раз такой потребности не испытывают. В эти мгновения, Виола ни о чем не думала, ей было просто хорошо. Она чувствовала, как его рука гладит ее по голове, чувствовала, что страшно устала от душевного напряжения и, наконец, может расслабиться.

- Я уже не знал, что думать и где тебя искать, - сказал он, и Виола поняла, что все же он успел вернуться раньше нее.

- Во дворце графа Урбино, - ей не хотелось ни поднимать голову, ни отрывать своих рук, обвившихся вокруг него, ни выдумывать что-либо или изворачиваться.

- Что ему было нужно?

- Что может быть нужно мужчине, - усмехнулась Виола.

- Он... обидел тебя? - его рука на мгновение замерла, но потом продолжила ласковое скольжение по ее волосам.

Виола покачала головой. Он ничего не ответил, видимо ждал, что она сама продолжит, если захочет.

- Он хотел, чтобы я стала его любовницей.

- Он недооценил твою гордость, - в его голосе она почувствовала улыбку.

- И язык, - добавила Виола, радуясь, что он принял ее слова вот так просто, не сомневаясь в том, как она могла отреагировать на подобное предложение.

- Ты голоден? - спросила Виола, вспомнив о своих обязанностях жены и о том, какой путь он проделал.

- Нет. Просто валюсь с ног.

С ноги, подумала Виола, но вслух не стала его поправлять.

- А я просто засыпаю на ходу, - сказала она, чувствуя, как усталость и облегчение настоятельно требуют спокойного отдыха.

- Ложись и спи, - мягко сказал он, отстраняясь. - Отдыхай.

Виола заснула глубоким сном, без сновидений, и проспала весь день, проснувшись лишь на закате. Она успела сходить в лес, за хворостом, пока еще было светло, а вернувшись, разожгла огонь и поставила вариться похлебку. Заглянув в уголок нищего, Виола увидела, что он еще спит. Ей вдруг пришло в голову, что за все время она лишь дважды видела его спящим - обычно он ложился намного позже, а поднимался намного раньше нее - и оба этих раза он просто падал от усталости. Таков удел нищеты, от нее нет отдохновения, подумала она. Осторожно, стараясь поменьше шуметь, Виола занялась похлебкой.

Чуть позже она услышала шум в его углу и поняла, что он проснулся. Как обычно, они уселись ужинать вдвоем.

- Я заплатил подать. У нас еще осталось два дуката.

- Когда ты успел? - удивленно спросила Виола.

- Когда подумал, что тебя забрали за неуплату податей, - ответил он.

- Что мы теперь будем делать? - задала Виола не дававший ей покоя вопрос.

- Можем оставить деньги про запас. А можем потратить на дело. Летом и особенно по осени люди охотнее покупают посуду - есть, что в нее класть.

- А, может, уедем отсюда?

Нищий помедлил с ответом, размышляя.

- Переезжать лучше по осени. Два дуката слишком мало, чтобы обосноваться на новом месте.

- Граф Урбино может и не оставить меня в покое до осени, - возразила Виола.

- По-твоему, если мы переедем в другое место, люди перестанут обращать на тебя внимание?

Виола вспыхнула.

- Ты хочешь сказать, что это - моя вина?

- Я хочу сказать, что бегство не всегда единственный выход.

- Да? И какой ты видишь иной выход?

- Обещаю, мы переедем осенью, - спокойно ответил нищий.

Виола и не ждала, что он пообещает ради нее сражаться с Урбино и всей его стражей, но, все равно, стало немного горько. За себя - что слишком много от него требует, и за него - что судьба слишком многого ему не додала. А впрочем, горечь эта была несправедлива - ведь он уже сражался со стражей из-за нее, и спас ее честь, а быть может, и жизнь.

- Падуя мне понравилась, город больше и богаче чем этот. Но можно выбрать и другое место, - тем временем продолжил он.

- А Милан? Мы можем вернуться? - с тоской спросила Виола, хотя и заранее знала ответ.

Он покачал головой.

Из города донесся колокольный звон, напоминая о близящемся завершении Великого Поста.

- Гвидо, - сказала Виола, прислушиваясь к звучанию имени.

Муж поднял на нее глаза.

- Сходим к мессе на Пасху?

Привычно помедлив, он пожал плечами:

- Как хочешь...

После ужина он, как обычно уселся за гончарный круг, а утром вдвоем с Виолой они отправились в торговые ряды.

Симонетта встретила их вопросом "И где это вы пропадали?", а улучшив минутку, сообщила Виоле шепотом, что о ней справлялся граф Урбино.

- Знаю, - сдержанно кивнула Виола, благодарная ей за этот шепот.

Они поболтали немного, Симонетта пересказывала последние городские новости и сокрушалась о том, что не знает, каким чудом уплатить поднявшуюся подать. Эти слова вернули мысли Виолы ко вчерашнему разговору с мужем. Задумчивая, она прошлась по рядам, внимательно разглядывая товары и запоминая цены.

Вечером, вернувшись в лачугу, Виола подытожила свои наблюдения и задала появившиеся вопросы.

- Почему наша посуда дешевле, чем у многих?

- Потому что она из необожженной глины, а значит, менее прочная.

- А почему ты ее не обжигаешь?

- Для этого нужна печь. И много дров, - ответил нищий. - Я думал над тем, чтобы устроить печь чуть ниже по реке. Укромное местечко, да и глины поблизости полно. Как потеплеет, можно будет работать прямо там.

Виола кивнула и задала следующий из интересующих ее вопросов:

- Ты можешь лепить что-нибудь не такое грубое и простое?

Он слегка улыбнулся, вопросительно глядя на нее:

- Например?

- Например... - Виола встала и подошла к гончарному кругу. - Ты можешь сделать кувшин, чтобы он был чуть тоньше и выше, чем обычно?

Она наблюдала, как под его руками глиняные стенки вытягиваются и утоньшаются.

- Еще чуть выше, - сказала Виола. - И ручка чтобы была изогнутая. Вот так, - носком деревянного башмака она начертила завитушку на земляном полу.

Когда кувшин был готов, Виола осмотрела его критическим взглядом, сравнивая с образом, сложившимся в ее голове и другими изделиями, стоящими рядом. Среди них он выгодно выделялся изысканной формой, напоминая золотые и серебряные кувшины, какими Виола пользовалась в Милане.

- Такие изделия надо обжигать, - сказал нищий. - Тем, кто позажиточнее и любит подражать богачам, товар нужен более прочный.

Виолу покоробила фраза "подражать богачам", но она поняла, что суть он ухватил и передал верно.

- А еще он просто красивый, - сказала она с удовлетворением автора - ведь, в какой-то мере, этот кувшин был и ее творением тоже.

- Я хотел сказать тебе...- он привычно помедлил. - Ты не против, если мы одолжим полдуката Симонетте?

Виола кивнула. Она тоже подумала об этом утром, но пришла к выводу, что пусть лучше деньги останутся в доме - кто знает, что может случиться? А сейчас, услышав его слова, Виола задумалась о другом - нравится ли ему Симонетта или он просто добр по натуре, как был добр к самой Виоле.

Утро Пасхального Воскресения разбудило Виолу благовестом. Она умылась, тщательно причесалась и надела более новое из двух своих платьев, собираясь к мессе. Нищего в лачуге не было, но вскоре он вернулся с вязанкой хвороста.

- Пора собираться к мессе, - сказала Виола, положив перед ним новую сложенную рубашку.

В его взгляде мелькнуло удивление. Виоле казалось, что он не мог не догадаться, чем она занята вечерами, но сейчас ей пришла в голову мысль, что, возможно, он посчитал, что она шила для себя.

Она ждала слов благодарности, и с удовлетворением заметила, что не только ей трудно их произнести.

- Переоденься, эту нужно постирать, - сказала она, избавляя его от необходимости что-либо говорить.