Бригадиры, оповещенные заранее, сидели уже тут, поджидая председателя, и курили самокрутки.

- Вот что, товарищи! Задерживать вас я долго не буду, - сняв картуз и бросив его на стол, сказал председатель бригадирам. - Время сейчас, сами понимаете, напряженное и разглагольствовать некогда. Сейчас же, не откладывая на завтра, сообщите родственникам, у кого работают на строительстве железной дороги, чтобы они послезавтра к утру приготовили им примерно на недельку продуктов. А чтобы возчик не бегал по дворам, договоритесь, где будет ждать их подвода. Да не тяните, чтобы с восходом солнца возчик был в дороге. Объявите сегодня, может, кто хлеба вздумает испечь. Кто повезет, завтра решим. Вопросы будут?

- Вопросов много, но самый главный из них - подписка на заем, - приподнимаясь с места заговорил бригадир первой бригады Иван Петрович. Завтра снова приедет уполномоченный по займу, и что ему говорить, ума не приложу.

- А что, так и недотянули до плана? - со злобой в глазах, взглянул председатель на бригадира.

- Нет, Максим Федорович.

- И что прикажите мне делать? - все больше раздражаясь, спросил председатель.

- Нет у них денег, Максим Федорович, понимаете, нет!

- Я-то понимаю! - немного отходя, заговорил председатель. - А вот как поведет себя уполномоченный, этого я не знаю.

- Ну, тогда снимайте меня с работы, как несправившегося с указанием партии! - комкая фуражку в руках и багровея лицом, сказал Иван Петрович. По-видимому, эти слова дались ему с великим трудом, что на лбу даже выступила испарина.

- Ишь, как легко хочешь отделаться! - глядя на него в упор, проговорил с неприязнью председатель. - А под трибунал не хочешь за срыв мероприятия государственной важности? Да ты знаешь, что с тобой могут сделать? А заодно и меня зацепят. На таких, как мы, думаешь будут смотреть, с нами няньчиться? Не у таких головы летят. . .

- Знаю. Но я знаю и то, что у этих несчастных трех семей ни копейки за душой нет. И если бы я не знал, я бы сам им душу наизнанку вывернул, а деньги достал бы. - Вот возьми, к примеру, Дуську Кирееву, что с нее возьмешь? Старший сын только что вернулся из госпиталя и на костылях еще не научился ходить, младший еще подросток, бабка, ее мать, еле по хате передвигается. Она, бедная, одна на всю эту ораву работает, и то не за деньги, а за палочки. И что с нее мы можем вытянуть, кроме как саму продать. Так закона такого нету. Да кто ее такую тощую возьмет. . .

- Знаю, не хуже тебя знаю! А что я могу поделать? Свои отдать? Так я уже отдал. Ладно, как приедет уполномоченный, приходи сразу, чтобы я тебя не искал. Будем отбиваться вместе. Хотя он и дотошный мужик, но что поделаешь, такая у него работа. Ему тоже не сладко по району мотаться, - произнес председатель и, собираясь уходить, начал надевать свой потрепанный, выгоревший на солнце картуз.

Бригадиры последовали его примеру.

Выйдя на крыльцо конторы, он остановился, окидывая взглядом село. Бригадиры, шедшие следом за ним, остановились тоже.

Завидев на улице перед конторой подростка Васю Мозового, он подозвал его к себе.

- Здравствуйте, Максим Федорович. - учтиво поздоровался Вася с председателем, когда подошел к нему.

- Здравствуй, Вась, - ответил председатель. - Что ты тут делаешь? Баклуши бьешь? - нарочито сурово спросил он.

- Нет, Максим Федорович, иду с работы домой.

- Что же за дровами в сад ездишь?

- Не-е. . .

- Отчего же?

- Вы же не разрешаете, а напрасно.

- Это ж почему?

- Сухие ветки надо удалять, они засоряют деревья и ухудшают урожайность.

- Ух, ты! Тоже Мичурин нашелся мне! Смотри, тогда я пожалел тебя, а в другой раз попадешься, штаны спущу. Понял?

- Понял, - насупился Вася.

- Чем он у тебя занимается? - обернувшись к бригадиру, спросил он.

- На общих работах, а в основном, женщин водой снабжает, - ответил бригадир.

- Вот его и пошлите с продуктами к женщинам. За одно и невесту проведает, - и его глаза загорелись доброй смешинкой. - Невеста небось там? - продолжал допытываться он.

- Нет, - краснея, кратко ответил Вася.

- Нет, говоришь? Ну и ладно, а поехать надо. Там посмотришь, как дорогу строят.

- Я видел. . .

- Где ты видел?

- В Донбассе.

- Понятно. . . Я и забыл, что ты жил в Донбассе.

- А найдет их он там? - засомневался бригадир. Кого-нибудь из стариков послать, кто уже знает дорогу.

- А где их взять? Дед Минай заболел, говоришь, а дед Федор еле ходит. Последние косточки растрясет по дороге.

- Как, Вась, не заблудишься? - тут же спросил он.

- Найду! - поспешно ответил Вася, довольный тем, что ему не кто иной, как сам председатель поручает такое ответственное дело. - Из Донбасса пешком пришел, а здесь плевое дело, к обеду вернусь, - стараясь подражать взрослым, говорил он.

- Правильно! - одобрил председатель. - До Сергеевки дорогу знаешь, а там рукой подать. Так что завтра на ночь подготовь подводу, а послезавтра раненько и в путь. А как вернешься, зайдешь ко мне, расскажешь, как они там работают, в чем нуждаются, как и где живут. Понял?

- Ну, чего ж тут не понять. Все подробно разузнаю, Максим Федорович, как в разведке.

- Молодец! Я вижу ты парень толковый! Только не забудь зайти.

- Хорошо, Максим Федорович! Обязательно зайду! - пообещал Вася и зашагал, гордясь тем, что ему персонально поручили отвезти женщинам на военную стройку продукты.

Окрыленный доверием, он не мог сидеть сложа руки, а стремился выполнить задание не послезавтра, а немедленно, сейчас.

Он знал семьи, из которых ушли на строительство железной дороги, а поэтому, идя домой, по пути заходил во дворы и оповещал родных о том, что он послезавтра повезет продукты их детям, родственникам. "Так что к вечеру у вас было все готово, - говорил он в каждом дворе. С рассветом, чтобы я не бегал за каждым, снесете продукты к нашему двору".

На второй день, как только солнце перевалило за полдень, он пошел на конюшню, чтобы подготовиться в дорогу, но там в этот час еще никого не было. Дед Егор не возвратился еще с обеда и Вася в ожидании конюха стал бродить по двору, заглядывал в разные его места, где в беспорядке стояли повозки разной величины и назначения, большая часть из них были старыми и требовали капитального ремонта. Вася облюбовал себе легкий ходок, хотел смазать дегтем колеса, но ведра, как обычно, стоящего у двери конюшни, не оказалось, и он пошел в стойло посмотреть на лошадь, на которой ему придется ехать.

Лошадей в колхозе было мало: несколько кляч еще довоенного периода и четыре лошади выбракованные, оставленные военными колхозу.

Среди выбракованных был конь-иноходец мышастого цвета. Военные его оставили потому, что он хромал на правую переднюю ногу. Дареному коню, как говорится, в зубы не смотрят. Вначале думали, что толку с него не будет, но по истечении двух месяцев конь отстоялся, поправился и стал в колхозе незаменимым по дальним поездкам.

Его колхозники любили за быструю, пляшущую ходьбу и всячески жалели.

Когда долго не приходилось выезжать в дальнюю поездку, чтобы он не застаивался, разрешали запрягать его и на работы внутри колхоза.

Часто приходилось запрягать его и Васе, который не чаял в нем души, старался лучше покормить и вовремя напоить.

И сейчас, зайдя к нему в стойло, Вася достал небольшой, замешанный наполовину с мякиной, кусочек хлеба, взятый тайком от матери, и поднес к тубам лошади. Мышастый, так его и звали, вначале понюхал, проверяя, что ему подсунули под нос, и только потом, шевеля одними мягкими губами, взял с Васиных рук кусочек хлеба и, косясь большими глазами, стал его жевать.

"Ешь, ешь.., мой хороший!" - говорил ласково Вася и стал гладить лошади шею.

В это время за дверью конюшни Вася услышал приглушенное покашливание деда Егора.

Вася отошел от лошади и направился к двери, которая открылась и на пороге в свете солнечных лучей появился дед Егор.