Эволюция идеологов.
История 20-30-х гг. отражает борьбу за становление нового равновесного состояния общества после революции. Параллельно с событиями этого времени шел процесс эволюции идеологии. В период назревания революции, в соответствии с ее законами, шел процесс размежевания двух лагерей. В то время В. И. Ленин все подчинил единой цели, и его шаги диктовались необходимостью подготовки революции, где водораздел проходит по "да" – "нет". Он был против любого затушевывания основного противоречия, против эсеров, меньшевиков, религиозных деятелей, идеалистов в философии. В период приближения революции те, кто отвлекал внимание от главного, "растопыривал пальцы, вместо того, чтобы собрать их в кулак", объективно мог способствовать ее поражению. Действия Ленина в то время адекватны конкретной революционной обстановке. Гражданская война характеризовалась предельной поляризацией сил внутри страны. Бертран Рассел в своей книге /8/, рассказывая о своей беседе с Лениным в 1920 г., подчеркивает его сконцентрированность на основном вопросе. Но, конечно, после победы революции необходимо проводить анализ явлений по новому, во всей их совокупности.
Первая из двух линий, сформировавшихся после победы революции, перманентно-революционная, фактически оставалась на тех же принципах, что и в Гражданскую войну, т. е. старое общество нужно разрушить до основания ("отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног").
Во главе второй прагматической линии встал В. И. Ленин. Пока условий для мировой революции нет, необходимо построение социалистического общества в одной стране, учитывая конкретные действующие факторы и используя все лучшее в опыте буржуазного строя. Эта позиция также была адекватна реальной ситуации.
После смерти Ленина жесткое идеологическое противостояние двух линий еще более обострилось. В. И. Ленин как вождь революции имел непререкаемый авторитет в глазах общества. Обе стороны сражались за "чистоту марксистско-ленинского учения", преследуя свои цели. При этом, используя работы Ленина, относящиеся к качественно отличающимся по обстановке периодам, они могли подтверждать свою точку зрения соответствующими цитатами. Существенное влияние на состояние идеологии оказывала инерция общественного сознания, еще не переключившаяся с Гражданской войны на мирное время (вспомним рассказ Алексея Толстого "Гадюка").
Со второй половины двадцатых годов начинают проявляться негативные стороны действий идеологов. Еще в начале 20-х годов проходили свободные дискуссии, где каждый мог высказывать любые идеи, даже если они шли вразрез с философией марксизма. Но постепенно в идеологической сфере растет число приспособленцев и людей со сдвигами. Приведем два конкретных примера. К середине 20-х годов на передний план выходит пламенный идеолог марксизма Д. А. Деборин, который был меньшевиком с 1907 по 1917 г. и считал естествознание низшей формой знания по сравнению с диалектической философией. Он отрицал теорию относительности как софистику, подобную махизму и юмизму. Другим известным идеологом марксизма того времени был А. К. Тимирязев, сын выдающегося естествоиспытателя России К. А. Тимирязева. В отличие от малограмотного в физике Деборина А. К. Тимирязев был профессионалом в физике. Он работал под руководством крупнейшего физика дореволюционной России П. Н. Лебедева, активно участвовал в революционном движении, но у него был пункт. Воспитанный на классической физике А. К. Тимирязев отрицал теорию относительности, считая ее заблуждением. Уже в 20-х годах его статьи с критикой теории относительности не могли печататься в физических журналах, ввиду абсурдности утверждений. Но его охотно печатают в философских журналах, где он говорит, что теория относительности противоречит диалектическому материализму. Это была одна из первых попыток использования философских аргументов в физике.
Однако отпор в дискуссиях, оказанный специалистами, вынуждает деборинцев к отступлению. К концу 20-х годов появилось даже постановление ЦК по этому вопросу, подведшее временную черту под деятельностью Деборина и его последователей.
Вторая революционная волна, начавшаяся в 1928 г., меняет идеологическую ситуацию в стране. Начинаются нападки на исторические традиции и развертывается массированное наступление на науку в целом. Для этого был использован жупел идеализма. Как отмечалось, борьба с ним имела значение в период подготовки революции, но стала совершенно бессмысленной в 20 и 30-е годы. Лидерами "новых революционеров" становятся две мрачные фигуры – А. А. Максимов и Э. Кольман. Максимов считал, что в области естествознания классовая борьба выражается в форме борьбы основных философских течений: материализма и идеализма. И с этих позиций он обрушивается на квантовую механику и другие конкретные науки. Кольман в 1931 г. в своей статье "Вредительство в науке" /9/, посвященной урокам "дела Рамзина", писал:
"Незачем, кажется, пространно доказывать всю несостоятельность и вздорность утверждения, будто теоретическая работа практиков-вредителей может остаться нетронутой вредительским ядом, будто существует вообще какая-то "свободная" от политики, от миросозерцания научного деятеля, непорочная, "объективная" бесклассовая наука, каким-то чудом избежавшая общей участи в этом мире, резко разделенном на два лагеря, находящиеся в непримиримой классовой борьбе. Но все попытки выгородить; свою якобы объективную теоретико-научную деятельность со стороны людей, которые сами сознались в том, что они были законченнейшими вредителями на практике, имеют, однако, определенное принципиальное значение. Они показывают, что разбитый наголову классовый враг не думает сдаваться окончательно, а старается окопаться на самых недоступных, хитро замаскированных позициях – на теоретическом фронте, желая сохранить за собой командные высоты науки…
В технике, в естествознании и в математике, где силы диалектического материализма несравненно слабее, чем в науках социально-политических, сделано пока еще очень мало для выявления работы ученых-вредителей, но и те отдельные факты, которые известны, с достаточной очевидностью говорят о том, что какой бы абстрактной и "безобидной" на первый взгляд ни казалась та или другая ветвь знания, вредители протянули к ней свои липкие щупальцы…
На самом деле,-продолжает рассуждать Кольман,-не станут же вредители писать прямо, что они за реставрацию капитализма, должны же они искать наиболее удобной маскировки. И нет более непроницаемой завесы, чем завеса математической абстракции. Математические уравнения сплошь да рядом придают враждебным социалистическому строительству положениям якобы бесстрастный, объективный, точный, неопровержимый характер, скрывая их истинную сущность".
В этой же статье Кольман установил признаки теоретических работ ученых-вредителей, зная которые можно их "выявлять"? Первый – "подделка под советский стиль", т. е. использование цитат классиков марксизма. Второй -"исключительное обилие математических вычислений и формул, которыми так и пестрят вредительские работы". Последний пункт особенно впечатляет.
Но наступление "революционной" линии на передовую науку, осуществляемую под флагом борьбы с идеализмом, стало встречать отпор. После 1933 г. на страницах журнала "Под знаменем марксизма" появились нормальные статьи, освещавшие методологические проблемы в науке. Большой резонанс имела статья А. Ф. Иоффе /10/, где отмечалось, что критика философами новой физики базируется на недопонимании не только физики, но и основ диалектического материализма. В защиту науки на страницах журнала выступали и другие крупные ученые: С. И. Вавилов, Л. Д. Ландау, В. А. Фок, И. Е. Тамм, Я. И. Френкель. О конкретных идеологических сражениях 30-х годов подробно говорится в монографии /11/.
