- Ты встречался когда-нибудь с американцем в бронежилете?

- Было… - машинально ответил Кхюэ, думая совсем о другом. Он вдруг увидел устремленные на него недоумевающие глаза погибшего братишки. «Знаешь, у всех убитых детей глаза были открыты…» Кхюэ показалось, что не только глаза братишки, а простодушно-наивные глазенки всех погибших детей обращены к нему с немым вопросом: что он собирается делать?

Прервав свои мысли и возвращаясь к беседе, он рассказал о схватке с американцами в песках в районе высоты 31.

- Вот это да! - выслушав, воскликнул его новый приятель с нескрываемым восхищением. - Сколько же ты тогда их уложил?

- Не так уж много. Помню только самого последнего, которого взял в плен. Совсем еще молокосос, обрит наголо, руки и ноги нескладные, длинные… Он так ревел!… Такие сопли распустил, и страх собачий в глазах. Я почувствовал, что не смогу его прикончить. Знаками я велел ему снять обувь и повесить на шею, а потом махнул своим ребятам, чтобы увели. А он все норовил упасть на колени и соскребал приставшую к штанам чужую кровь. Но едва мы поднялись на высоту, как всю жалость к этому сопляку будто рукой сняло: наших-то раненых они прикончили, зверски распоров им животы!

- Чтоб им! Я тоже такое много раз видел, когда ходил за ранеными, - сказал боец-носильщик. - Американцы и солдаты Пак Чжон Хи все время таким способом добивают раненых, а бывает, что и над мертвыми так глумятся.

- Как же вы после с пленным решили? - спросил у Кхюэ один из бойцов, бережно прикрывая банановым листом миску с рисом от накрапывавшего дождя.

- Нам и решать ничего не пришлось, - ответил Кхюэ, - потому что тут же налетели два «фантома» и сбросили на склон зажигательные бомбы. Огонь сожрал всех убитых, а заодно прибрал и пленного. Это их обычная манера… Меня тогда ранило…

- На носилках отнесли или сам дополз?

- Дополз. Тело будто чужое было, тяжелое. Наверное, тяжелее, чем два таких мешка, - пошутил Кхюэ, вдевая руки в лямки вещмешка, и, поднимаясь, сказал: - Ну пошли, ребята, по дороге договорим.

Новый приятель помог Кхюэ, забрав у него один ящик с патронами и контейнер с запалами. После дождя пахло грибами и прелью. Неподалеку прокричала какая-то птица. Крик напоминал хрюканье свиньи. Тихо журчал бегущий мимо ручей. Над головами с воем проносились самолеты. Цепочка солдат с тяжелыми вещмешками и ящиками на спинах вышла из зарослей и уже приготовилась подниматься по склону, как вдруг на одной из боковых троп зашелестели раздвигаемые ветки и кто-то громко спросил:

- Товарищи бойцы, вы не из тринадцатого хозяйства?

- Какого предприятия ваше хозяйство?

- Тринадцатое хозяйство значит тринадцатое хозяйство! - рявкнул голос.

- Нет, мы не оттуда. Да что вы кричите-то?!

А еще через несколько минут они увидели помощника начальника штаба их полка. (Его только недавно перевели к ним, и Кхюэ не знал его имени.) Он спешил к ним с пистолетом на боку и связкой гранат у пояса.

- Товарищи бойцы, вы из пятого хозяйства?

- Так точно!

- Побыстрее возвращайтесь в расположение части! Сегодня ночью выступаем! Быстрее, товарищи!

Лица солдат озарились радостью: только вчера им говорили, что переброска грузов может продлиться около месяца.

Кхюэ похлопал по плечу своего нового приятеля:

- Видишь, а ты ныл!

- Повезло, значит! - Тот крепко пожал ему кисть, - Эй, ребята, ноги в руки, живей вперед!

Возбужденные, радостные, они с удвоенной энергией зашагали дальше, а помощник начальника штаба отправился на поиски других групп, еще тянувшихся с грузами где-то позади.

* * *

Кхюэ нагнал Киня на одном из участков дороги, проложенной саперами несколько недель назад. Дороги, по которым шло наступление, паучьими лапами охватывали окрестности, ведя из леса, где были сосредоточены войска, к населенному пункту Кхесань и дороге № 9; чем ближе к дороге № 9, тем уже и незаметнее они становились и наконец терялись в сухой траве. Несколько дней подряд продолжались бомбардировки самолетами Б-52. Поваленные, вывороченные деревья перекрыли ручьи, а уцелевшие были искорежены осколками. К тяжелым запахам пороха и поднятого со дна ила примешивался трупный смрад. В три часа пополудни небо казалось свинцовым. То и дело со свистом проносились вражеские самолеты. Два разведывательных самолета проделали пару кругов и исчезли. Следом прилетели другие.

Выступил 1-й батальон 5-го полка.

На дорогу, обливаясь потом, то и дело выбегали запыхавшиеся солдаты. Оставляя у обочины огромные, тяжелые вещмешки, они сразу же получали у стоявших наготове работников интендантской службы винтовку, скатку, сверток с рисовыми колобками и вливались в колонну. Политработники и командиры на ходу разъясняли план операции и боевую задачу. Батальон выдвигался для прорыва вражеской обороны. Впереди шли подрывники с взрывчаткой, следом одна за другой двигались штурмовые группы и группы прикрытия. Бойцы затянули пояса, взяли предельно облегченное снаряжение (только оружие и необходимый запас патронов). У тех, кто только что вернулся с переброски грузов, ныли плечи, спины были мокрыми от пота. Шутки слышались редко. У всех были сосредоточенные лица - каждый думал о начинавшейся операции.

Кинь, которому все это было не внове, поначалу, однако, и сам испытывал некоторое волнение. Сейчас причины недавнего беспокойства как будто отпали: 1-й батальон был собран почти полностью. Приказ командования фронта говорил о немедленном выступлении (причину этой незамедлительности в полку пока что не знали), и, поскольку командир полка Нян находился еще в Таконе, Киню пришлось взять на себя руководство 1-м батальоном, единственным подразделением 5-го полка, принимавшим непосредственное участие в операции. Вместе с Сыонгом, командиром 1-го батальона, ему удалось всю необходимую подготовку, на которую в обычных условиях понадобилось бы несколько дней, провести за полдня.

Сейчас все было уже позади; то, что не успели закончить на месте, завершали прямо на марше. Кинь, шагая рядом со своими солдатами, остро ощущал охватившее всех волнение перед боем, видел на лицах бойцов решимость сразиться с врагом. Такая же решимость вела их на маршах вдоль всего Чыонгшона, когда они шагали и в зной, и под проливным дождем, испытывая всевозможные лишения.

Задержавшись у обочины, Кинь вдруг увидел Кхюэ с тяжелым вещмешком на спине. Подойдя к нему, Кинь спросил:

- Запалы есть?

- Только один комплект.

- Пока достаточно! - решил Кинь и обрадованно крикнул комбату: - Сыонг, запалы поднесли!

Кинь и Кхюэ, обгоняя идущих солдат, вышли в голову колонны. Рядом сразу же вынырнула фигура Сыонга.

- Быстрее нельзя? - спросил у комбата Кинь. - Впереди - пересохший ручей, этот рубеж нужно миновать без задержек.

- Так точно! - отрапортовал Сыонг. - Я уже отдал приказ подрывникам пройти его как можно быстрее.

Передние резко прибавили шаг. Остальные, группа за группой, почти бежали, нагоняя их. Трое бойцов (один из них, сильно косивший, тащил на себе ручной пулемет) На бегу вслух повторяли боевую задачу.

- Какова задача нашей роты? - спрашивал один из этой тройки, командир отделения.

- Задача нашей роты - отведать мясца недожаренного козла! - весело взглянув на командира, бойко ответил сильно косивший боец, поправляя на плече ручной пулемет и ремень новенькой, только что полученной винтовки.

- Прекратить болтовню!

- Нам поставлена задача прикрыть правый фланг штурмовой группы, которая будет проделывать проход в центре лагеря марионеток.

- Какая задача стоит перед нашим взводом?

- Наш взвод должен двигаться по большаку…

- Ребята, а как ночью точно выйти к вражеским позициям?… Говорят, в Кхесане одни только марионетки.

- Как же быть? Я ведь обязался в эту ночь уничтожить нескольких американцев…

Кинь, шедший рядом с молодым командиром отделения, отметил про себя его горячность и спросил: