- Во-первых, это не мои куры, - отвечала Лина, - а наши. И во-вторых, они идут не в чужой огород, а к чужим петухам.

Все засмеялись, не сдержался и Харкус. Женщины мимо майора проходили тихо, не здороваясь, зато мужчины все как по команде подносили руки к козырькам своих картузов: так требовало приличие.

Выйдя из своего укрытия и приветливо улыбаясь, Харкус поздоровался так, как только что здоровались с Вилли односельчане:

- Здравствуй, Вилли. Ты что, каждое воскресенье вот так на этом месте стоишь?

- Дружище Берт! - крикнул Вилли и бросился к воротам. Отворив калитку, он воскликнул: - Ну, входи же скорее, старый партизан! - И он дружески похлопал Харкуса по спине.

- Не бей меня так сильно, я еще пригожусь в полку.

- Ах, брось, они были бы довольны, если бы отделались от тебя.

- Тебе и это уже известно?

- Переселяйся ко мне, мне такие люди нужны.

- Вот я и пришел, чтобы агитировать тебя за возвращение в полк.

- Ну, к примеру, на должность первого зама, а? - Вилли заразительно рассмеялся, губы его задрожали от смеха, а глаза почти совсем спрятались, превратившись в щелочки.

В тот день Вилли был дома один. Его жена, учительница местной школы, поехала сопровождать сельский хор, в котором их дочь выступала как солистка, на показательное выступление в Бургенау. Сын Вилли учился в медицинском институте и в настоящее время путешествовал по Германии.

- Теперь он уже больше не предпринимает секретных поездок? - спросил Харкус, когда они шли к дому.

- Ему и одной той хватило, на всю жизнь запомнил.

- А ты?

- Я об этом давно забыл. Раньше я был начальником штаба полка, а сейчас я единовластный командир. - Валеншток рассмеялся и вышел из комнаты в кухню.

В комнате было много книг. Харкус взял с полки том Истории Великой Отечественной войны и подшивку журнала «Милитервезен» за последний год. Среди некоторых страниц журналов лежали закладки.

Вдруг Харкус увидел красивую папку. Она стояла на полке, прислоненная к стене. Майор взял папку в руки и раскрыл ее. Это был диплом Валенштока, выданный ему в 1963 году после окончания сельхозтехникума.

Через несколько минут Вилли вернулся в комнату, неся подносик с бутылкой водки, рюмками и бутербродами на тарелке.

- Я смотрю, ты все еще учишься, - сказал Харкус.

- В хозяйстве никого не интересует, как я справлялся в полку с планированием и организацией наступления или обороны. Здесь нужно уметь правильно вести хозяйство, правильно обращаться с землей, со скотиной, так, чтобы все это давало прибыль. А я в этом разбирался, как слон в кибернетике: вот и пришлось пойти учиться.

Они сели, выпили по рюмке водки за встречу. Вдруг Вилли взглянул на часы и сказал:

- Я жду гостей. К нам сегодня должна приехать польская делегация из воеводства Быдгощь, вот-вот должны подъехать. Если ты не против, то… увидишь село, посмотришь, как оно изменилось.

- Я думаю! Это под твоим-то руководством да не изменится!

Валеншток рассмеялся и встал.

- Как-нибудь я тебе обо всем этом расскажу, а сейчас… - он снова взглянул на часы. - Нам нужно с нашими товарищами кое-что обсудить.

- Пожалуйста, пожалуйста, - проговорил Харкус и, достав из куртки, висевшей на стуле, топографическую карту района, спросил: - Карандаши «Тактика» у тебя еще не перевелись?

Вилли подошел к письменному столу и, выдвинув один из ящиков, достал из него майорские погоны, небольшую шкатулку, в которой он хранил ордена и медали, длинный, почерневший от копоти осколок снаряда и коробку цветных карандашей. Эту коробку Харкус очень хорошо знал. Карандаши в ней были остро заточены и аккуратно переложены ватой, чтобы не бились друг о друга при ходьбе или быстром беге.

- Вот посмотри сюда, Вилли! - Друзья склонились над картой. - В четверг и пятницу я хотел бы вот на этой местности устроить проверку одной батарее, учение должно закончиться «боем» в условиях сельской местности. Для этого мне необходима твоя помощь.

- Зачем?

- Ты сыграешь за противника.

Вилли взял коробку с карандашами. В его толстых пальцах как-то странно выглядели тоненькие разноцветные карандашики.

Вилли достал синий карандаш.

- Мы будем двигаться с севера, - объяснил Харкус. - Ты со своими людьми устроишь на всех трех дорогах, которые ведут в село, завалы, которые должны быть серьезными, такими, какие бывают не на учениях, а в настоящем бою.

Вилли синим карандашом поставил крестик на каждой дороге в месте будущих завалов.

- Когда начнет действовать твоя батарея?

- Часов в шесть утра, не позже.

- А могу я вечером посмотреть, вернее, провести разведку огневой позиции твоей батареи, чтобы все было как на фронте?

- Конечно, если ты этого хочешь.

- Пришли мне холостых патронов и взрыв-пакетов.

- Хорошо, пришлю.

- А когда закончатся твои учения?

- В пятницу, в полдень.

- Понятно. - Вилли выпрямился и, широко расставив ноги, засунул руки за ремень, хотя это был обычный брючный ремень, а не портупея. - Понятно, - повторил он еще раз. - Но при одном условии: твои солдаты отработают в нашем кооперативе все часы, которые мои люди потеряют на твоем учении.

- Разумеется, - согласился Харкус. - А ты пригласишь всех солдат этой батареи Первого мая на праздничный обед.

- Согласен! - Валеншток рассмеялся. - А у тебя, я смотрю, практическая жилка появилась. Вчера здесь у нас был Треллер, какой-то бледный и немного не в своей тарелке.

Вилли аккуратно сложил карту и вместе с карандашами положил ее в стол. Ящик задвинул и запер на ключ.

- А чего ты ждешь от этого учения? - спросил Вилли у друга.

- Мне хотелось бы иметь точное представление о сплоченности батареи и о способности личного состава действовать на местности интенсивно и самостоятельно, проверить заменяемость номеров расчета.

- А не слишком ли ты многого сразу требуешь?

- Почему ты так решил?

- Так говорят про тебя, - проговорил Вилли, немного прищурив левый глаз, как он делал всегда, когда бывал недоволен. - Говорят, что в полку все идет не как надо.

- Пусть говорят.

Харкус выдержал изучающий взгляд Вилли. На его лице отражалась решимость.

Вилли достал из стола сигарету и закурил.

В этот момент в комнате зазвонил телефон. Вилли снял трубку, из которой был слышен громкий голос говорившего на мекленбургском диалекте.

Вилли несколько раз сказал в трубку:

- Да, да. Я иду… Делегация будет здесь минут через десять, - обратился он к Харкусу, положив трубку на рычаг. - Ну так как?

- Я пойду с тобой, - сказал Харкус.

- Тогда оставь свое ружье здесь.

Вилли поставил двустволку в платяной шкаф, где на вешалке висела отутюженная майорская форма.

- Висит в готовности номер один, - сказал он Харкусу, перехватив его любопытный взгляд, и засмеялся: - Если я вам потребуюсь, через десять минут буду в полку как штык.

Оба торопливо вышли на улицу. И хотя Вилли спешил, он не забывал здороваться с односельчанами, которые попадались им навстречу.

Харкус, едва поспевая, вышагивал рядом с Вилли, не переставая в душе дивиться популярности своего друга. Одновременно майор мысленно ругал себя за то, что остался в селе и идет встречать делегацию польских крестьян, хотя ни слова не знает по-польски да и в сельском хозяйстве ничего не понимает.

В правление кооператива они пришли за минуту до появления иностранных гостей. Валеншток едва успел поздороваться с членами правления и представить им Харкуса, как к зданию подкатили четыре «Волги».

Харкус отошел немного в сторону, чтобы не мешать. Он понимал, что он здесь человек лишний и потому, можно сказать, ненужный.

Среди приехавших гостей внимание Харкуса привлек седоволосый мужчина атлетического сложения. Он хромал. По щеке и по подбородку у него проходил хорошо заметный шрам. Оказалось, что он, как и Валеншток, является председателем кооператива.

Немного поговорив, все направились осматривать хозяйство. Харкус пошел вместе со всеми, все еще жалея, что не отказался от приглашения Вилли и не пошел на охоту.