Прежде всего нужно перечислить основных действующих лиц нашего моралите.

Главным героем, без всякого сомнения, следует считать маленького мальчика Джуниора, упитанного и подвижного сына неизвестных родителей. Папы и мамы у него нет — точнее, их никто не знает. Первые смутные воспоминания малыша сохранили образ мамы. Правда, это весьма необычные картинки. Каждый раз, когда Джуниор пытается вспомнить свою родную мамулю, первым делом на память приходят гладкие ручки великолепной ивовой корзинки и не уступающие им в упругости пальцы молодой женщины. Конечно, это рука красавицы, потому что вообразить уродиной мать такого прелестного мальчугана просто невозможно. Потом — очертания полных, причудливо выточенных ног под мокрой волнующейся юбкой. И все это — через мерно покачивающуюся пелену дождя. О том, что это дождь, Джуниор узнает немного позже. Пока же он просто проснулся, разбуженный неприятным ощущением от прикосновения мокрых пеленок. И удивился — стручок был непривычно полон, не было знакомой легкости исполненного желания. Джуниор впервые удивился, а удивление заставило его изучать окружающий мир. Мальчика поразило черное, разорванное блеском молний, небо, он впервые увидел косые струи ливня, впервые понял, что от дождя женским юбкам куда больше достается, чем мальчишечьим штанишкам. Стремясь удержать новое чувство — чувство удивления, Джуниор впервые осознанно преодолел естественное желание. Он стал человеком — и за это был бесконечно благодарен и темному небу, и раскатам грома, и грациозно шагающим рядом с корзинкой прелестным женским ножкам.

— Хорошенькая ножка, чтобы впервые познать свет! Видно, мои папа и мама не очень отдавали себе отчет в важности такого события, как мой первый осознанный взгляд на мир. Ведь это моя мама меня несет! Ставит на крылечко. Дождь прекращается, и не знаю даже, благодарить мне маму за это или нет. Впрочем, все равно не успеваю. Мама дергает звонок, посылает мне последний поцелуй, накидывает капюшон. Все. И вот моя мама убегает. Ничего, все еще может получиться. Посмотрите, какой дом!

В доме звонок надежды был услышан. Милые, очаровательные обитательницы уютного уголка в самом центре Луизианы, поклонницы Диккенса и Филдинга, старая миссис Дьюитл и ее верная служанка Поли вышли на крыльцо встречать запоздалых путников, нуждающихся в их тепле и ласке. Поли — возможно, в юности ее звали совсем не Поли, но миссис Дьюитл всех своих служанок звала так в память о своей нянюшке — первая заметила подкидыша.

— Бог услышал ваши молитвы, миссис Салли! Он послал вам ребеночка!

— О! А! Ой! Господи, Боже мой! Да кто же мог отказаться от такого замечательного малыша?! — с этими словами неумелая, но нежная миссис Дьюитл неосторожно надавила на пухленький животик маленького ангелочка, которого она на высоко вытянутых руках вознесла над собой в благодарность небу, услышавшему ее горячие просьбы.

Джуниор довольно долго с интересом рассматривал новую обстановку, в которую он попал, и старых дев, хлопочущих вокруг него. Но столь наглого и бесцеремонного вмешательства в свою внутреннюю жизнь он простить не мог. Да и к этому времени малыш окончательно утратил интерес к поразившему его вначале чувству полного контроля над своими желаниями. Он просто расслабился — и оба капора, все напудренные букли и переднички миссис Дьюитл и ее служанки пострадали до степени, которую до изобретения стирального порошка можно было бы назвать не подлежащей восстановлению. Фонтанчик не уступал по силе знаменитому Бахчисарайскому, а по меткости выражения своих эмоций даже превосходил великолепную игрушку крымского хана.

Судя по тому, что больше образ громадного двухэтажного особняка в викторианском стиле не приходил в воспоминания Джуниора, этот поток прорванного человеческого «я» переполнил озеро терпения почитательниц романов о найденышах и приемышах. Образ настоящей мамы тоже не возникал в памяти Джуниора. Поэтому всех вышеуказанных героев женского рода можно не относить к когорте главных, а включить в длинный ряд второстепенных лиц и мужского, и женского пола, растений и животных, уютных домишек и хлипких хибар. Все это при соприкосновении с живительным темпераментом нашего главного героя становилось одушевленным, испытывая, правда, при этом чаще всего чувства негодования, ужаса, сожаления о поспешно принятом решении. В долгом ряду второстепенных персонажей стоит выделить довольно примечательных героев, достойных упоминания в нашей истории.

Ну вот, например, известный детский психолог, доктор Ричмонд Кид, профессор центра воспитания хороших мальчиков и девочек. В заочном диспуте-телемосте с нашим героем он не нашел никаких аргументов на железное опровержение Джуниора. Спор шел вообще-то на довольно отвлеченную тему о наличии или отсутствии врожденных дурных привычек у ребенка. И профессор поначалу был строг и убедителен:

— Я знаю одно. Одно я знаю совершенно точно. Не существует никаких плохих детей…

В этот момент и использовал Джуниор единственный подвернувшийся под руку и, по счастью или несчастью, железный аргумент. Гантеля была не очень тяжелой, но достаточно увесистой.

— Да что он может знать!

Экран телевизора с вежливо-кислой улыбкой оппонента мигнул в последний раз и погас. Собственно, экрана вообще не осталось. Он просто перестал существовать, и теледебаты, таким образом, были прерваны.

Встретилась на пути Джуниора и чарльстонская голубошейка, чемпионка породы, двухлетняя прелестница — кошка Китти. Любимица всех окрестных прихожих, дама сердца кошачьих романсьеро, закатывавших хоры в долгие зимние вечера под окнами следующего дома, ставшего родным для Джуниора после победы в теледебатах с доктором Кидом. И она смогла по достоинству оценить душевные качества своего нового молодого хозяина. Кошка простила ему все, списав на необразованность унизительное для себя замечание Джуниора:

— Ух ты, какая симпатичная собачка! Наверное, проголодалась.

С интересом взирая сверху на маленького человечка, копошившегося внизу, Китти похвалила его вкус. Она тоже не раз с вожделением поглядывала на коробки «Ариана» — лучшего в мире пеномоющего средства, толпящиеся на застекленных полках. Ей туда было не добраться, а маленький шалунишка легко раскокал неодолимую преграду подвернувшимся под руку маминым сабо. Содержимое одного из пакетов тут же перекочевало в Киттино молоко.

— Здорово выглядит, — и с этим высказыванием Джуниора кошка была вполне согласна. Ей даже пришлись по вкусу ароматные мыльные пузырьки, которые сопровождали ее мяуканье еще добрую неделю. Они добавили ей столько новых поклонников!

Молодой хозяин пострадал не за это. На его несчастье, новую приемную маму очень огорчило не предусмотренное никакими правилами и уставами использование домашней обуви. Джуниор в очередной раз сменил дом и родителей.

Вскоре в своей недолгой жизни наш герой столкнулся и с золотой рыбкой. Нет, она не исполнила всех его желаний. Она даже хотела отказаться удовлетворить естественный для любопытного мальчугана интерес, и не давалась в руки, чтобы он смог рассмотреть ее поближе. Как очумелая, металась она между пухленькими пальчиками-сосисочками, умудряясь выскальзывать из буквально железных объятий. Он вооружился пылесосом.

— Ну-ка, иди сюда! Ты где?

Этот призыв, подкрепленный мощным насосом 60-ваттного железного чудища, любимица хозяйки дома не смогла проигнорировать. Точно так же, как новая мама Джуниора — исчезновение своей ненаглядной рыбки. Джуниору снова пришлось сменить дом.

Вообще-то, новое место пришлось нашему герою по душе. Там ему была предоставлена полнейшая свобода. Просто никто не интересовался малолетним шалуном, который вечно болтался где-то на улице, таская домой игрушки всех соседей. По большей части это были оставленные на открытом воздухе машины, паровозы и прочая техническая дребедень, толстенькие водители которой поспешили на всполошенный мамин призыв обедать. Джуниора никто обедать не приглашал, но он особо и не огорчался. Зато вскоре у него был целый парк — автобусно-тракторно-автомобильный, и он часами перевозил песок с одной стороны своего дома-вагончика — на другую. Конечно, все эти самосвалы и трактора были его любимыми игрушками. У него других просто не было. Девчонки — те всегда убегали домой со своими нарядными куклами, а если не уходили, то и близко не подпускали пользовавшегося дурной репутацией Джуниора к своим разодетым подружкам и дочкам.