Вот она, книжная лавка. И тот самый старик, как его? Ку-зе-мма! Что-что? Есть такая книжица! И желают продать? Слава тебе… Где, где же искать продавцов? Береговая улица, постоялый двор… Конечно, знаю! Спасибо, добрый старик, пусть пребудет с тобой торговое счастье. Итак, Береговая. Кажется, это к реке. Ну да, к реке. Береговая - это ведь от слова «берег», а берег - это… Вот, кажется, и постоялый двор…

- Ну, здравствуй, Юхан!

Что? Кто? Значит, не показалось!

- Поговорим?

- Нам… нам не о чем разговаривать, гере Сно…

- Молчать! Не смей называть мое имя. Отойдем. Вон туда, к кустам.

- Я не…

Острое жало стилета уперлось в бок Юхана. Что ж, делать нечего, придется идти - ему ли не знать, как владеет оружием Кровавый Свен! Он не убил сразу… Это радует. Значит, может быть, он, Юхан, еще зачем-то нужен…

- Рассказывай!

- О чем, гере…

- Почему ты здесь? Только не говори, что тебя преследуют тени преданных тобой моряков! Да, они были пираты, но все же, наверное, и у них были души… отправившиеся прямо в ад именно с твоей помощью, Белобрысый Юхан!

- Нет-нет, это не так!

- Так, и ты прекрасно это знаешь. Говори, зачем следил за мной!

- Я не…

- Только не лги. Ты же знаешь, как я умею убивать. Ну? Ну же?

- Я… я приехал по торговым делам и…

- Прощай, Юхан!

- Нет, не надо, не убивай! Я скажу все, клянусь Святой девой!

- Святой девой? Ах, ну да, ты же у нас католик. Говори!

- Видишь ли, мой наниматель и дальний родич, Карл Нильсен…

- Да знаю я старика Нильсена. Забыл - мы же ходили когда-то на одном корабле? Короче!

Короче, не на шутку испуганный Юхан рассказал все! Впрочем, это его не спасло. Удар стилета был быстр и силен.

Раз!

И словно сверкнула молния.

И в глазах вспыхнул последний луч солнца.

И крутой берег реки вдруг оказался близко-близко, и черные воды…

И всплеск.

Глава 13.

Питухи

Напиваться допьяна каждый день всю неделю у них дело весьма обыкновенное. Дж. Флетчер. О государстве русском

Июнь 1603 г. Тихвинский посад

- Умм! - увидав Митьку, воскликнула Гунявая Мулька, заулыбалась, видать, и вправду рада была видеть отрока. Митрий улыбнулся в ответ, шапку сняв, поздоровался:

- Счастия тебе, Муля.

Мулька в ответ что-то замычала, закивала, затрясла головою. Хорошая девка, на Митькин взгляд - и красивая, и добрая, только вот от рождения немая, говорить не может, все мычит что-то по-своему, гунявит, ну и до мужеска полу страстная - за что бабка Свекачиха ее и не гнала, держала, хоть и большинству ходоков посадских не очень-то глянулась девка - тоща больно, ухватиться не за что. А Митьке вот казалось, что не тоща, а в самый раз. Вообще, он Мульку стеснялся, конфузился - а той, видно, это нравилось, как увидит Митрия, так бежит со всех ног да, ровно бы невзначай, прижмется, по голове, по плечам погладит - отрока от таких ласк в жар бросало. А Мульке веселуха, знай себе улыбается! На бабкином дворе ее не обижали, но и не очень жаловали, окромя Мульки были и еще девки - Матрена, Христина, Фекла - все в теле, грудастые, задастые, объемистые, они-то и завлекали главных гостей, а уж Мулька так, сбоку припека, коза тощая. Потому и дешевле стоила. Онисим Жила, когда деньга вдруг заводилась, сразу к Мульке и бежал, хотя, черт, все ж таки посматривал на остальных дев - грудастых - да вздыхал тяжело. Ясно было - коли б не жадность, так, конечно, лучше б завалился с Матреной или Феклою, а так… Одно слово - Жила.

Девки Мульку гоняли - то в подклеть сбегай за квасом, то в баньку за теплой водицей, то волоса расчеши гребнем. Мулька все выполняла честно: и за квасом бегала, и в баньку, и волосы девкам чесала. Улыбалась. Ан, нет-нет, да и вздыхала тяжко - это ж надо, какую красу господь Матренке с Христинкой да Феклой дал! Все при всем, дородные все, белокожие, не то что она - смугла, тоща, как веник, аж косточки под кожей прощупываются.

- Ну, хватит чесать, - махнув рукой, лениво молвила Фекла. - Теперь косу заплети, да потолще. Ух! Чего волос дергаешь, козища гунявая?

Не со зла дернула Мулька, нечаянно, а Фекла ка-ак треснет ладонищей по щеке, лениво так, словно надоедливую муху согнала. Мулька и с ног долой! Ну, ничего, поднялась и с улыбкою вышла. Остановилась у крыльца, набежавшую слезу рукавом вытерла - тут как раз и Митька явился, с Онисимом. Ну, Онисим-то девке ни к чему - плохой парень, жадный и злой, вот Митрий - совсем другое дело: по всему видать, добрый, смешной, конфузливый, да и лицом пригож - Мульке нравился.

- Гы-ы, - потрепав отрока по плечу, разулыбалась Мулька, показала жестом, будто пьет, за собой потянула, мол, пойдем, угощу сбитнем.

- Иди-иди, - похабно ухмыльнулся Онисим. - Как раз свое пуло потратишь.

Пуло - монетку медную - Митька к сегодняшнему вечеру заработал, когда дневную добычу на всех делили. Поначалу, после ограбления судебного старца, дела плохо шли - старцевы оружные люди по всему рынку шныряли, пришлось затаиться почти до обедни, а уж потом, к полудню ближе, пошли всей ватагой к кабаку, что на Кабанова улице, пьяниц-питухов щипать. Ничего, медях нащипали. Сказать честно, Митрия от такой жизни мутило - не так он представлял себе служенье Отечеству, совсем не так. А Иванко все наставлял - мол, понравься бабке или кому-нибудь на ее усадьбе влиятельному, стань своим человеком, тогда и будешь все, что в веселой избе творится, знать - глядишь, и к Узкоглазову потянется ниточка и, может быть, еще кой к кому. В общем, «полови рыбку в мутной водице, может, что и вытянешь» - Митрий это так понимал. Действовал, конечно, как мог, старался, только если кому и стал своим человеком, так только Гунявой Мульке. Нечего сказать, нашел влиятельную. Правда, и не искал - Мулька сама к нему вязалась. Ну хоть что-то… Вот и сейчас позвала сбитень пить. Пойти, что ли? Почему нет? Пить и в самом деле хотелось, день-то жаркий выдался.

Митька обернулся - Онисим уже поднимался по крыльцу, на доклад к бабке или, скорей, к Федьке Блину, - вот бы с кем скорешиться для дела. Уж Федька-то наверняка в курсе всех бабкиных дел, не то что Гунявая Мулька. Хотя и та может что-то знать, вот только жаль, сказать ничего не может… Впрочем, как это не может? Митрий задумался. Ведь не дура же она, далеко не дура. Ну и что с того, что говорить не может, да и грамоту вряд ли ведает? Можно ведь и другие способы для общения отыскать. Ай, молодец Митрий, верно размыслил!

- Ладно, - отрок улыбнулся. - Пожалуй, пойду, попью с тобой сбитню. А бабка не узнает?

Мулька засмеялась - гы-гы - обвела подворье рукою, мол, смотри, что тут творится, до нас ли? Митька даже покраснел, заругал себя - вот балда, не заметил, что не так все кругом, ну не так, как всегда. Обычно по вечерам тишь да гладь да Божья благодать, а нынче слуги бабкины так и мелькают, все приодетые, в рубахах вышитых. Кто бочонок с медком в избу тащит, кто окорок лосиный с амбара. Суета. Видать, к бабке нешуточный гость пожаловал. Ну да, не до Мульки теперь, похоже, вон и остальные девки простоволосые по заднему двору ходят. Интересно, что ж они-то не набелились, не нарумянились, брови не подсурьмили? Иль гость не за тем приехал? Ага… А если и правда не за тем?!

Митька насторожился, задумался, а Мулька уже тянула его за руку в свою избенку.

Войдя, отрок перекрестился на висевшую в углу икону и, откинув занавеси, уселся за стол.

- Ну, наливай свой сбитень.

Девчонка юркнула за очаг и появилась не сразу, а через некоторое время, в течение которого Митрий размышлял о необычном госте, - как бы вызнать? А потому и вздрогнул, увидев перед собой Мульку с глиняным горшком в руках. Светлые волосы девчонки были распущены по плечам, вместо платка их украшал сплетенный из ромашек венок. Митрий вдруг покраснел - кроме венка ничего другого на Мульке не было.