Гарри прищурился, услышав это, а шляпу тем временем полностью стащили с его головы.
— Часть души Волдеморта сидит у меня в голове, и она повреждена, — подвел итог Гарри спустя пару секунд неловкого молчания.
— Кажется, все именно так, — задумчиво ответил Дамблдор. — Возможно, тогда этот крестраж потерял свою силу.
— Эту теорию мы проверять не будем, — решил Снейп, прошагав к полке, на которой обычно стояла шляпа.
— Северус… — начал было Дамблдор.
— Нет. Пока мы не проведем дополнительные исследования, — перебил Снейп решительно. Шляпа оказалась на своем обычном месте, на которое опустилась с тихим вздохом.
Дамблдор кивнул. Гарри собирался спросить, насколько глубоко они исследовали тему крестражей, когда в кабинете раздался довольно резкий сигнал тревоги. Комнату наполнил звук ручного колокола, и Дамблдор поднялся со своего места куда быстрее, чем Гарри ожидал от него.
— Гарри, подожди нас здесь, — приказал Дамблдор, взмахнув мантией и кивнув Снейпу. — Эта комната полностью защищена.
— Эм, ладно, — сказал Гарри, ошеломленный столь внезапной срочностью.
— Уверен, любой домашний эльф с радостью принесет тебе перекусить, пока ты ждешь, — сказал Дамблдор, поднимая палочку. Она сверкала слабым оранжевым светом, который он внимательно изучал.
— Директор? — вопросительно произнес Снейп, оправляя собственную мантию.
— Кто-то создает порталы внутри замка, — мрачно ответил Дамблдор, а затем метнулся к выходу из кабинета. Снейп быстро последовал за ним, плотно закрыв за собой дверь.
Гарри не был голоден, поскольку ужин был всего пару часов назад, и поел он плотно. Поэтому он начал бродить по кабинету, рассматривая коллекцию странных предметов Дамблдора. Он не мог придумать применения для более половины из всех этих механизмов, шестеренок и вращающихся штуковин на полках, но почему-то подозревал, что и сам Дамблдор не знал, что делать с некоторыми из них.
Из-за всех этих инструментов комнату наполняло тихое жужжание, и Гарри показалось одновременно забавным и успокаивающим то, что эта комната звучала, как Дамблдор. Но цветов в ней стало куда меньше, если не считать Омута Памяти, стоявшего в открытом шкафчике справа от Гарри. Субстанция в нем вращалась, что, как он знал, было нормально, а также источала довольно ярки синий свет. Свет распространялся не очень далеко от чаши, но Снейп рассказывал ему, что чем насыщенней была голубизна, тем больше воспоминаний было в Омуте.
Гарри подошел ближе, заглядывая в туман, чтобы проверить, сможет ли он что-нибудь понять. Он с легкостью разглядел лицо Дамблдора, но было там и другое, более бледное и окруженное чем-то черным лицо, которое он узнал не сразу. Гарри согнулся над чашей, опускаюсь ниже, чтобы приглядеться получше и чуть не опрокинул сосуд, когда наконец признал Снейпа, который в воспоминании был куда моложе и бледнее текущей версии.
— Что? — спросил Гарри тихо, увидев, что Снейп из воспоминания плакал. По крайней мере, выглядело именно так, но Гарри никогда не видел, чтобы тот плакал. Он не мог в это поверить, и все же… вот оно, у него перед глазами.
Решив, что у него все еще было немного времени до возвращения Снейпа и Дамблдора, Гарри вздохнул поглубже и опустил лицо ниже, решив посмотреть, что такого плохого случилось, что заставило профессора Снейпа расплакаться.
Но приземлился он не в то воспоминание.
В офисе Дамблдора было солнечнее и теплее, а Гарри встал рядом с резным деревням столом. Дамблдор, выглядевший немного моложе, сидел за своим столом и смотрел на доску. Надпись на ней была аккуратной и ровной, ни единая буква не была исправлена, словно послание писалось не раз и на его изучение было потрачено много времени.
— Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца... и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы... И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой... тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…
— Сколько же ты слышал? — размышлял Дамблдор, постукивая пальцами перед собой и просматривая папку на своем столе. Гарри смог подойти достаточно близко, чтобы заглянуть в бумаги и увидеть фотографию молодого и угрюмого Снейпа в школьной форме, стоявшего у стены в Большом Зале. — И что ты решил сохранить в тайне?
Кабинет стал расплывчатым, и Гарри схватился за стол, чтобы удержаться на ногах, но тот растворился у него между пальцами. В новом воспоминании витало чувство отвращения, колыхавшееся в воздухе вместе с ветками и листьями под порывами поздней осенней бури. Северус Снейп, одетый в когда-то черную мантию, стоял на коленях в холодном ночном воздухе, моля спасти ему жизнь… и жить кого-то другого.
— Итак, — сказал Дамблдор. — Что ты рассказал Лорду Волдеморту?
— Все… все, что услышал! — ответил Снейп. — Вот почему… именно по этой причине… он считает, что в нем говорится о Лили Эванс.
Гарри не услышал следующих слов, его разум судорожно пытался справиться с информацией о пророчестве из предыдущего воспоминания — о нем ли Снейп не стал рассказывать в канун Рождества? — и пытался понять, кто рассказал о нем. Но тут он почувствовал, что чувство отвращения в воспоминании стало сильнее. Гарри не понимал, исходило ли он от воспоминания или от него самого.
— Ты отвратителен мне, — сказал Дамблдор, смотря сверху вниз на молящего Снейпа. Тот выглядел совершенно раздавленным и, похоже, был согласен на что угодно, лишь бы Дамблдор помог ему.
Воспоминание снова изменилось, и перед Гарри возник сломленный Снейп, сидевший сгорбившись в том же самом кабинете, в котором находился сам Гарри. Его горе было ничем не прикрыто. Гарри оглушено слушал, как Снейп тихо пообещал защищать его при условии, что об этом никто не узнает. Словно он стыдился этой расплаты за свои деяния.
— Никто не должен знать! — приказал Снейп надломленным голосом.
— Нет, — пробормотал Гарри, выныривая из Омута и едва не падая. — Нет, нет…
В кабинете Дамблдора больше не было доски, но Гарри все еще видел ее в своем сознании, как и пророчество, написанное на ней. Именно эти слова обрекли его семью на погибель, когда он был маленьким, и именно эти слова вынуждали его продолжать сражаться. Он помнил, что сказал Снейп прошлым летом касательно Волдеморта. “Битва с Волдемортом никогда не была вопросом твоего выбора”. И теперь Гарри знал причину.
Выживет либо он, либо Волдеморт, один должен был прикончить другого, а еще у Гарри в голове сидел крестраж, который тоже нужно было уничтожить. Ему предстояло умереть. Он был единственным, кто мог одолеть Волдеморта, и много лет назад именно Снейп рассказал об этом Волдеморту. Вот почему были мертвы его родители — Волдеморт знал, что Гарри должен был скоро родиться, и попытался убить его прежде, чем он сможет ответить ему.
Гарри вцепился в волосы, меря кабинет шагами и пытаясь разобраться с потоком новой информации. Если Снейп предупредил Волдеморта о пророчестве, то зачем стал умолять Дамблдора о помощи? Он четко дал понять, что не желает, чтобы кто-нибудь узнал о том, что он присматривает за Гарри. Это не имело смысла. Просто… Ах, его мать. Гарри повалился на диван и скривил лицо, закрывая глаза.
Лили Эванс. Она была той единственной больной темой, о которой Снейп никогда не желал говорить, и Гарри подозревал, что с ним бы было точно также, если бы речь шла о человека, которого он не смог спасти.
Ее. Он хотел спасти ее.
Гарри отпустил волосы и подскочил с дивана, направившись обратно к Омуту Памяти. Он собирался просмотреть воспоминания еще раз, но все еще видел сломленную фигуру во вращающейся субстанции.
Снейп просил спасти только ее. Пророчество даже не было о ней, но именно ее Снейп пытался защитить. Когда у него ничего не получилось, то пришлось взяться за второй нежеланный вариант и начать заботиться о Гарри, стараясь, чтобы об этом никто не узнал. И так оно все и было, даже сейчас. Снейп заботился о Гарри, вел его к битве (конечно же, из-за пророчества) и не желал, чтобы кто-нибудь узнал о том, что он был его опекуном.
