Взгляд Михаила посерьезнел, в голосе послышалось напряжение:

– Это ты у деда своего спроси, он лучше знает. Хотя, когда нужно будет, сам все поймешь.

– Готовы?

Аким подошел к столу и оглядел сложенное на столе оружие. Проверил пальцем натяжение струн, разделил среди присутствующих сумки с болтами, затем, оглядев всех собравшихся в помещении, сказал:

– Вроде бы все готово. Пора идти. С богом. Первым вышел Палыч, прихватив стоявший у стены старенький СКС. Следом, разбирая арбалеты и чехлы с обоймами, вывалились на улицу остальные. Даже отец Михаил в черном ватнике и с карабином на плече выглядел вполне по-военному. Да и все остальные больше напоминали группу спецназа из какого-нибудь боевика, чем охотников. В утепленных камуфляжных куртках, увешанные подсумками, с оружием за спиной, они сгрудились у явно армейского зеленого гусеничного тягача, который егерь лихо подогнал к деревенскому клубу.

В просторном салоне поместились все. Хватило места даже для трех собак, которые по команде одного из братьев запрыгнули в салон вслед за охотниками. Собаки принадлежали к самой что ни на есть местной породе. Черные короткохвостые карельские волкодавы. В деревне их держали почти в каждом дворе, предпочитая другим породам. Лишь Палыч выращивал для своих нужд с десяток мелких рыжих лаек, но на нынешнюю охоту их не взял.

Узенькие окошки в салоне оказались совершенно непрозрачными. Забитые снаружи перемешанной с копотью и снегом грязью, они давали едва различимый свет. Зато досыпать в тепле под укачивание тяжелой машины для Никиты стало милым делом. Около часа спокойной езды он приятно провел в легкой полудреме, совсем как в былые армейские времена. Тогда тоже только в ходе различных маршей и передвижений и удавалось отоспаться. Впадение в сон на транспорте начало становиться для него условным рефлексом.

Мотор, взревев, замолк, и приятное покачивание закончилось. В сон ворвался бодрый голос деда:

– Приехали. Вылезай!

Возле машины старший Басаиов еще раз провел инструктаж и объяснил, кто чем станет заниматься. Егерь с братьями оставались ждать у моста, напротив которого Палыч остановил транспортер. Им предстояло контролировать дорогу и излучину реки. Никите вместе с дедом и воинственным священнослужителем следовало идти к Черным Камням, чтобы угробить «неведому зверушку» или в крайнем случае – выгнать ее к реке на оставшихся в засаде у моста охотников.

Такой инструктаж привел Никиту в смешливое настроение. Подобного он до опупения наслушался в армии, и теперь ассоциации вызвали на его лице улыбку. Дед, углядев такое состояние наследника, отпустил охотников и решительно оттащил Никиту за транспортер. Никита, – в серьезном голосе чувствовалось сдержанное напряжение, – учти, мы вышли не на прогулку. Зверь очень опасен. Даже я не знаю, сможем ли мы его убить или изгнать из нашего мира. Может произойти всякое. Михаила я знаю, он хоть и святой человек, но боец до мозга костей и к тому же имеет опыт в подобных охотничьих делах. Ты на родовой охоте впервые, и я хочу быть уверен, что не подведешь. Вчерашний обряд, конечно, поможет, но все зависит только от тебя самого. Если есть сомнения или неуверенность, то скажи сейчас. Потом будет поздно, смертельно поздно. Ты меня понимаешь?

Никиту такая речь даже не задела. Он прекрасно понимал, что в данный момент является большим инородным телом в сплоченной компании, связанной вполне понятными целями. Даже, скорее всего, реальным балластом для всей охотничьей команды. Примерно в таком ракурсе внук и высказался. Братья, прислушивавшиеся к разговору, заулыбались. Дед, грозно фыркнув на них, уже спокойно продолжил:

– Вот и ладушки. Значит, так. Все время идешь в двух шагах слева от меня, но чуть сзади. Самострел в руках, но на предохранителе. Стрелять только по моей команде и сразу всеми болтами. Делай только то, что скажу, и никакой самодеятельности. – Затем он повернулся к Михаилу. – Тебе, святой отец, надеюсь, объяснять ничего не надо. Все как в прошлый раз. Удачи всем.

Легким для шестидесятипятилетнего человека шагом Аким первым вышел на занесенную последней в этом году вьюгой тропу. Ободряюще подмигнув, следом двинулся священник. Ощущая себя полным профаном, Никита ринулся догонять их. Сразу же за придорожными сугробами охотники стали продвигаться согласно расписанному дедом порядку.

При приближении к Камням молодой Басанав почувствовал легкое жжение в левом плече. Дед, увидев, как рука внука непроизвольно дернулась, чтоб почесать беспокоящее место, успокаивающе прошептал: «Это знак, не обращай внимания – скоро пройдет».

Апрельский лес в условиях Карелии – это нерастаявший снег, скользкие буреломы, промокшая, как губка, земля и обязательно – сырые ноги. Все эти радости родной природы Никита прочувствовал в полной мере. Несмотря на сырость в сапогах и под ними, холода он не чувствовал. От перехода по пересеченной местности ему стало жарко. Пот ручьями тек по спине, и никакое замерзание пока не грозило. Проваливаясь в мокрый ноздреватый снег по самое некуда, перелезая через невесть когда поваленные осклизлые стволы, охотники обошли Черные Камни. В результате оказалось, что придется, прыгая через проснувшиеся после зимы ручьи, идти по появившемуся звериному следу.

Цепочка свежих следов зигзагом уходила от нагромождения черных валунов в глубь леса. Настрой утончался: желание участвовать в охоте у Никиты перетекло во вполне естественное хотение умертвить это неизвестное науке мерзкое животное и высушить сапоги на его обугленных останках. По сложившейся обстановке для человека, попавшего на охоту впервые, – вполне нормальное состояние.

Шедший чуть впереди дед остановился и показал остальным на поваленную ель. Толстый суковатый ствол как пролетарская баррикада перегораживал очередной ручей. Не спуская глаз с возникшего препятствия, Аким вполголоса произнес:

– Там, за выворотнем. Идеальное место для лежки. Медленно расходимся в стороны.

Михаил передернул затвор и как опытный солдат, чуть пригибаясь, скользящим шагом переместился вправо и замер за редкими кустами у берега глухо ворчащего ручья. Повинуясь кивку деда, молодой Басанов отодвинулся в сторону и снял арбалет с предохранителя. Все замерли.

Выждав примерно с минуту, Аким скомандовал:

– Вперед! – и первым двинулся по проложенному Зверем следу.

Не успели люди сделать и нескольких шагов, как за поваленным деревом что-то завозилось, послышался кхекающий звук, похожий на кашель. На прогалину перед охотниками выпрыгнуло ярко, как клоун, раскрашенное животное. Такую несуразную помесь из нескольких зверей Никита даже не мог представить. Для никогда не видевшего выходцев из других миров человека раскачивающееся на задних лапах существо не вписывалось ни в какие стандарты. Поглядеть было на что! Если к туловищу гориллы сзади прикрепить тело большой кошки, а выше плеч пришпандорить тупую носорожью морду – попробовал он мысленно описать внешность чуды-юды и... вспомнил свой сон. Перед ним стоял похожий на гигантскую кошку кентавр. Злой взгляд выпученных глаз остановился на замершем Никите, и по тигриному оскаленная пасть издала кашляющее рычание.

– Бей в грудь! – заорал Аким, разряжая арбалет в начавшее стремительный разбег чудовище.

Зверь, взвизгнув, остановился и угрожающе разомкнул внушительные челюсти. В тот же момент, навскидку, даже не задумываясь, Никита одновременно всадил все три стрелы в раскрывшуюся пасть. Загрохотал карабин священника. Чудовище истошно завыло, как сирена воздушной тревоги, но сделало еще несколько шагов вперед. Дед характерным щелчком тетивы отправил очередную порцию арбалетных подарков в широкую волосатую грудь зверя. Пока Никита перезаряжал оружие, обдирая пальцы тугим рычагом, пришедшее из сна существо решило его подвести и грохнулось в снег, не добежав всего нескольких шагов до охотника. Завалившись на бок, оно засучило всеми шестью лапами и застонало, как маленький ребенок, – тонко и жалостно. Снова загрохотал карабин священника, пули рвали мягкое брюхо, заставляя вздрагивать тело от каждого попадания.