Я стояла в кромешной темноте между двумя дверями, и волны радости неслись по телу. До ужаса захотелось танцевать, но время и место позволяли только кривляться в беззвучном припадке веселья и слегка потряхивать ладошками возле щек.
– Ну и что? Хорошо тебе там, а? Сучка! А ну вылазь! – казалось, говоривший находится прямо за дверью.
Я замерла. Тишина длилась долю секунды, а потом раздалось глухое рычание, и залаяла собака.
– Ни хрена себе! Да куда она делась? – В голосе урода сквозило изумление. Наверное, силился понять, куда девалась жертва. Видимо преследователь влез на железные ворота, а с них перебрался на стену. Но на землю мужик не торопится спрыгивать. Наверняка стоит и сверху осматривает территорию. Что, урод, тебе видно? Судя по низкому басовитому лаю, за стеной крупный ротвейлер или мощная овчарка. Встреча с ней не вдохновляет. Еще сверху отлично видна та самая гигантская железная решетка, блокирующая проход между двумя зданиями, 15–20 метров асфальтовой дорожки вдоль стены. Конечно, урод видит ступеньки, по которым я летела минуту назад и, конечно же, спустится по ним. И обнаружит крепкую дверь. Без ручки. Попробует подцепить ногтями и убедится, что заперто изнутри. А еще парень увидит слева на уровне колен небольшую фрамугу, интересно открыта ли она? Теоретически через окно можно проникнуть в мастерскую.
– Ну что там?
Незнакомый голос. Видимо водитель. Ответа не последовало. Я услышала как первый урод слез на землю и прошелся по дворику. Лай сразу прекратился.
– Тут негде спрятаться! Только форточка открытая.
Звук шагов раздался в каких-нибудь полутора метрах. Мужик обладал незаурядной интуицией, послышалось скрябанье ногтей по дереву.
– Дверь закрыта, – сообщил он второму уроду. И через паузу:
– Форточка открыта, но я, например, в нее не пролезу (скрип фрамуги). Только одно плечо и голова.
По тону комментария можно было догадаться: ощущает себя спелеологом, совершающим опасные изыскания в глубинах пещер.
– Это, Вова, у тебя жопа не пролезает, – заржал водитель, – ты ее всегда с головой путаешь.
– Да пошел ты! – Вова явно обиделся. – Сам лезь и ищи.
Шум удаляющихся шагов. Удар по железной двери. Значит перемахнул. Опять злобно залаяла собака. Прошло минуты две, не меньше. Вдруг опять над головой раздался голос:
– Пойдем, сторожа поищем. Не могла же тварь сквозь землю провалиться.
Тупой удар башмаков о землю и все стихло. Овчарка перестала лаять.
Я по-прежнему стояла, как вкопанная – всего несколько минут назад уже совершена ошибка, и расплачиваться пришлось идиотским бегом по ночным улицам. Второй раз, как известно, на одни и те же грабли нравится наступать только бледнолицему дураку, и то в анекдоте. Лучше до утра простоять за дверью, но не оказаться в лапах ублюдков.
Внезапно железные створки второй двери, ведущей в коридор, распахнулись, и в глаза мне ударил яркий сноп света.
– Что ты тут делаешь?
Слова были произнесены с угрожающей интонацией, но голос мужчины показался удивительно знакомым.
– Я сейчас все объясню, только говорите, пожалуйста, тише и погасите фонарь.
– Приказывать здесь буду я. В случае невыполнения команды (щелчок передернутого затвора), стреляю без предупреждения. Руки за голову, два шага вперед. Направо, по коридору, быстрей.
Я послушно обхватила голову руками и двинулась по коридору. Фонарь в руках мужчины дернулся и на секунду осветил его лицо. В то же мгновение где-то далеко позвонили в дверь.
– Томкинс! – я выдохнула это непривычное для русского уха имя и повисла на шее незнакомца. – Томкинс, миленький, какое счастье, что это ты!
От неожиданности он вздрогнул, но быстро овладел собой и на удивление спокойно уточнил:
– Сандра?
– Сейчас все объясню, только погаси фонарик, я боюсь.
Он, помедлив, выключил фонарь. В коридоре царил полумрак, метрах в четырех за поворотом брезжил тусклый свет, лившийся из фойе первого этажа.
– За мной гонятся какие-то подонки. На машине. Парни видели, как я пробежала мимо служебного входа, но не знают, перелезла ли через железную калитку или спрыгнула на территорию, где эта собака несчастная гавкает. Понимаешь?
– Не понимаю. Ну и ладно. Это они звонят?
Звонок на служебном входе трещал, не умолкая, похоже вставили спичку.
– Да. Один из уродов говорил, что надо найти сторожа. Спрячь меня, пожалуйста.
Томкинс повернулся и стремительно пошел по коридору в противоположную сторону. Я услышала звяканье ключа и через мгновенье очутилась в столярке или, говоря официально, в деревообрабатывающей мастерской.
– Тебя можно будет разглядеть только из окна, поэтому оставайся за станком, – прошептал Томкинс, – и никому не открывай. Ключ есть только у меня. Пока.
Дверь закрылась, негромко щелкнул замок. Глаза уже привыкли к темноте. Я подошла к станку и села на кучу стружки. В тишине надрывался звонок. Потом умолк.
Прошло совсем немного времени, и послышался звук шагов и голос Томкинса.
– Вот, пожалуйста, дверь помещения с открытой форточкой. Если хотите, можете взламывать. Но у них своя печать, утром будут проблемы. Это же коммерческое предприятие, директор потребует компенсацию.
– Ну и хрен с ней. – Я сразу узнала тембр голоса Вовы.
В дверь несколько раз сильно ударили.
– Это же мультлоковская[1]. Нужен лом. Ее только со стеной высадить можно!
Даже за стальной дверью легко угадывалось, что урода душит злоба.
Еще один мощный удар в дверь. Потом захохотал водитель:
– Вова, ну ты, блин, Ояма[2].
Удары прекратились.
– Вы можете связаться с директором, пускай даст указание рабочим, привезут ключи? – предложил Томкинс.
– А если там никого нет? – водителя, похоже, раздражала необходимость заниматься чужой работой, – ладно поехали. Завтра дома или на кастинге достанем.
Звук удаляющихся шагов.
Я на цыпочках подошла к вешалке, сняла рабочий халат и застелила им, как простыней, стружку. Тихонько улеглась и с наслаждением вытянула ноги. Как на сеновале. Вспомнив предупреждение Томкинса, мысленно провела прямую от левого края фрамуги до станка и на всякий случай свернулась калачиком. Скрестила ладони – тыльная сторона к тыльной, и сцепила мизинцы. Не знаю почему, но когда так делаю, то быстро засыпаю. Минута, другая и возникло блаженное состояние полудремы.
Свет фонаря неожиданно осветил помещение и, скользнув по шкафу, прошелся по станку, заметался по полу. Потом остановился у двери и погас. Вновь вспыхнул, но на этот раз стал методично обшаривать каждый сантиметр пола, словно надеялся что-то найти.
Возникло ощущение будто сканер пронизывает, снимает информацию со всего помещения, вот-вот очередь дойдет до места, где свернулась калачиком девушка с платиновой гривой волос. Луч осветил доски, лежащие за станком, потом фонарь выключили. Я продолжала лежать, вся обратившись в слух. Снова залаяла собака, скорей всего Вова не мог унять свой исследовательский зуд и начал скрупулезно освещать территорию за стеной…
Проснулась от прикосновения к плечу и несколько секунд пыталась сообразить где нахожусь и кто этот негромко смеющийся мужик. Полумрак, лунный свет, струящийся откуда-то сверху.
Разом вспомнив все, вскакиваю, готовая драться, кусаться, бежать. Мужик стал хохотать уже во весь голос и, наконец, сообразила – это мой спаситель Томкинс собственной персоной.
– Пойдем-ка отсюда, девчонка, только халатик чужой повесь. А то твои «друзья» ребята резкие, стукнет в головку, возьмут и вернутся.
Я послушно повесила халат, отряхнув его от стружек, и мы вышли в коридор. Томкинс закрыл дверь, достал из кармана печать и, приложив к двери суровую нитку, вдавил ее кругляшом в пластилин.
– Для особо одаренных.
Пройдя по коридору мы свернули направо и очутились на лестничной площадке. Поднимаясь по ступеням, я неожиданно больно стукнулась носом о затылок Томкинса – проводник застыл, как изваяние.
