В купеческой шубе до пят, лоснящийся, словно праздничный поросенок, гость никак не походил на человека, имеющего проблемы в личной жизни. Будучи не то чтобы бедной, но и не слишком обеспеченной, я всегда полагала, что есть некоторый уровень благополучия, за которым душевные страдания становятся скорее пикантными, чем обременительными. Согласитесь, одно дело баюкать раненое сердце в съемной комнате в коммунальной квартире, и совсем другое — делать то же самое на средиземноморском побережье, на балконе собственной виллы, под шелест прибоя, в окружении вымуштрованной прислуги. Короче, я решила, что мужик забрел к нам по ошибке. Такой, если заподозрит супругу в измене, кинется не к детективу, а к киллеру.
— Э-э-э…— сказал гость и с опаской осмотрел наш неказистый офис.
— Здравствуйте, — вежливо кивнула ему Лизавета и недовольно поморщилась.
— Э-э-э…— стоял на своем странный посетитель.
— У вас какие-то проблемы? — с присущей ему догадливостью предположил Гришка.
— Да, да! — радостно закивал головой визитер.
Стоило ему открыть рот, и флер вальяжности и важности слетел с него, будто его и не было. Перед нами мялся неказистый увалень, одышливый и немолодой.
— Понимаете, не знаю, как это более точно сформулировать, — начал он свое повествование, — но с некоторых пор у меня есть ощущение… такое, знаете, очень неприятное ощущение. Такая, знаете, тревожность. Повышенная. Неспокойно мне, дискомфорт какой-то, знаете, постоянно чувствую…
Добрых полчаса он рассказывал нам о своей печали, умудрившись не вставить в монолог ни одной, даже самой маленькой детали.
— А поточнее? — перебил его Гришка. — Чего конкретно вы боитесь?
— Нет, нет, не то что боюсь…— забеспокоился вдруг мужик, — понимаете, я никого конкретно не подозреваю, что вы, что вы! О, меня окружают надежные люди, у меня замечательная профессиональная система безопасности, я могу нанять еще людей, у меня даже бункер есть, что вы! Но как бы точнее сформулировать, есть определенная тревога. Скажем, вот девочки…— И посетитель опять растерянно замолчал.
— Какие девочки? — уточнила я.
— Хорошие, о, они такие замечательные девочки, я горд, что являюсь отчимом таких умных и красивых девочек. Но знаете, мне кажется, с ними что-то… что-то… как бы это точнее сформулировать… какая-то тревога… Знаете, я бы попросил вас… если это возможно…
“Короче, Склифосовский”, — мысленно взмолилась я. Очень хотелось пирогов. И шампанского. И красной рыбки, которую Лизавета выложила прозрачными ломтиками на большое фарфоровое блюдо.
Но мужик так ничего толком и не смог нам рассказать. Из его бессвязного лепета мы поняли лишь то, что он кого-то в чем-то подозревает. Но вот кого и в чем? То он принимался ходить вокруг да около падчериц, то коротко касался своей супруги, женщины восхитительной, невероятной! Потом его резко заносило в сферу своего разветвленного бизнеса, далеко не все направления которого он, похоже, и сам помнил. Потом он что-то говорил о людях, которые приходят в его дом и которых он всех очень, очень уважает. Но вот все-таки какой— то дискомфорт, как бы это точнее сформулировать…
После прямо заданного вопроса — что именно требуется от нас? — он окончательно стушевался.
— Вы просто посмотрите, а? Так сказать, свежим, незамыленным глазом. Просто гляньте, что к чему. А? Как вы на это смотрите? Но только, знаете, вы, когда придете в наш дом, не подавайте виду, будто мы с вами так уж близко знакомы, ну, что я приходил к вам и все такое. Вы просто поглядывайте, а? А коли я выберу минуточку для разговора, я вам сам дам понять. Будет много гостей, ваше присутствие никого не удивит, а вы можете посмотреть как следует на всех. Ну так… покрутиться.
Мы бы, разумеется, ему отказали. Мы уже дружно приготовились дать ему от ворот поворот. Но сумма, которую он предложил за работу, была поистине чудовищной. Количество нолей после скромной единички вводило в гипнотический транс. “Бесплатный сыр бывает только в мышеловке”, — подумала я и сказала клиенту “да”. Гришка радостно одобрил мою глупость. Клиент ушел в слякотный вечер, оставив за собой шлейф горького аромата и едва уловимый запах опасности. И то и другое крайне не понравилось нашей помощнице Лизавете. Зайдя в кабинет и брезгливо сморщив нос, она недовольно пробурчала:
— Ходят тут всякие, смердит за версту.
— Ты что имеешь в виду? — насторожилась я. Но Лизавета лишь раздосадованно махнула рукой.
— Вечно вы, Анастасия Батьковна, проблемы на свою филейную часть ищете. Где-то я этого проходимца видела, что-то лицо его мне больно знакомое.
— Господи, — пихнула я Лешку в бок, — чувствую себя как корова на балу.
— Да ладно, не нервничай. — Он похлопал меня по плечу и с любопытством уставился на томную даму в черном.
Худая, бледная, она лениво перетекала от одного гостя к другому. Без сомнения, это была Ангелина Романова, не сходившая с экранов телевизоров прима самого скандального столичного театра. Красавица, от макушки до кончиков бархатных туфелек полная изысканности и изящества. Ее темно-серые глаза смотрели на мир растерянно, будто не узнавали привычного расклада, будто с ней каждые пять минут случалась амнезия и она снова и снова вспоминала — где же она? Кто эти люди?
— Как мило, что вы смогли приехать, — чирикнула она нам, — мне очень приятно вас видеть. — Она легко коснулась пальчиками сначала моей, потом Лешкиной ладони и, пытливо изучив нашу ответную реакцию, упорхнула.
Я окончательно приуныла. Рядом с этой королевой мои шестьдесят пять кило, которыми я так гордилась, выдержав диету, казались огромной грудой мяса. Мой новенький жемчужно-серый костюмчик выглядел сиротским рубищем. А тщательно продуманный вечерний макияж захотелось немедленно смыть.
Некоторым утешением служило то, что и Лешка был не в своей тарелке. На фоне вальяжных господ, чьи басы и баритоны умудрялись с одинаковым небрежением обсуждать меню и политическую ситуацию в стране, он был похож на хорошо воспитанного пасынка в благородном семействе.
Точное количество гостей сосчитать не представлялось возможным, уж так они были идеально подогнаны по размеру, качеству вечерних костюмов и снисходительной барственности. Просто дети из одной пробирки, вскормленные одним питательным раствором. Тут не было и намека на новорусскую манерность, на разнузданную роскошь, на быстрые и шальные деньги. Это была публика с крепкими традициями — потомки бывших партийных боссов, достойные отпрыски знатных дипломатических династий, представители допущенной к самым верхам богемы. Компания что надо. Взять хотя бы чету Супониных. Он — известный адвокат, она — средняя, но крепко стоящая на подмостках оперная певица. А вот там, у окна, о чем-то мило щебечут с хозяйкой Ольга и Денис Привольные, семейная пара, который год собирающая урожай на плодородной ниве политического консультирования. По слухам, они запросто открывают ногой кабинет самой Кондолизы Райс. Именно им приписывают сокрушительный успех нового президента одного из сопредельных государств. Дама в красном — вдова одного очень известного деятеля. Мужчина с трубкой — владелец издательского холдинга. Некоторых из собравшихся я не знала, но предполагала, что случайных людей тут нет и быть не может.
И все-таки подбор компании был немного странным. Без сомнения, здесь собрались большие люди. Но все-таки — обслуга. Занятая в высокодоходном сервисе, получающая грандиозные гонорары, но все-таки наемная каста. Это было не очень понятно. Сам хозяин владел как минимум третью российских лесов, десятком успешных отечественных и зарубежных промышленных предприятий, разветвленной сетью магазинов и двумя строительными концернами. Кроме того, через посредников, сидел на золотоносной черной трубе. Обо всем этом мы узнали из короткой разработки, присланной бывшими Гришкиными коллегами. Узнали и вздохнули с запоздалым раскаянием.
Мы, конечно, подозревали, что клиент богат. Но не до такой же степени. В том, что он так запросто явился в нашу убогую контору, снизошел до непосредственного общения с нами, людьми, с высоты его положения, микроскопическими, было что-то особенно настораживающее. И его поведение в тот первый визит было вопиюще неадекватным. Оно могло означать только одно — мужик до смерти напуган, загнан в угол, из которого практически не видит выхода, он тонет в каком-то безумном водовороте и готов схватиться за первую попавшуюся соломинку. Впрочем, пока ему все-таки удается держать себя в руках. Сегодня ничто не выдает в нем того неуверенного суслика, который испортил нашу корпоративную вечеринку.
