— Понятия не имею, — я сунула открытку в телефонную книгу, и взяв цветы, с удовольствием вдохнула свежий аромат. Казалось, их только что срезали с куста, а крохотные капли воды на лепестках походили на живую росу. Кое-какие подозрения по поводу происхождения букета у меня имелись, но их следовало проверить. Пока же я пристроила букет в хрустальный сосуд и постаралась успокоить Лешку.

— Ты же не даришь мне цветов, — не нашла я лучшего способа оправдаться. Но увидев, как драгоценный еще больше потемнел лицом, добавила — собственно, и не надо. К чему семейные деньги транжирить?

— Насть, ты считаешь, что мое к тебе отношение надо подкреплять всеми эти пошлостями? Букетики-конфетики, усики-пусики? Ты зерна то от плевел отделяй.

— Зай, не дуйся. Плевать я хотела на эти розы. Но если уж подарили, то и пусть себе. Мы сейчас несколько мелких дел удачно скинули, может кто-то из благодарных клиентов расстарался. А тебя я люблю и без цветов. Притянув Лешкину голову к себе, я поцеловала его в нос, и он удовлетворенно вздохнул.

— Я надеюсь, ты понимаешь, что после этого мне и вовсе странно дарить тебе букеты?

Мужскую логику порой понять ничуть не проще, чем женскую.

Предложение посетить свинг-клуб Лешка принял с подозрительным энтузиазмом. Сказал, что если для дела надо, то он готов. Хоть сейчас, не откладывая мероприятие в долгий ящик.

Но в очаг разврата мы собрались только на следующий вечер. И по причине моего неумеренно употребления кваса и из оперативной целесообразности. Весь день накануне сотрудники нашего Бюро крыли меня нехорошими эпитетами.

По правилась заведения, которые я внимательно изучила на сайте «Пантеры» посетителям вменялось в обязанность являться в клуб в эротичной одежде. Кто бы знал, что это такое. Джинсы — эротичный наряд?

— Насть, ты меня убиваешь? Ну какие джинсы в свинг-клубе? Там же четко написано, что те, кто приходят в обычном костюме, должны будут переодеться в простыню. Ты хочешь ходить в простыне?

В простыне я ходить не желала. Но и быть похожей на диву, рекламирующую заведение, не улыбалось. Чулки, километровые каблуки, провокационный корсет… В моем гардеробе подобные вещи не приживались. Нет, я не ханжа, я допускаю мысль, что мужчинам нравятся пояса, номинальные трусики и эфемерное кружево, ничего не скрывающее, но прозрачно намекающее на готовность получать и доставлять наслаждение. Ради бога, но я то тут при чем? Ни чулок, ни корсетов я никогда не носила. Сама мысль напялить всю эту амуницию казалась мне запредельно абсурдной. Лешка часто стонал по поводу моей непрошибаемой дремучести. Но я упорно стояло на том, что истинная страсть в ухищрениях не нуждается. Все эти красивости я оставляла женщинам легкого поведения и престарелым сладострастницам, вынужденным скрывать потрепанные в ходе долгой эксплуатации тела.

И вот обломилось Настеньке счастье. Чулки я купила в ближайшем переходе, корсет со шнуровкой в секс-шопе, красный туфли на шпильках на случайной распродаже с хорошей скидкой. Видимо, продавцы уже и не чаяли сбыть «роскошную» обувку с рук.

Крутясь дома перед зеркалом, я вынуждена была признать — на панели легко сойду за свою. Одежда способна на самые чудовищные превращения. За десять минут я превратилась в похотливую самку, в пошлую кокетку, в дитя порока. Мое интеллигентное лицо преобразилось. Куда подевались умные глаза? А мудрая ироничная улыбка? Она сменилась блудливым оскалом. В этой женщине никто, ни одна живая душа не заподозрил бы тонкого, в меру образованного и эрудированного человека.

— Ох, — простонал Лешка, — красота какая.

Могу биться об заклад — сказано это было почти серьезно. Мужчины — низкие примитивные существа. Ты можешь быть семи пядей во лбу, цитировать наизусть Басе и Бродского, легко ориентироваться в истории Древнего Рима и в авангардном кино. Все это прах рядом с ажурной резинкой чулок и рискованным вырезом на груди. Не спорю, в жизни есть место и тому, и другому. Но при прочих равных второе не просто перевешивает, оно одерживает сокрушительную победу.

Идти в красных каблукастых босоножках по улице я решительно не могла. Костюм куртизанки, пустившейся во все тяжкие, я сложила в пакет и всю дорогу обиженно дулась на Лешку. Он причины моей обиды не понимал, да я и сама ее не понимала.

«Пантера» оказалась небольшим и весьма дискретным заведением. На первом этаже раздевалка, душ, сауна. В бар можно было попасть, только в переодетом виде. Заплатив за вход три тысячи рублей, мы побрели в гардероб. Там на низком кожаном пуфике сидела дама, из всей одежды на ней был чулок, второй он она несколько суетливо натягивала на пышное бедро. Рядом мялся ее спутник, неприметный мужик, похожий на партийного работника среднего звена. Обычные московские буржуа. Где, в каком месте кроется суть их разнузданности? При виде нас, женщина судорожно собралась в комок. Тоже мне, развратники, да таких дальше нудистского пляжа нельзя пускать. Стыдно сказать, с какой целью пришли, а стесняются точно школьники.

— Эээ, добрый вечер, — проблеял мужчина, пытаясь повернуться к нам как-нибудь так, чтобы не видели ни его мягкого пузика, ни испуганных кроличьих глаз.

Пришлось ретироваться и долго искать место, где можно переодеться, никого не смущая и не смущаясь самим.

В бар я выходила нетвердой пьяной походкой. Огромные каблуки цеплялись за все, что только можно — за ступени, за ковровые дорожки, за кадку с пальмой. Чулки подлым образом скатывались и дабы не опозориться, я придерживала их руками. Кое-как добравшись до высокого стула, я неловко вскарабкалась на него и перевела дух. За входные деньги нам полагался «дринк».

— Виски, — выдохнула я бармену, — двойное, с колой.

На небольшой эстраде в глубине зала крутилась вокруг шеста девушка, чьи изможденные недоеданием мощи должны были вызывать скорее жалость, чем похоть. Рядом толпились зрители, человек пятнадцать. Выражение лиц многих гостей можно было истолковать примерно так: «А что я здесь собственно делаю?» В роли циничных развратников столичный бомонд чувствовал себя неуверенно. Возможно, тяжелое наследие тоталитарного прошлого и здесь сыграло злую шутку с соотечественниками. Они хотели свободы, но не очень понимали, что с ней делать.

— Вы первый раз? — к нам подсела приятная чуть полноватая девушка. Из одежды на ней были только трусики и серебристые сапожки.

— Ага, — кивнул Лешка. Его кураж кончился аккурат на пороге клуба, он дико стеснялся.

— Так и поняла, — улыбнулась она, — знаете, к этому надо привыкнуть.

— К чему? — уточнила я.

— Ну… коллективный секс, как и коллективный разум, отражает течения времени одновременно в усредненном и утрированном варианте. Свинг — квинтэссенция нынешнего дня.

— Чего? — напрягся Лешка.

— Понимаете, — словно неразумного дитяте, втолковывала ему барышня, — нельзя относиться к этому просто как к экзотическому досугу. Это — особая стихия, где объединяясь, наши души порождают и монстров, и райских птиц.

— Хм, — я допила виски. Девушка начинала слегка двоиться в моих глазах, — о каком единстве душ идет речь? Вы полагаете, здесь собрались, чтобы общаться духовно?

— Нет, но разве возможен секс без участия сердца? Да, конечно, сюда приходят получить удовольствие, но с другой стороны, из общности тел рождается огонь человеческого тепла. Или вы думаете, что все мы порочны?

— Ну… в некотором роде… Хотя… Я знаете, не готова делать оценки.

— Ах, если ход ваших мыслей не сменит направление, вам надо бежать отсюда, это не ваша стезя! — высокопарно молвила девушка и томно закатила глаза.

Я исподлобья оглядела праздно слоняющихся по бару гостей заведения, прислушалась к характерным протяжным стонам, доносящимся из темного коридора… На языке крутилось сто и один ехидный комментарий по поводу родства душ и человеческого тепла, в поисках которого страждущие постепенно разбредались по «нумерам», но промолчала. Девушка была из завсегдатаев, она могла нам пригодиться.