Времена резко менялись к худшему. Наступал зловещий 1937 год... Жизнь превратилась в сплошной кошмар. Долгие ночи напролет отец просиживал без сна в темноте‚ у окна дома на окраине Москвы‚ где мы жили. Как только где-то проходил автомобиль‚ он говорил‚ обращаясь к моей матери: "Броха‚ это за мной..." Страшно стало хранить еврейские – особенно религиозного содержания – книги. Частично отец раздал их‚ частично хранили в чуланах‚ даже в погребах‚ ибо многие боялись держать их дома... О рукописях я уже не говорю. Они представляли наибольшую опасность. Отец все дни просматривал их и со слезами на глазах бросал в огонь. Было сожжено огромное количество рукописей... Так отец жил три года. Все это отразилось на его здоровье‚ он тяжело заболел и был призван ко Всевышнему 14 швата 5700 года (24 января 1940 г.)...
Моя жизнь сложилась трудно: я попал‚ можно сказать‚ "меж теснин"‚ прожил в страхе долгие-долгие годы. Но мне многое довелось увидеть‚ во многом принять участие... Мой сын – единственный внук моих родителей – профессор рав реб Бецалель Гакоэн (он назван именем моего дедушки) взялся за книги предков‚ – эти "головни‚ спасенные из огня" в прямом смысле слова‚ – многое собрал‚ пересмотрел‚ привел в порядок. В его планах использовать их и написать об этом‚ в том числе и о сохранившихся рукописях моего отца. И Всевышний да будет ему в помощь!.."
***
Хасидский цадик рабби Шломо Бенцион Тверский из Чернобыля бежал в Киев от погромов Гражданской войны‚ переехал затем в США‚ но в 1929 году вернулся на Украину к своим последователям. В его киевской квартире была устроена синагога; ежедневно цадик принимал посетителей‚ по субботам хасиды приходили к нему на трапезу‚ а на проводах субботы пели и танцевали. Это было время преследования религии‚ однако ежемесячно рабби Шломо Бенцион выходил на улицу вместе со своими хасидами и приветствовал наступление нового месяца; во время праздника Суккот на его балконе строили сукку.
На похоронах рабби Шломо Бенциона в 1939 году хасиды несли тело цадика по киевским улицам от его дома до кладбища; похоронная процессия была многолюдна и останавливала движение транспорта; над его могилой хасиды построили склеп.
***
В 1934 году раввином хоральной синагоги Ленинграда стал рав Менахем Мендл Глускин из Минска. Не было никакой возможности получить государственное жилье для раввина-лишенца; он ютился с детьми по разным углам и через два года умер в подвальном помещении‚ в проходной комнате чужой квартиры‚ из окна которой были видны ноги прохожих. Из воспоминаний дочери: "Тело его перевезли в хоральную синагогу и положили на полу перед амвоном. Тут же проходила панихида. Лермонтовский проспект перед синагогой был заполнен народом. Гроб взяли на плечи молодые хасиды и несли его через весь город. Шествие походило на первомайскую демонстрацию. Так шли до самого Московского вокзала и только там... положили гроб на открытую грузовую машину и повезли на Преображенское кладбище..."
***
Во время Первой мировой войны пятый Любавичский ребе Шалом Дов-Бер Шнеерсон переехал в Ростов-на-Дону‚ а свою библиотеку – многие сотни книг – сдал на хранение на частный склад. После революции склад национализировали‚ и книги поступили в Румянцевский музей в Москве. Шестой Любавичский ребе Йосеф Ицхак Шнеерсон потребовал вернуть библиотеку‚ но это ему не удалось. Ребе уехал из России‚ его последователи пытались получить книги‚ но им постоянно отказывали в просьбе.
Подобная участь постигла и библиотеку редчайших еврейских изданий барона Д. Гинцбурга‚ собранную до революции: восемь тысяч книг и две тысячи рукописей‚ самая древняя из которых датируется 914 годом. Летом 1917 года группа российских евреев приобрела у вдовы барона всю коллекцию‚ чтобы переправить ее в Национальную библиотеку в Иерусалиме, но после октябрьского переворота коллекцию национализировали. Многие попытки вернуть ее в Иерусалим не увенчались успехом: советские власти под разными предлогами уклонялись от выдачи книг и рукописей‚ хотя им и представляли необходимые документы о законном владельце. После образования государства Израиль и установления дипломатических отношений с СССР часть рукописей и некоторые книги сфотографировали‚ снимки послали в Иерусалим‚ однако уникальная коллекция барона Гинцбурга по сей день находится в запасниках Ленинской библиотеки в Москве.
Из газеты "Рассвет" (Париж, 1930 год): "В Нью-Йорк доставлены из советской России ценные еврейские книги, конфискованные в синагогах. Книги прибыли в адрес Амторга (неофициальное советское торгпредство), который распродает их коллекционерам..."
***
К 1939 году в Москве действовали Большая синагога в Спасоглинищевском переулке возле Солянки и синагога в Марьиной Роще. При Большой синагоге существовал бейт-мидраш‚ где занимались пожилые люди и несколько юношей; погребальное братство хоронило усопших на еврейском кладбище в Дорогомилово‚ возле Москвы-реки‚ однако по плану реконструкции столицы Дорогомиловское кладбище предназначили под застройку. Родственникам предложили перезахоронить останки близких в пригороде‚ на еврейском кладбище в Вострякове. Кое-кто сумел перенести прах‚ на новые холмики воткнули временные таблички с номерами – но вскоре началась война‚ на территории кладбища обучали новобранцев‚ которые и затоптали могилы с табличками. После войны евреи ходили по разгромленному Дорогомиловскому кладбищу посреди разбросанных плит, в поисках могил отцов-братьев. Впоследствии на том месте построили жилые дома; памятники с Дорогомиловского кладбища навалом лежали в Вострякове‚ с них стесывали старые надписи и выбивали фамилии иных усопших.
Во многих городах уже не было мест на еврейских кладбищах‚ однако власти не выделяли отдельные участки земли под новые захоронения‚ заставляя погребать на "смешанных" кладбищах. Еврейские кладбища закрывали и уничтожали вплоть до последних десятилетий двадцатого века – в Минске‚ Кишиневе‚ Львове‚ Бердичеве‚ Вильнюсе. В 1951 году в Томске ликвидировали все захоронения на старом еврейском кладбище и застроили территорию; подобное произошло и в Нижнем Новгороде. В середине 1950-х годов распахали еврейское кладбище в Гродно‚ а камни с могил использовали для сооружения памятника В. Ленину. В 1960-х годах ликвидировали Лукьяновское еврейское кладбище в Киеве; в 1970-е годы уничтожили старое еврейское кладбище в Одессе‚ существовавшее с конца восемнадцатого века, на нем были похоронены писатель Менделе Мойхер Сфорим‚ поэт Семен Фруг‚ многие религиозные и общественные деятели.
***
В семнадцатом веке раввином города Острога на Украине был рав Шмуэль Эдельс‚ глава иешивы‚ комментатор Талмуда и литургический поэт, один из крупнейших религиозных авторитетов того времени. Он прославился своей добротой и стремлением помогать людям; на косяке входной двери в его дом был написан стих из Книги Иова: "Странник не ночевал на улице, и двери мои открывал я путнику..." Легенды о добрых делах и чудесах рава Эдельса передавали из уст в уста; памятник на его могиле сохранялся триста лет, к нему приходили верующие евреи и молились возле погребения знаменитого ученого.
В 1967 году старое еврейское кладбище Острога было уничтожено. Солдаты‚ больные психиатрической больницы, прочие добровольцы завалили и разбили памятники на мелкие осколки‚ которые пошли на мощение дорожек. Памятник с могилы рава Эдельса установили во дворе городского музея‚ как экспонат семнадцатого века‚ но вскоре‚ по указанию местных властей‚ его уничтожили. На территории еврейского кладбища создали парк "Юбилейный" – с танцплощадкой‚ увеселительными заведениями‚ возможно‚ даже с "комнатой смеха".
В 1990 году из Израиля привезли мраморную плиту и установили на месте предполагаемого захоронения рава Эдельса‚ но неизвестные лица ее разбили; из Израиля привезли еще одну плиту‚ которую защитили металлической оградой. В 1992 году парк ликвидировали‚ территорию кладбища передали еврейской общине города‚ однако определить места конкретных захоронений прошлых веков уже невозможно. На мраморной плите у входа на уничтоженное кладбище высечены слова на идиш и украинском языке: "Здесь покоятся останки тех‚ кто с пятнадцатого столетия своим трудом‚ умом и талантом способствовал расцвету культуры и экономики края".
