Из воспоминаний москвича-еврея: "Жизнь новоприбывших была на первых порах очень нелегкой. У большинства не было ни средств к существованию‚ ни специальности‚ негде было жить. С огромными трудностями снимали жилье‚ ютясь в чуланах‚ кладовках‚ кухнях‚ коридорах и проходных комнатах‚ – лишь бы переночевать". Прописка населения‚ введенная властями‚ затруднила поселение в Москве‚ и многие обосновались неподалеку от столицы. В подмосковных поселках Малаховка и Перловская евреи составляли до двадцати процентов населения‚ жили они и в Томилино‚ Красково‚ Лосиноостровской‚ Салтыковке‚ снимали под жилье дачи‚ избы‚ всевозможные пристройки‚ отправлялись по утрам на работу в Москву‚ а к вечеру возвращались обратно.

Значительно увеличилось еврейское население Ленинграда‚ Киева‚ Минска‚ Харькова‚ Одессы. Украинские евреи уходили из густонаселенных районов Волыни‚ Подолии‚ Киевщины в крупные индустриальные центры; по сравнению с концом девятнадцатого века численность евреев в Киеве возросла более чем в четыре раза‚ а евреев Харькова‚ тогдашней столицы Украины – в семь раз. В небольших городах бывшей черты оседлости появились деревообделочные‚ металлообрабатывающие‚ мебельные‚ кирпичные‚ обувные фабрики и заводы‚ которые притягивали к себе евреев окрестных местечек: так было в Бобруйске‚ Виннице‚ Летичеве‚ Томашове‚ Славуте‚ Полонном‚ Дунаевцах. Переселялись не только евреи‚ но и украинцы с белорусами‚ а потому некоторые местечки утратили до половины‚ а кое-где до восьмидесяти процентов населения.

Ю. Ларин, экономист: "За первые почти двенадцать лет революции (1917-1928 гг.) расселилось около миллиона евреев. Очевидно за предстоящие десять лет (1929-1938 гг.) вполне сможет расселиться еще около шестисот тысяч человек. Только тогда... исчезнет та чрезмерная теснота в городах западной полосы СССР, какая там имеется".

3

После победы большевиков сотни тысяч специалистов оказались в эмиграции – врачи‚ инженеры‚ учителя, юристы и агрономы, бывшие чиновники‚ управляющие торговыми‚ промышленными и финансовыми предприятиями‚ лица свободных профессий; среди них было немало евреев. Многие специалисты‚ оставшиеся в России‚ ушли во "внутреннюю эмиграцию"; они были враждебны советской власти‚ тайно или явно саботировали ее‚ и большевики им не доверяли. В самый короткий срок требовалось найти замену‚ чтобы не прекратилось управление огромной страной; нужны были новые люди с "незапятнанным" прошлым‚ которым можно было доверить руководящие должности.

Переселившись в города‚ евреи стали заниматься ремеслами‚ открывали мелкие предприятия и магазины во времена НЭПа‚ но большинство новоприбывших пополнило собой ряды безработных‚ которые исчислялись сотнями тысяч. Чтобы не умереть с голода‚ искали любые работы – на железной дороге‚ на стройках‚ фабриках и заводах‚ в государственных учреждениях. В то время руководители страны выступали против дискриминации национальных меньшинств, да и еврейское происхождение способствовало поступлению на работу: большевики прекрасно понимали‚ что погромы времен Гражданской войны сделали евреев сторонниками советской власти. А потому в создавшихся условиях‚ при огромной нехватке служащих‚ стали брать на работу евреев – энергичных‚ деловитых‚ грамотных (в 1926 году процент грамотности населения Советского Союза составлял 40%‚ у евреев – 71,8%; к 1930 году в стране было около 30% неграмотных). Так евреи оказались на государственной службе и совместно с представителями других национальностей должны были демонстрировать усердие и лояльность‚ чтобы не лишиться заработка‚ не попасть в число уволенных или репрессированных.

Отношение евреев к большевикам не было однозначным. Одни из них проклинали новый режим‚ который лишил их свободы, провозглашенной Февральской революцией, разорил сотни тысяч мелких частников, ликвидировал общинные и благотворительные организаций‚ помогавшие в трудные минуты жизни. Но значительная часть евреев поддерживала советскую власть‚ так как она давала возможность получить образование и работу по специальности‚ заслужить почет и уважение в обществе. Евреи были среди тех‚ кто руководил страной. Их портреты висели повсюду, и о них слагали песни. Особенно выделялся Троцкий – "Арье бен Давид" (Лев сын Давида)‚ популярность которого не знала границ. Это подтверждало для многих правильность выбранного пути; работа на советской службе позволяла впервые без ограничений проявить знания и способности‚ занять достойное место в том обществе‚ которое еще недавно выталкивало евреев из своей среды. Появилась уверенность‚ что они необходимы‚ ими не пренебрегают и продвигают по служебной лестнице‚ а потому евреи отдавали свои силы и способности на службе у новых правителей – в учреждениях‚ банках‚ на промышленных предприятиях страны, в местных партийных организациях.

В. Жаботинский отметил в зарубежной газете "Рассвет": "Возьмите... телефонную книжку и посмотрите‚ сколько в ней Певзнеров‚ Левиных‚ Рабиновичей и прочих‚ как говорят советские антисемиты‚ гишпанских фамилий. Телефон – это свидетельство: или достатка‚ или хорошего служебного положения. Списки служащих наркоминдела, внешторга, ВСНХ, управлений трестов пестрят еврейскими фамилиями. Конечно‚ евреи переполнили также и Соловецкие острова‚ сибирскую и другие ссылки и дома заключения‚ но этого население не видит. Как не видит оно вымирающих ремесленников – евреев белорусских и украинских местечек... Москвич понятия даже не имеет о том‚ что еврею вообще живется так же плохо‚ как и всем остальным".

4

В первые месяцы своего правления большевики не придавали особого значения антисемитским настроениям в обществе‚ недооценивали их глубину и разрушительную силу. Новые правители России считали проявления национальной розни "наследием проклятого прошлого"‚ результатом предрассудков и "невежества широких масс"‚ которые отбросят антисемитизм с исчезновением эксплуатации человека человеком и обратятся в сознательных граждан социалистического государства. Всю вину за национальные конфликты приписывали проискам буржуазии‚ для которой "антисемитизм – оружие в классовой борьбе"‚ чтобы сокрушить братство народов. Но вскоре многое прояснилось; убийство царской семьи подхлестнуло антисемитские настроения‚ и большевикам пришлось начать борьбу.

В июле 1918 года Совнарком принял декрет за подписью В. Ленина "О пресечении в корне антисемитского движения": "Всякая травля какой бы то ни было нации недопустима‚ преступна и позорна... Погромщиков и ведущих погромную агитацию предписывается ставить вне закона". В марте 1919 года Ленин произнес речь "О погромной травле евреев"‚ записанную на граммофонную пластинку для широкого распространения: "Только совсем темные и забитые люди могут верить лжи и клевете‚ распространяемой о евреях... Не евреи – враги трудящихся. Враги рабочих – капиталисты всех стран... Позор тем‚ кто сеет вражду к евреям‚ кто сеет ненависть к другим нациям!"

Однако в 1921 году газета "Петроградская правда" уже сообщала о росте антисемитской агитации по всей стране: "Жиды якобы жестоко мстят русским за свое унижение‚ опутали самого Ленина... хотят уничтожить христианскую церковь‚ организованно покровительствуют только своей нации". Уголовный кодекс РСФСР 1922 года определял тюремное заключение на срок до одного года за "агитацию и пропаганду‚ возбуждающую национальную рознь и вражду"; в годы войны за этот проступок полагалась смертная казнь.

Ломка старого мира происходила стремительно. Ее трудно было осмыслить и еще труднее примириться с происходящим. Чтобы объяснить крушение привычного порядка и нарождение нового‚ пугающего и ненавистного‚ требовалось изобрести причину‚ некие внешние силы‚ демонических "носителей зла"‚ намеренно разрушающих прежний мир‚ – переселение евреев в города предоставило такую возможность. Не стало черты оседлости и процентной нормы в учебных заведениях‚ наступило время неограниченных‚ казалось‚ возможностей; повсюду появились евреи из местечек с их специфической внешностью и одеждой‚ провинциальными манерами‚ бурной жестикуляцией‚ картавой и неправильной речью на русском языке – портные, сапожники и парикмахеры, часовщики и ювелиры, работники торговли, артелей и мастерских. Коренное население прежде почти не видело евреев во внутренних губерниях России‚ а теперь ежедневно сталкивалось с ними – в коммунальных квартирах‚ на улице‚ в трамвае‚ в школах‚ институтах и учреждениях.