— А чёрт его знает, где она бродит. Наверняка её скоро поймают и упрячут в тюрьму. Ладно, давай вали отсюда, а то уже поздно.

Я посмотрел на пляж. Там не было ни одного человека.

— Вы тоже ждёте женщину? — спросил я.

— Не мели херню, я просто хочу спать, и тебе не нужно здесь оставаться одному. Скоро будет темно, и пойдёт дождь.

Я взял банку, скрутил удочку и собрался уходить. Дождь действительно начал капать. За высоким сосновым лесом вспыхнула молния, и раздался ужасно громкий треск.

— Подожди, малой! — крикнул мне старик. — Я хочу показать тебе одну штуку, которую показываю всем своим новым знакомым.

Старик повернулся ко мне задом. Стал раком и спустил джинсовые шорты.

Прямо на заднице у него была наколота печка. А на обеих ягодицах — кочегары с лопатами, полными угля. И когда старик тряс ягодицами, кочегары по очереди закидывали уголь в печь. При этом он дико ржал и кричал мне:

— А! Ну что, видал такое?! Видал где-нибудь такое?! Ага!

Еще раз ударила молния, и дождь пошёл сильнее.

Дома пьяный дядяня валялся на полу в темноте и храпел. Я подложил ему под голову подушку и накрыл одеялом, как делал ни раз. Потом я пошёл на кухню и в темноте приготовил яичницу на сале и сварил чашку вкусного кофе. Вымыв посуду, я притащил матрас на кухню и лёг так, чтоб мне было видно окно. Я наблюдал за разбушевавшимися молниями. Они хлестали небо с ужасающе громким звуком. Казалось, звук этот порвёт мир напополам.

Дождь тарабанил в окна и перешёл в затяжной ливень, который шёл всю ночь.

Наутро я разбудил дядяню и сбегал за кружкой пива к бочке. Бородинскую полностью затопило. Только до нашего дома вода еще не дошла, потому что по сравнению с новостройками он находился чуть выше. Я видел расстроенных паникующих людей, которые выносили из дома всякие вещи — ковры, телевизоры, посуду, зимнюю одежду — и складывали их в грузовики. Люди эти выглядели подавленными и очень ругались.

Один мужчина нёс на руках спящую малютку и ругался:

— Что за твою мать, — говорил он. — Катастрофа!

Одна очень старая еврейка держала в руках скатерть, в которую были завернуты драгоценности:

— Такого наводнения я не помню. Вы не подвезёте меня до Спей? Там живут мои родственники. В Спее. Дочка с мужем. Её муж — большой человек! — сказала она водителю грузовика.

— А мне плевать, кто он такой! — прорычал водитель грузовика и дёрнул с места.

— Мишигины! — крикнула она ему.

Я похмелил дядяню и собрал его на работу. Рассказал ему про то, что женщина убила спасателя Витю, и про то, что скоро весь город затопит. Дядяня держал в зубах сигарету и сидел молча на кровати. Он скривил лицо, потому что сигаретный дым попал ему в глаз.

— Жаль, что у меня нет резиновых сапог, — сказал он. — Больше не ходи ловить туда рыбу. Если там убили человека, то рыба еще не скоро клевать будет.

Он вышел из дома. Потом снял туфли и закатал брюки, чтоб пойти дальше через дорогу.

В нашей парадной жил пацан. Он был калекой и мог передвигаться только в инвалидном кресле. Он, бедолага, совсем не чувствовал своих ног и вырезал на коже карманным ножиком чуть выше колен сердечки и пронзал их стрелами. Он писал: «Славик плюс Оксана равняется любовь». На другом колене писал: «Славик плюс Оля равняется дружба».

— Мне не больно! — говорил он и продолжал вырезать на ляжках разную чепуху. — Я трахал этих девчонок. Только это было не в этом дворе. Раньше мы жили в другом дворе. Там были одни бабы, не то что здесь…

Он презрительно фыркал.

Мы сидели с ним под козырьком, пока шёл дождь. И вода на улице Бородинской прибавлялась у нас на глазах. Теперь вода добралась и до нашего дома.

Я пошёл в дом и положил все наши скудные пожитки на кухонную плиту. Дядянину одёжку, мою одёжку.

— Отвези меня домой! — попросил инвалид Славик. От него воняло мочой и чесноком.

Он выругался, когда увидел, что их тоже затопило. В комнатах плавали ковры.

— Отвези меня в комнату! Налево! — я открыл дверь в его комнату. Там плавала игровая приставка с джойстиками.

— Нет! О нет! — захныкал Славик. — Моя сега! Нет! Только не сега!

Он плакал в комнате, а мне захотелось найти дядяню и смыться с ним из этого города. Я подумал о Славике: а что если родители его сегодня не придут. Тогда он утонет. Этот несчастный калека с чесночным запахом мочи. Мне не было его жаль. Потому что он хвастун.

Нужно найти дядяню! Пробежав один квартал до виноконьячного завода, я встретил дядяню и кинулся ему на шею.

— Дядяня! — взмолил я. — Давай уедем отсюда в другой город. Пока нас не затопило! Пожалуйста, дядяня.

Он нёс два кулька с едой и бутылками.

— Сегодня я не могу уехать, — сказал он и довольно улыбнулся.

— К нам придёт гость.

— Какой гость?

— Вечером увидишь. На крыльце мы встретили инвалида Славика. Он всё еще плакал и причитал:

— Сеееегаа… сега! сееега — из ноздрей у него вылезали зелёные пузыри. Они надувались и лопались. Похоже, его родители еще не пришли.

В комнатах у нас было по колено воды. Но дядяня как будто и не замечал этого. Он расхаживал, напевая себе под нос мелодию, и даже готовил еду на плите. Хотя он в принципе никогда ничего не готовил.

Ближе к десяти пришёл хозяин квартиры. Старый еврей — Ёся. Он только покачал головой и сказал:

— Что же будет! Что же будет! Я поеду в деревню к родственникам. А вы?

Дядяня достал из заднего кармана деньги и протянул еврею.

— Вот оплата за два месяца вперёд, — сказал он и глазом не моргнул.

— Дай бог вам здоровичка, — отблагодарил еврей и ушёл.

Я не узнавал дядяню. Что с ним случилось?! Вода прибывала, а он хлопотал возле плиты. Готовил жаркое и пил вино.

— У нас будет чудесная гостья! — сказал он. Потом пришла женщина и поцеловала дядяню в губы. Цвет лица её был синий. Они стояли по колено в воде и целовались. Электричество уже отключили, и в доме горели свечи. Я сразу узнал эту женщину: это была та самая женщина, что приходила к спасателю Вите. Дядяня смотрел на неё влюблённым завороженным взглядом.

— Иди познакомься с тётей Светой! — попросил он меня.

Я подошёл.

— А мы уже встречались! — сказала тётя Света.

Дядяня увёл её на кухню, и они по пояс в воде начали есть плавающую по кухне еду. Они пили вино.

Тогда я понял, что дядяня не переживёт наводнение в городе, и если я еще хоть чуть-чуть промедлю, то умру вместе с ним.

Я выплыл через открытые двери в подъезд. На дворе была темень, и только звёзды освещали мой путь. Весь город погас. Люди плавали на лодках и звали в темноте друг друга. Держась одной рукой за корягу, дрейфовал инвалид Славик:

— Пожалуйста, помоги мне найти родителей! Пожалуйста, позови моих родителей!

И про ресторан ты мне наврал. И про чайник

Поймите, у таких людей, как я, в жизни выбор невелик. В детстве я жил с мамашей в коммуналке. С нами жили там еще четыре семьи. Одна кухня — плита вечно загаженная. В холодильник ничего не положишь. Если оставил что-то в холодильнике, бутылку пэпси или лоток яиц, — сразу пропадает. Стены облупленные. Штукатурка сыпется тебе на голову, когда ты спишь. А на соседней койке — силуэт моей толстой мамаши. Ночами я лежал без сна и смотрел, как вздымается её живот. Я слышал, как громко она храпит и кричит во сне. Соседи стучат в стенку и говорят, чтоб она заткнулась. А утром — горячий чай, бутерброд с сыром и маслом и вперёд в школу. В школе девчонки никогда на меня не смотрели. Они думали, что я жестокий и тупой пацан из бедной семьи. Конечно, у меня не было новеньких белых кроссовок и разных вещей типа плеера и телефона. Из-за этого я очень переживал и подкарауливал пацанов из младших классов, чтоб отомстить им за всё. За всё за всё неудавшееся в моей жизни. Папаша жил в соседнем общежитии. Он водил баб и ходил вечно пьяный. У него была малиновая «девятка» и работа где-то в центре. Он продавал разные строительные материалы и накручивал неплохие деньги. Потом он эти деньги сливал на крепкую выпивку, баб и бары.