-Радио не работает – сообщила Энна, когда нажимание всех кнопочек, так и не прервало шипение, доносившееся из динамиков.

-Может, повредилось что-нибудь из-за бури.

-Может.

Когда Энна заснула, он вышел из машины. Ощущая не ясный страх за нее, решил далеко не отходить. Достав на всякий случай бейсбольную биту из багажника, положил ее под руку.

Ночь была тихой и ясной, огромная луна медленно ползла по небу, и его просто проняло, от страха! Вдруг отчетливо вспомнилось, или показалось, что вчера на небе был только появившийся молодой месяц. «Глупости!», он попытался утихомирить разыгравшееся воображение, желая срочно забыть так не к месту всплывшее воспоминание. «Я просто вспомнил какую-то другую ночь, да», и он себя все-таки убедил, «это была другая ночь»

Энна заснула, и в свете огромной, белой луны он видел, как подергиваются ее веки. За неимение другого занятия, вспомнилось то умиление, какое-то правда, изощренное умиление, а потом и раздражение от ее реакции на него. «Я ведь ничего плохого ей никогда не сделал и не сделаю! Но она все же боится меня. По не известным причинам».

-И что я тебе сделал? – прошептал он, но она лишь вдохнула.

Они с Энной за несколько лет знакомства, построили определенные отношения. Их общение сводилось в основном к язвительным либо же ироничным замечаниям в адрес друг друга, но все же он точно ощущал сквозивший в ней страх в отношении него. Они могли часами разговаривать, шутить или же подкалывать друг друга, каким-то слоем сознания понимая, что ей это общение доставляет такое же извращенное удовольствие, как и ему, Миша все же чувствовал, что она побаивается его. Каким-то сверхъестественным и молниеносным маневром, его мысли сами по себе пришли к выводу, что это все из-за разницы в возрасте. И догадка о том, что она в свои двадцать девять может считать его в сорок три стариком, слегка его прибила.

Он убеждал себя, что до старости еще далеко, да собственно и Сашка не юнец, ему уже тридцать девять. Но все же одна единственная мысль, о том, что Энна считает его стариком, приводила в бешенство. Правда собственная жена считала его реакцию не бешенством, а влюбленностью, что неоднократно высказывала ему, лишь подливая масла в огонь. Хотя он все же признался, исключительно правда себе, в том, что получает колоссальное удовольствие от их словесных пикировок.

Заснуть не получалось, думая одновременно о месте, в котором они оказались, об Энне и ее реакции, о своем возрасте и жутко не удобном сидении автомобиля он все же заснул, когда небо уже начинало светлеть. И почти сразу проснулся, она все еще продолжала спать, потянувшись, он завел мотор, и от этого звука она проснулась

-Доброе утро – сказал он отчего-то радостно, и сам удивился.

-Доброе, - она потянулась, пытаясь размять онемевшее тело, раздумывая над тем, что это его так радует? «Мы стоим посреди поля, которому, кажется нет ни конца ни края, сотовый не выказывает признаков имеющейся сети, Саша с Мариной наверное места себе не находят, а он радуется!», и даже джип то и дело подпрыгивающий на каких-то камнях и кочках не мешал ей, раздумывать.

Миша проехал километров десять в одну сторону, выбрав направление, видимо, наугад, но там обнаружились все те же поля светлыми пятнами выделяющиеся на фон лесов и посадок, развернувшись, поехал в другую сторону. Не найдя даже малейших признаков цивилизации, он вернулся назад, отыскав подобие дороги, найденной вчера. Тоже безрезультатно. Солнце уже нещадно палило, и в душе он радовалась включенному кондиционеру, который не давал это прочувствовать.

-Я в шоке – изрек он, когда очередная поездка привела их озеру.

Разглядывая абсолютно не знакомый пейзаж, и все ближе подбираясь к состоянию тихой истерики, Энна смогла лишь насупиться. Да они с Сашкой обожали бродить пешком по округе, с фотоаппаратом наперевес, но этого места ни разу не видели.

-Я не помню его – она вглядывалась вдаль, какой-то частью разума понимая, что ничего знакомого там не увидит.

-Я тоже.

Находясь не в состоянии вести разговор, она вышла из машины, решив пройтись вперед по берегу. С кромки воды на нее квакнула лягушка, из травы в озеро нырнул ужик, несколько мышек перебежали дорогу. В первые Энна откровенно расстроилась не найдя на пляже так раздражающих следов присутствия научно-технического прогресса – ни тебе бутылок из- под пива и лимонада, ни гор одноразовой пластиковой посуды, даже ни одного окурка!

-Ладно, есть хочешь? - Энна вдруг вспомнила, что помимо всего прочего, насколько бы не злилась она на отсутствие мусора, все же женщина.

-Есть я хочу всегда – улыбнулся Мишка.

Выбрав ровную полянку около озера, в тени шикарного, раскидистого дерева, Миша вытащили туда подстилку, и продукты, купленные в магазине. Он соорудил костер, и из имеющегося запаса, они сделали шашлыки, съели овощи, и запил их колой.

-Беда, - сказал он, развалившись на подстилке.

-Угу, - ответила она, устроившись рядом.

Попыток самостоятельно выбраться они больше не принимали. И от того ей становилось еще страшнее. Полуденное солнце во всей своей истошной, жаркой красоте, пересилило страх, и она заснула.

-Связи так и нет – открыв глаза, она увидела, что он стоит рядом, держа мобильный высоко над головой, на вытянутой руке.

-Может, ураган повредил вышки? - сев, Энна с удовольствием потянулась.

-Может – но он абсолютно в это не верил, и это было видно.

Наступившая ночь загнала их обратно в машину.

-Как они там? – спросила она, у темноты за окном автомобиля.

-Все будет хорошо – так же тихо ответил он – они нас найдут.

-Да, найдут – подтвердила Энна, зная, насколько тщетна и показательна их обоюдная вера в это.

Но днем третьего дня, ее так уже трясло от этого, что вера в лучшее, наверное, вытряслась. Не верила она и уговорам Миши, что все будет хорошо, и нужно рассматривать случившееся как прекрасное приключение. Измеряя шагами выбранную ими для стоянки поляну, она как раз обходила ее раз в сотый, когда он поймал ее за руку.

-Перестань, у меня от тебя в глазах все мельтешит.

-Не могу – она поразилась тому, насколько голос наполнился не поддельным страхом, граничащим с отчаянием. Его собственный надломился, когда он произнес:

-Успокойся.

-Что то случилось! Они бы уже нашли нас! А что будет, когда закончится еда? И бензин? – и слезы непроизвольно выступили на глазах.

Это был первый раз, когда он обнял ее, да он вообще никогда не прикасался к ней, прикосновение губами к щеке вместо - здравствуй и пока, не считается. Даже на их свадьбе с Алексом, он не обнимал ее так, как сейчас. Но тогда ей это было и ненужно так, как сейчас.

Она уткнулась ему в грудь, наслаждаясь такими, пусть и неловкими, но все же успокаивающими, надежными и крепкими объятиями. Его руки, обнимающие ее, не дали того спокойствия и душевного равновесия, что давало одно лишь прикосновение мужа, но своим каким-то уверенным, надежным теплом оградили от страха обнимающего ее уже три дня к ряду, и готового задушить своей крепостью.

-Что это? – прошептал он, поворачивая голову в сторону леса.

Звук повторился, и теперь Энна тоже услышала его. Хруст веток где-то неподалеку.

Миша развернулся на звук приближающихся шагов, как бы закрыв ее собой. От подступившего к горлу комка то ли страха то ли слез, у нее вспотели ладошки. Тут же появилось вообще неуместное стеснение от того что он держит в руке одну такую вот вспотевшую ладошку.

-Дню доброго! – послышался старческий голос.

-Доброго! – крикнул Миша.

Выглянув из-за его плеча, Энна увидела старушку, несшую на спине целый ворох хвороста.

-Доброго дня деточка – сказала она, рассматривая ее с живым интересом.

-Здравствуйте, - Энне захотелось подойти к ней, но Миша удержал рядом, держа за руку.

-Вы не скажете, где мы находимся? А то, мы, кажется, заблудились.

-Как где? – и бабулька скинула хворост на землю – а, где, по-вашему, вам быти положено?