Лу весь день провела, избегая встречи со Стивом Брайентом. Под пристальным взглядом Анжелы она не проронила ни слова за столом, а после еды была рада поспешно скрыться. Вечером она придумала какой-то малоубедительный предлог, чтобы вернуться на кухню, когда Стив в официальной манере предложил ей пройти с ним на час в кабинет, чтобы сделать кое-какие хозяйственные подсчеты. Услышав ее отказ, он хладнокровно пожал плечами, но взгляд его стал ледяным. Чувствуя себя бесконечно несчастной, Лу постаралась заполнить вечер всякими бытовыми мелочами, так что ей даже не пришлось присоединиться к ежевечернему собранию на веранде: она прошла прямо к себе в комнату.
Спала она крепко, без сновидений, но вдруг, среди ночи ее разбудило чье-то настойчивое прикосновение к плечу.
— Лу, милочка, ты можешь проснуться?
Лу не сразу пришла в себя. Наконец она осознала, что рядом стоит Марни и взволнованно ее трясет. В свете ночника Лу сразу же заметила, какое у той бледное лицо. На лбу у Марни блестели капли пота, губы дрожали. Лу резко вскочила с кровати.
— Марни, милая, что случилось? — встревоженно спросила она. Когда старушка попыталась ответить, ее лицо вдруг исказила гримаса боли, и ей пришлось опуститься на край кровати. С трудом она выговорила:
— Ох, Лу, мне так плохо. Меня тошнит и — у… меня… дикая боль… вот здесь.
Палец Марни подтолкнул руку Лу к больному боку. Когда она осторожно на него надавила, старая леди застонала.
— Я позову мистера Брайента, — поспешно сказала Лу. — Боюсь, это аппендицит.
— Бога ради, не зови Стива, — взмолилась та. — Ему и так забот хватает. Может, я вчера съела слишком много жирного. Это ведь непохоже на аппендикс… Слишком близко к середине живота. Ох-х-х!
Лу опрометью кинулась через холл к комнате Стива. Тут она резко остановилась. Донесшееся до нее через приоткрытую дверь ровное дыхание сказало ей, что он еще не проснулся, и она секунду колебалась, не решаясь войти. Затем сделала решительный шаг в направлении кровати. Его обнаженный торс на фоне белоснежной простыни казался почти черным, темные волосы прилипли к влажному лбу в удушающей ночной жаре. Он был такой близкий и желанный… Лу вытянула руку и коснулась его смуглого мускулистого плеча.
— Мистер Брайент! — прошептала она. — Мистер Брайент!
— Лу! — Ее имя он произнес совершенно безотчетно. И тут же сердито спросил: — И что вы здесь делаете?..
Лу сглотнула слюну. Она только теперь осознала, что ее тонкая фигурка в ночной рубашке наводит на предосудительные мысли. Она поспешно начала объяснения, а он внимательно слушал. И, как всегда, сразу же овладел ситуацией.
— Возвращайтесь и будьте с Марни. Я сейчас же подойду! — Несколько минут спустя, стоя у кровати старой няни, он говорил: — Я отвезу тебя в больницу, моя дорогая. Доктор Паркер тебя быстренько вылечит. — Его мягкий голос звучал успокаивающе. Лу он быстро приказал: — Пойдите разбудите Банта. Он будет открывать мне ворота. Вы нужны здесь, мисс Стейси.
— Да уж, — с трудом выговорила Марни. — От той, второй, мало толку…
Стив улыбнулся. Выпады Марни против Анжелы его бесконечно забавляли. Лу почувствовала, как он сжал ее руку, а потом направился к гаражу, а сама Лу пошла будить Банта…
Лу ужасно недоставало жизнерадостного общества Марни. Она готова была растерзать Анжелу, когда утром, услышав о драме, развернувшейся ночью, она язвительно заметила:
— Господи, надо же, какое несчастье! Но я не сиделка и не член Армии Спасения, я сюда не за этим приехала.
Подошло время ланча, когда наконец зазвонил телефон. Стивен Брайент сразу же сообщил: Марни удалили аппендикс, и он дождался, когда она пришла в себя после наркоза. Она уже чувствует себя лучше. Они с Бантом уже возвращаются.
Лу готова была прыгать от столь хорошей новости.
Следующие несколько дней были полны хлопот. Она вернулась к тому, с чего начала, когда приехала, только теперь у нее была еще дополнительная обуза — Анжела. Эта вздорная девица предупредила, чтобы Лу не рассчитывала на ее помощь, и сдержала свое слово. Она и близко не подходила к кухне, даже кровать свою по утрам не застилала и целый день валялась на плетеном диване на самой тенистой веранде, лениво полируя свои и без того ухоженные ногти. Лу тем временем металась по дому, пытаясь прибраться. Температура воздуха часто поднималась выше сорока градусов, и в такую убийственную жару невозможно было быть очень уж прилежной, да и к тому же у нее было слишком много дел по кухне. Анжела иногда все же бралась за тряпку — это когда она была уверена, что ее увидит Стив. Тогда она нарочито изящно начинала ходить по комнатам, «наводя блеск» там, где Лу уже побывала, с видом хозяюшки взбивала подушки и, поворачиваясь к Стиву, смущенно спрашивала:
— Я надеюсь, дорогой, ты не против, что я хозяйничаю в твоем доме? Я просто не могу смотреть на то, как все здесь запущено. Удивительно, как мало людей в наше время умеют по-настоящему тщательно убираться… Но, наверное, это во многом зависит от воспитания!
Лу, которая вошла как раз вовремя, чтобы услышать конец ее фразы, в душе кипела. Ей хотелось закричать, но она была слишком усталой для этого. Отрадно было лишь слышать, что милая старушка Марни поправляется — это было самое главное. А пока она без труда доставляла Анжеле удовольствие хотя бы в одном: она в эти дни практически не видела Стивена Брайента и не разговаривала с ним.
Поэтому Лу была совершенно ошеломлена, когда однажды вечером шла мимо двери кабинета, и та вдруг резко распахнулась, и ее бесцеремонно втащили внутрь. Хозяин дома не отпускал ее запястий, пока решительно не усадил в коричневое кожаное кресло. Тут он наклонился над ней и сказал негромким, но настойчивым голосом:
— Давайте-ка, мисс Стейси, поговорим начистоту.
Лу была изумлена, но постаралась не потеряться и, окружив себя убедительной невинностью, ответила:
— Боюсь, что я просто не понимаю, что вы от меня хотите.
— Тогда мне придется вам все объяснить. Почему вы в последнее время меня избегаете? Можно подумать, я заразный, так вы от меня шарахаетесь, когда мы встречаемся. Почему? Не так давно нам было хорошо в обществе друг друга. Это не моя фантазия, как не фантазия и то, что вы вдруг изменились. Я не могу понять, что на вас нашло, но намерен это узнать — немедленно! Почему вы ходите с затравленным, несчастным видом? Вы бледны, у вас лицо осунулось, и вы сейчас еще худее, чем когда только приехали сюда. Это не только из-за Марни — это что-то посерьезнее, правда?
Он замолчал, чтобы перевести дыхание, ожидая ее ответа.
Лу застыла на месте, не отводя взгляда от бронзовой чернильницы, сверкающей на письменном столе. Она не могла говорить — да и что можно было сказать? Она моргнула, продолжая смотреть на чернильницу.
Он понизил голос и заговорил мягко, убеждающе:
— Ну же, мисс Стейси! Почему бы вам не рассказать мне о причинах вашего поведения. Может быть, я даже смогу вам помочь. Все становится не так страшно, когда поделишься с кем-нибудь. — Ответа по-прежнему не было. Он продолжил: — Если это из-за чего-то, что я не так сделал, вы должны дать мне возможность оправдаться. Я знаю, что со мной не всегда легко и просто, и в последнее время…
Лу прервала его: она ничего не могла с собой поделать. Его голос был таким добрым, таким искренне озабоченным — она не могла допустить, чтобы он винил себя за то, в чем не было его вины, о чем он ничего не знал — и о чем ему не суждено было узнать. Она подняла на него полные слез глаза и дрожащим голосом воскликнула:
— О, нет, мистер Брайент! Дело совсем не в вас. Пожалуйста, поверьте мне! Вы всегда были очень добры и снисходительны к моему неумению… что я не умела готовить, а сделала вид, что могу… и вообще…
Он сразу же ухватился за ее слова.
— Значит, вы и правда чем-то обеспокоены, мисс Стейси! — сказал он с удовлетворением. Присев на корточки, чтобы ближе видеть ее лицо, он взял ее за руку и ласково предложил: — А теперь вы расскажете мне о том, что вас тревожит и не будете из-за этого плакать. — Стив вытащил из кармана большой белоснежный платок, чтобы утереть одинокую слезинку, готовую сорваться из ее глаз.
