— Что случилось? — крикнула я, когда он схватил меня за плечи.

— Где ты была?! — взволнованно гаркнул он мне в лицо.

— Интересный вопрос, — наверное, я покраснела.

— В телефонной будке убили человека.

— Господи!

Он вовремя подхватил меня за талию, потому что я начала непроизвольно оседать под ноги снующих вокруг возбужденных итальянцев.

— Где твой коллега Свиридов?

— Но ведь это ты с ним остался!

— Как ты думаешь, сколько мы могли вас еще ждать? В какой-то момент мы даже решили, что вы с Кокселем отправились смотреть его фабрику прямо из ресторана, не дожидаясь утра.

— Так вы отправились на наши поиски?

— Ну, мы вышли в холл. Я заглянул в туалет, Кокселя там не было. А когда вышел, в холле уже кричали.

— Господи!

— Да что с тобой?! — он встряхнул меня. — Мы же не в церкви. Смени пластинку.

— Не могу, — взвыла я. — Господи! Война ангелов!

— Как хорошо, что я вас отыскал, — налетел на нас Николай Павлович. — Там уже полиция приехала. Из ресторана никого не выпускают.

— А где Коксель? Вы его нашли? — слабым голосом поинтересовалась я и добавила, чтобы скрыть волнение: — Только не говорите мне, что он лежит в телефонной будке с ритуальной тесемкой на шее.

— Гм-м… — Свиридов, к моему ужасу, замялся.

— Что?! — выдохнули мы с Ильей.

Он взял меня за руку и как-то не по-хорошему ласково проговорил:

— Амалия, опираясь на знания, полученные мною из популярных детективов, я бы не советовал вам говорить полицейским то, что вы сказали сейчас. Упаси вас господь! Иначе мы никогда не уедем из Болоньи.

— Что вы этим хотите сказать?

— То, что вы слишком явственно представляете себе картину преступления. А это в данных обстоятельствах не в вашу пользу. В будке действительно Коксель, и, извините, с тесьмой на шее. Его задушили.

— О-ох! — Холл поплыл у меня под ногами.

Свет стал нестерпимо ярким. Боккаччо взял меня за руку и потащил куда-то вверх, к огромной люстре. Он все время шептал какую-то абракадабру, все чаще и громче повторяя: «Твое спасение в истине. Твое спасение в истине. Найди отца и подари им истину. Истина — их слабое место. С истиной тебя не тронут. Это святыня. Примири ангелов, и тебя оставят в покое».

— Omne ignotum pro magnifico est!

— Кто это сказал?!

Я открыла глаза.

И наткнулась на внимательный и непроницаемый взгляд симпатичного, очень аккуратно причесанного брюнета.

«Итальянец, — подумала я. Потом непроизвольно поморщилась. — Полицейский».

— Воды, синьора? — вкрадчиво поинтересовался итальянский полицейский.

— Синьорита, — ворчливо поправила его я.

— О, простите! — Его смуглые щеки окрасились коричневым румянцем.

— Это вы сейчас сказали?

— Что именно?

Я повторила уже заученную фразу.

Он удивленно хлопнул глазами.

— А, — не слишком убедительно произнесла я, — не берите в голову. У меня, видите ли, был бред. Такое случается, когда падаешь в обморок.

— Да… — неуверенно согласился он и счел своим долгом представиться: — Лейтенант Ренальдо Палуни.

— Амалия Кузякина. Прилетела сегодня в Италию с рабочим визитом, по приглашению господина Кокселя. Гм… покойного?

Вышло как-то уж слишком официально. Попахивало сводками из светской хроники.

— Я в курсе, — он улыбнулся. — Как вы себя чувствуете?

— Лучше, чем господин Коксель. Определенно.

— Это хорошо. А то я испугался за вас.

— А где я? — я попыталась оглядеться, но перед глазами тут же поплыли зеленые стены, а к горлу подкатил комок.

— Прошу вас, — он взял меня за руку, — вы в кабинете главного менеджера ресторана. Мы уже вызвали врача. У вас есть страховка?

— Н-не знаю. Нужно посмотреть в документах. — Пожимание плечами вызвало тот же эффект. Я чуть было опять не провалилась в обморок.

— О, прошу вас! — испуганно выдохнул лейтенант, который уже начинал мне нравиться. — Не имеет значения! Врач окажет вам помощь в любом случае. Это в интересах следствия.

— А где мои спутники?

— Спутники? — искренне удивился он.

Тут я не на шутку разволновалась:

— Ну да! Меня же должны были держать на руках двое мужчин! Разве не так?

— Н-ну… — ему явно не хотелось меня разочаровывать. — Видите ли… Мы нашли вас на диване в холле. Совершенно одну.

— Та-ак! — мне расхотелось падать в обморок. Я почему-то представила, как двое моих чертовых кавалеров сидят перед телевизором и пьют пиво, весело обсуждая, как они здорово выкрутились, сунув в зубы закона истеричную дуреху.

— Синьора! — лейтенант рыпнулся было, чтобы уложить меня снова на подушки, но я решительно отстранила его рукой, не забыв дотошно поправить:

— Синьорина!

— О, простите! — опять покраснел он. — Я вижу, вам уже лучше.

— Определенно! — я гневно взглянула на него. — Будете меня допрашивать?

Он смутился:

— Может быть, не сегодня?

— Нет уж, давайте сейчас. Все-таки я последняя, кто видел господина Кокселя живым. Во всяком случае, я так думаю.

Лейтенант вздохнул, вытащил блокнот и застыл, изготовившись записывать показания.

Ну, я и рассказала ему все с момента нашего разговора с Драконом, когда полгода назад он передал в мои руки несчастного Кокселя. Разумеется, я опустила ближайшие детали исторической встречи, как то: московские убийства, латынь, мать ее, Петровку, ну и все, что с этим связано. Илью, я, скрипя зубами, представила как своего жениха, который путешествует со мной ради искусства, Свиридов в моем изложении стал моим московским приятелем, которого я неожиданно встретила в аэропорту Римини. Пусть потом сам разгребает. Негоже ему было бросать меня на произвол судьбы. Про маму с тетей я вообще сообщать не стала. Они, слава богу, были достаточно далеко от места преступления и Кокселя в глаза не видели.

— Значит, вы просто расстались перед дверью в уборную? — уточнил лейтенант.

— Ну да. Он проводил меня до туалета.

— Понятно, — кивнул страж закона. — Он не обмолвился, собирался ли он кому-либо звонить?

— Нет. На мой взгляд, его единственным желанием было добраться до мужской уборной и замыть соус на своем галстуке. Я вообще не понимаю, как он попал в телефонную будку.

— Может быть, у вас возникли какие-нибудь разногласия?

— Да какие разногласия! Мы и парой фраз еще обмолвиться не успели. Только поздоровались, и раз — пятно на галстуке.

— Хотите добавить что-то?

— Ни в коем случае, — я была предельно искренна.

— Ладно, — кажется, он даже обрадовался. — Я вас провожу до отеля. Если вы не возражаете.

— Пожалуйста. Буду вам признательна, — обожаю итальянских полицейских. Гораздо лучше наших с Петровки. Во-первых, моложе и симпатичнее, а во-вторых, они не бросают без помощи тех, кого должны защищать.

Я оперлась на предложенный локоть, встала и поплелась из кабинета.

— Вам точно не нужен врач?

— Уверена, что мне не нужен врач. Мне нужен крепкий сон.

Мы вышли все в тот же холл. Народа тут уже не было. Только одинокий швейцар со скорбной физиономией распахнул перед нами входную дверь. Болонья дохнула на нас свежим ночным ветром.

— Как долго вы намереваетесь оставаться в городе?

Я пожала плечами:

— Мне тут делать нечего. Самолет в Москву через неделю. Наверное, съезжу в Рим.

— Вы прекрасно говорите по-итальянски, — он усадил меня в полицейскую машину. Сам сел за руль.

— Работа, — объяснила я и улыбнулась, решив украсить скорбную действительность. — Но мне нравится говорить на вашем языке. Не речь, а музыка.

— О, прекрасно сказано, — восхитился он от имени всего населения Италии. Потом посерьезнел: — Видите ли, следствие не закончено, и нам может понадобиться, гм… поговорить с вами еще раз. Всякое, знаете ли, бывает. Не затруднит ли вас информировать меня о вашем местонахождении вот по этому телефону?

Он протянул мне визитку.

— Конечно, — согласилась я.