В предыдущих лекциях мы видели, что восприятие может правильно руководить действиями, потому что оно верно отражает определенные объективные свойства вещей. Так, например, когда хоккеист сходу забивает шайбу в ворота, он не занимается размышлениями о расстоянии до ворот, о своей скорости, о величине и направлении импульса движения, который следует придать шайбе. Он просто видит расстояние до ворот и положение шайбы и «чувствует», какой удар следует нанести, чтобы она залетела в ворота. Всю необходимую информацию о положении объектов в пространстве ему выдает восприятие. А информация о действиях, нужных, чтобы шайба влетела в ворота, закреплена в сен-сомоторных схемах, которые выработались у него во время тренировок. Дело выглядит так, как будто его мышцы «знают», как надо сработать в этой ситуации.
Такое положение достигается тем, что восприятие само представляет собой активный процесс — психическую деятельность. Она подводит возникающие сочетания зрительных и двигательных ощущений под определенные общие схемы и модели реальности, закрепленные в сенсомоторном интеллекте (ассимиляция). И обратно — руководствуется этими схемами и моделями, чтобы достичь определенного чувственного результата (аккомодация).
Таким образом, восприятие и управляемые им действия приобретают интеллектуальный характер. Они основываются на выявлении и использовании общих объективных отношений и структур реальности для целей деятельности.
Но подобное обнаружение и использование общих объективных отношений и структур реальности, осуществляемые посредством внутренней деятельности психики, есть, как мы знаем, мышление.
Однако, в рассматриваемом случае, это — особый вид мышления. Отношения, которые оно использует, закреплены не в представлениях или понятиях, а в сенсомоторных схемах. Оно реализуется не в словах и рассуждениях, а прямо в восприятиях и поведении. Не в том, что думает и говорит человек, а в том, как он «видит» окружающий мир и как реагирует на это «зрелище». Мышление это ускользает от сознания и самонаблюдения. Мы можем сознавать лишь конечные его итоги — определенное восприятие человеком действительности, и наблюдать лишь его конечные результаты — как бы автоматическое правильное приспособление действий человека к свойствам окружающих вещей.
Такой вид мышления называют практическим мышлением, или иначе, предметно-действенным мышлением.
Именно благодаря ему мы, без всяких видимых размышлений и обдумываний, не натыкаемся на стены, ориентируемся в уличном движении, грамматически правильно говорим, ходим, едим, берем и ставим предметы и, вообще весьма целесообразно ведем себя в обыденных жизненных ситуациях.
Отсюда видно, что рассматриваемый вид мышления имеет место не только у обезьян, но и у взрослых вполне разумных людей. В некоторых видах деятельности такое практическое мышление играет весьма заметную роль. Примером могут служить управление автомашиной, печатание на пишущей машинке, игра на музыкальных инструментах, танцы, многие виды спорта и т.д. Во всех этих случаях огромное значение имеет мгновенное восприятие существенных черт ситуации и прямое регулирование действий этим восприятием (яркий пример: реакции боксера на действия противника). Здесь как бы «думают» глаз (ухо) и мышцы (руки). Недаром говорят об «умных руках» и «наметанном глазе» мастера своего дела. Хотя в действительности, конечно, «умен» все-таки мозг. Просто он прямо передает свои знания и решения глазу и руке, минуя сознание. Это и есть невидимая (т.е. несознаваемая) работа сенсомоторных схем, организующих деятельность восприятия и мышц на основе всего прошлого опыта человека.
Нетрудно заметить, что в таких случаях мы часто говорим о навыках (например, письма, чтения, ходьбы, вождения машины и т.д.) Но навык — это обозначение внешних особенностей поведения. Практическое (предметно-действенное) мышление — обозначение той психической деятельности, которая развертывается за кулисами и проявляется в навыке.
Итак, практическое мышление играет важную роль в психической деятельности и регуляции поведения любого человека. Но у взрослых, нормально развитых людей оно всегда входит в состав более высоких уровней отражательной и регуляторной деятельности психики. Поэтому его функционирование сильно замаскировано и перестроено психическими процессами более высоких уровней — воображением, логическим мышлением и т.д. Чтобы исследовать сенсомоторное мышление, надо обратиться к случаям, где оно выступает в более или менее «чистом» виде. Такой случай имеет место, во-первых, тогда, когда организм еще не обладает более высокими формами интеллекта и мышления.
Прежде всего это относится, по-видимому, к высшим животным. О том, что у них существуют определенные формы мышления и что-то вроде интеллекта, говорят многие наблюдения. О некоторых из этих наблюдений мы уже рассказывали в главе «Интеллектуальное поведение». Приведем еще несколько примеров того удивительного впечатления разумности, которое возникает при наблюдении некоторых видов поведения высших животных.
Французский исследователь Арман Дениз рассказывает о своих шимпанзе следующее: «Кетти... обожала ковыряться в замках. Со временем Кетти выросла в такого специалиста по побегам, что на ночь ее приходилось сажать на цепь в отдельную клетку под замок. Но даже и при таких предосторожностях ей не раз удавалось отпирать замки и удирать.
Искусство открывать замки достаточно распространено среди шимпанзе. Как только обезьяны приобретут сноровку, проблема их содержания под замком резко осложняется. Шимпанзе обычно находят или отламывают кусок проволоки, сгибают его, а затем начинают трудиться над замком. Рано или поздно пружина щелкает, замок открывается, и они убегают.
Иные шимпанзе, позанимавшись немного замком, внезапно теряют терпение, зашвыривают проволоку куда-нибудь подальше и начинают кататься на спине, рвать на себе волосы и визжали от злости. Не пройдет и минуты, они успокаиваются, снова берут кусок проволоки и снова принимаются терпеливо ковыряться в замке.
Кетти никогда не позволяла себе впадать в столь безрассудную ярость. Она методично и деловито изучала замок, сгибала проволоку и пробовала поворачивать ее на все лады, пока, наконец, не слышалось желанное щелкание раскрывающегося замка. И нам приходилось тщательно следить за тем, чтобы ничего похожего на кусок проволоки, или, скажем, заколку не было поблизости от Кетти, которая демонстрировала высочайшую изобретательность в попытках раздобыть побочный материал для отмыкания замков».
Любопытно и еще одно наблюдение Дениз. Он пишет, что «окончательно убедился в ошибочности распространенного мнения о том, что шимпанзе обучается всяким штукам, старательно подражая действиям человека. Пытаться научить ее чему-нибудь методом многократного показа было совершенно бесполезным занятием.
Обезьяне становилось скучно, только и всего... Но она, по-видимому, обладала высокоразвитой интуицией, позволявшей ей самостоятельно доискиваться до сути вещей. Как-то я дал ей кувшин с водой и мыло. Я знал, что Кетти никогда прежде не видела, как обращаются с этими предметами, и не имела никакого представления об умывании. Но уже через полчаса обезьяна усердно терла свою физиономию, мыла свои стулья и стол так, словно помешалась на чистоте.
Таким же был и Босс. Я ничему не смог научить его. Но получив от меня молоток, гвозди и деревянный чурбак, он скоро сообразил, как использовать все это. Правда, вначале он упорно приставлял гвозди шляпкой к чурбаку. Но когда, однажды, молоток соскользнул и стукнул Босса по пальцу, он затем неизменно обращался с гвоздями так, как полагается».
В лекции об «Интеллектуальном поведении» мы уже говорили о том, что означают такие факты. Они свидетельствуют, что психика животного способна отражать объективные связи внешнего мира. Например, при латентном пространственном научении у крысы явно отражается в психике пространственная структура лабиринта, который она пробегала. Об этом свидетельствует, в частности, то, что крыса способна «узнавать» эту структуру при увеличении лабиринта вдвое, при замене его зеркальным, когда лабиринт надо проплывать и т.д. Аналогично, когда обезьяна использовала палку, чтобы подтянуть к себе плод, она демонстрировала способность «усматривать», «схватывать» объективные физические отношения, существующие между палкой и бананом в пространстве. Здесь психика животного отчетливо осуществляет познавательную функцию, т.е. функцию обнаружения и отражения объективных связей действительности, реальных отношений между вещами.
