Корр.: Какие жанры, виды искусства он особенно любил, в чём это проявлялось? Были у него любимые актёры, певцы, писатели?
А.С.: Да, надо сказать, он любил кино. Фильмы Эйзенштейна, Александрова очень нравились ему, любил и ценил, как играет Орлова. Бывал в Большом театре нередко. Нравилась ему «Псковитянка», «Царская невеста». Понравилась ему опера «Хованщина»: музыка, постановка. После спектакля, когда собрались в комнате за театральной ложей, он похвалил постановку, с исторической точки зрения оценил оперу, объяснил, что явилось мотивом её написания.
Нравилась Сталину балерина Марина Семёнова. На 17-летие Советской власти 6 ноября было торжественное собрание и концерт, среди многих номеров прекрасно, с блеском Семёнова исполняла «Кавказский танец». Танцевала в светло-серой черкеске и каракулевой светло-серой «кубанке», и когда она последним жестом сдёргивала «кубанку» с головы, у неё по плечам рассыпались белокурые волосы. Впечатление на зрителей это производило огромное, все кричали «браво», «бис». Семёнова не повторяла номер, но пришла поклониться к левой ложе, где сидел Сталин (прямо над оркестровой ямой почти у самой сцены). Все кричали «бис», Сталин наклонился к балерине, что-то ей сказал, может, слова поощрения. Она кивнула, дала в оркестр какой-то знак жестом и повторила танец. Затем, после концерта, все собрались в комнате за этой ложей, обменивались мнениями, и я слышал, как Сталин сказал: «А Семёнова лучше всех».
Он любил то, как мне кажется, из чего можно извлечь пользу для его дела, его государства, для проводимой им политики, что могло принести наибольшую пользу и дать наивысший эффект. Да, любил кино, артистов. К примеру, был народный артист СССР Алексей Дикий. Я много разговаривал с его сыном, тоже артистом. Его дом был – сплошная богема при абсолютной простоте и даже скудости. На столе водка и совершенно простейшая закуска. Так вот, он рассказывал, что после того, как Дикий сыграл Сталина в фильме, Сталин его пригласил, они беседовали. Сталин спросил: «А каким вы играли товарища Сталина?» На что артист ответил: «Я играл товарища Сталина таким, каким его видит народ». Сталин сказал: «Да». Взял со стола бутылку коньяка, протянул её артисту и сказал: «А это вам за ответ». Он понимал, что он не Бог, а человек.
Корр.: Но, думается, Сталин понимал, что люди в нём видят идеал. Было ли ему, на ваш взгляд, трудно соответствовать этому идеалу?
А.С.: Соответствовать народному идеалу в полном объёме, когда он был на людях – это одно. Было много писателей, журналистов, ответработников, которые могли формировать его образ. Он всё это очень хорошо понимал. Взять его разговор с Фейхтвангером. Тот говорил, что образуется культ: куда ни посмотришь – везде Сталин. Сталин на это сказал примерно так: люди должны во что-то верить. Царя нет, Бога отняли, а верить во что-то надо.
Корр.: В те времена был расцвет спорта, физической культуры. А сам Сталин занимался спортом в какой-то форме? Может, утреннюю гимнастику делал? То и дело слышишь о том, что у него одна рука была «сухая». Насколько это было заметно и было ли так вообще?
А.С.: Левая рука у него в локте до конца не разгибалась. Но если кто этого не знал, мог и не заметить. Потом говорили, мол, одна была короче. И по длине, и по объёму руки были одинаковы – я общался очень близко, но не заметил разницы какой-то. Любил он «городки» и с удовольствием в них играл, бильярд любил, кегли с тяжёлыми шарами. Сталин хорошо стрелял из пистолета, револьвера, винтовки, из охотничьего ружья. Он тренировался в стрельбе, пусть и не очень часто: ставил ружейную гильзу на парапетик и стрелял в неё из пистолета. Брал нагановскую гильзу и стрелял из малокалиберной винтовки. О-очень метко стрелял! Очень метко! И нам с Василием говорил: «Оружие надо знать, стрелять надо уметь». Под Нальчиком была дача Затишье, где и я бывал очень часто, поскольку моя мать тогда работала директором санатория возле Нальчика на хуторе Долинском. В 1929 году летом на той даче были и Светлана, и Василий. Однажды Сталин спросил меня: «Ты стрелять умеешь?» Я ответил, что немножко умею. Он взял пневматическую винтовку немецкой фирмы «Диана», дал мне, поставил папиросную коробку, чтобы я в неё попал. Я попал. «Ещё раз попади», – говорит. Попал. «Ещё раз». Попал.
Тогда он взял спичечную коробку: «Попади». Попал. Сталин говорит: «Стрелять умеешь. Чтобы хорошо стрелять, надо постоянно тренироваться. Поэтому пневматическую винтовку «Диана» возьми себе и постоянно тренируйся». Тут же дал мне пульки – боеприпасы. Мне было 8 лет.
Корр.: Вы с Василием занимались в конной секции, на лыжах ходили. Это поощряли ваши родители?
А.С.: Мы очень любили кататься на лыжах, и особенно – кататься с гор. Тогда не было специальных лыжных креплений, катались в валенках, а на лыжах просто ремешок и резинка. И бились мы с Василием при этих катаниях здорово. Но мы знали: как бы сильно ни ушиблись, мы не должны жаловаться. И Сталин никогда не будет нам выговаривать, как другие иногда: «Ах, осторожней, берегитесь, не катайтесь». У него не было таких разговоров, излишней опеки. Сильные ушибы у нас были: и прихрамывали, и ходили с синяками, шишками, но знали, что нам ничего не будет, если Сталин увидит, а будет плохо, если пожалуемся. Без падений в этом деле не обойтись, без них не будет успехов. И если ты на лошади ездишь – тоже. Сам он в детстве ездил верхом и тоже бился. Он говорил, ты при этом не должен жаловаться. Мы это знали и усвоили очень хорошо: ты должен делать всё хорошо, терпеть и не распускать нюни. Помню, когда появилась маленькая машина, Сталин послал Лихачёва Ивана Алексеевича заграницу посмотреть и привезти машину, чтобы потом и у нас выпускать. Лихачев привёз машину, которая на даче потом была. И только боялись, чтобы она на глаза Сталину не попадалась, чтобы не удивлялся, почему привезённая машина вдруг на даче оказалась. А она на заводе им уже не была нужна. Мы на ней ездили. За машиной – на лыжах. А дороги там – то песок, то лёд. Падали и сильно бились. Ездили довольно быстро и бились так, что в течение нескольких дней это чувствовалось. Но даже если кто-то прихрамывал, был синяк или шишка, Сталин подтрунивал, но никогда он не делал замечания, что ты, дескать, неосторожен, дескать, надо беречься. Мы знали, что должны быть терпеливы, не жаловаться, идти смело и рисковать.
Корр.: Вы сказали, что Сталин ездил верхом. Но говорят, что он боялся лошадей, поэтому, хотя сам хотел принимать Парад Победы, поручил это Жукову.
А.С.: Полная чушь! Человек он был смелый, и предположения, что боялся чего-то там – глупость. Но он был и реалист, человек трезвых взглядов и оценок, в том числе себя и своих возможностей. Для того, чтобы ездить верхом, нужно тренироваться, тратить много времени. А у него не было времени для личных дел. Подготовка к параду потребовала бы большого количества времени: Сталин должен был бы показать класс, а не служить посмешищем. Вообще верховая езда – дело непростое. Даже посадка на лошадь – нелёгкая вещь: попробуйте-ка с земли забросить ногу в стремя! Настоящие наездники о Жукове говорят: классика. Его езда была настоящей классикой. Нельзя же уподобляться Булганину, которому был нужен самоходный телёнок. Он один раз поехал верхом и на шею коня выскочил. Его уж там держали, чтоб не дай Бог. Прокатился! После этого к лошади уже не подходил. И уже не тот возраст был у Сталина, состояние, это он, конечно, понимал. Например, Лев Николаевич Толстой ездил верхом в весьма преклонном возрасте. В кинохронике его жизни можно увидеть, насколько он натренирован. Но Толстой постоянно ездил верхом, а Сталин этим не занимался постоянно. Конечно, никакого разговора о том, чтобы самому Сталину верхом принимать парад Победы – даже быть не могло. И нынешние разговоры об этом – полная чушь!
