Нападение японцев на Пёрл-Харбор заставило США вступить в войну. Однако первоначально это мало повлияло на советско-германскую войну, да и опасность со стороны Японии хотя и ослабела, но не исчезла совсем.
По-прежнему в Европе Красная армия вела войну против гитлеровцев в одиночку. Но к новому году положение на фронтах было стабилизировано. Под Москвой германские войска отбросили далеко на запад. На Балтике с помощью флота возникла прочная оборона Ленинграда. На Севере удалось остановить наступление на Мурманск. Переоценив успехи и возможности, Ставка Верховного Главнокомандования сама решила перейти в наступление. Первой целью для флота стал Керченский полуостров.
Нарком ВМФ узнал о том, что намечено вторжение войск Закавказского фронта на Керченский полуостров, только в 20-х числах ноября. Главный морской штаб немедленно приступил к расчетам. Времени на подготовку оказалось недостаточно, но командование Закавказского фронта, Черноморского флота и Азовской флотилии подготовило план, утвержденный 7 декабря Ставкой. Кроме высадок десантов у Керчи и у горы Опук, по предложению флота наметили десант в порту Феодосии[63].
17 декабря гитлеровцы предприняли решительный штурм Севастополя. Защитникам при поддержке флота удалось остановить неприятельский натиск. Потребовалось отвлечь часть сил от десанта у Керчи и Феодосии для помощи Севастополю. Поэтому высадку пришлось проводить по частям: 26 декабря на северное и восточное побережье и у горы Опук, а 29 декабря – в Феодосии. В результате решительных действий войска 44-й армии освободили Феодосию, а 51-я армия оттеснила противника с Керченского полуострова. Командованию германских войск пришлось прекратить второй штурм Севастополя и перебросить подкрепления под Керчь. Н.Г. Кузнецов высоко оценил значение Керченско-Феодосийской десантной операции. Однако без резервов возможности развить успешную высадку не оказалось. Противник, подтянув войска, в январских боях вернул Феодосию и потеснил части 51-й армии. Кузнецов писал в мемуарах: «…Об этом поучительном примере полезно вспомнить. Внезапный захват города с моря – дело великое, но он далеко еще не венчает выполнения всего задуманного плана. Опыт показывает: удержать захваченный подобным образом город или район побережья иногда бывает не легче, чем занять»[64].
Новый 1942 год Н.Г. Кузнецов встречал дома с женой, которая приехала из Куйбышева, и командующим ВВС Красной армии П.Ф. Жигаревым. Оба военачальника поздравили с Новым годом Сталина. Все были уверены, что впереди год перемен. Сталин в беседе с Г. Гопкинсом, специальным представителем президента США, назвал победу под Москвой началом коренного перелома в войне. Николай Герасимович, как и другие советские люди, был уверен, что Красная армия перейдет в наступление, и в первую очередь войска, высаженные на Керченском полуострове, смогут деблокировать Севастополь и освободить Крым. К началу года восстановили работу государственного аппарата. Главный морской штаб уверенно управлял действиями флота и готовил планы участия флота в намеченных наступательных операциях[65].
Однако у гитлеровского командования оказались прямо противоположные планы: как можно быстрее овладеть Севастополем, чтобы без помех развернуть наступление на юге. В результате не Красная армия, а германские войска весной 1942 года перешли в наступление, и пришлось от планов наступательных перейти к планированию обороны. Позднее Николай Герасимович писал: «События 1942 года показали, что при более осторожной и точной оценке сил противника, учете нехватки техники в нашей армии в начале 1942 года и уровня подготовки войск нам следовало планировать наступательные операции в более скромных масштабах и тщательнее готовиться к тому, чтобы измотать врага в оборонительных боях, если он предпримет наступление. Чего бывает достаточно для обороны, может оказаться мало на случай наступления! Переход Красной Армии к обороне летом 1942 года совершался в обстановке, не выгодной для нас, при значительном превосходстве сил противника. Потребовались огромные усилия, чтобы остановить его, разгромить под Сталинградом и вынудить к отступлению на других участках фронта. Возможности наших Вооруженных Сил в то время были еще недостаточными, чтобы вести стратегическую оборону и одновременно проводить крупные наступления»[66].
В январе-феврале 1942 года германская авиация наносила такие удары по транспортам, идущим в Севастополь, что пришлось доставлять грузы и пополнения в осажденный город на боевых кораблях. К этому времени возникли проблемы с управлением действиями флота, ибо штаб находился на Кавказе, а командующий Черноморским флотом – в Севастополе. В начале марта Н.Г. Кузнецов доложил лично Сталину о необходимости назначить руководителем обороны Главной базы человека, знакомого со спецификой флота, и предложил направить командующим Севастопольским оборонительным районом генерала С.И. Кабанова, ранее руководившего обороной Ханко. Верховный главнокомандующий уклонился от ответа. В начале апреля начальник Генерального штаба Б.М. Шапошников предложил кандидатуру И.Е. Петрова. В конце апреля Ф.С. Октябрьский на вопрос Кузнецова, согласен ли он, что во главе СОР должен быть моряк, после раздумий ответил отрицательно. И позднее этот вопрос вызывал споры. В воспоминаниях Н.Г. Кузнецов отмечал, что общевойсковой начальник может командовать обороной морской базы, если большая часть действий происходит на суше. Так было на Ханко. В Одессе руководство оставалось за моряками. Кузнецов делал вывод, что успех зависел от личных качеств военачальника, а не от рода войск, к которому он принадлежал[67].
23 апреля 1942 года Кузнецов вылетел в Краснодар с С.М. Буденным, которого назначили главкомом Северо-Кавказского направления. Прибывший на следующий день Ф.С. Октябрьский доложил о состоянии Черноморского флота. По его мнению, Севастополь должен был устоять, и командующий просил лишь не отвлекать значительные силы Приморской армии для наступления на Симферополь. Побывав в Новороссийске, нарком с Буденным 27 апреля вылетел на Керченский полуостров. Командовавший войсками генерал-лейтенант Д.Т. Козлов доложил о состоянии дел, но вскоре в разговор вмешался представитель Ставки Л.3. Мехлис. Он полностью отрицал возможность успешного наступления немцев и отхода наших войск. К этому времени уже дважды была изменена дата наступления в Крыму. Не хватало транспортных средств, медленно шла разгрузка[68].
Пока продолжалась подготовка, противник сам перешел в наступление на Керченском полуострове. Кузнецов узнал об этом 8 мая в Поти. Немедленно нарком вылетел на гидросамолете в Новороссийск, затем выехал в Краснодар. Член Военного совета Северо-Кавказского направления адмирал И.С. Исаков сообщил ему, что части 11-й германской армии стараются ликвидировать Керченский плацдарм, чтобы повернуть все силы на Севастополь. Сталин 11 мая через Шапошникова вызвал Кузнецова в Москву. Он приказал Буденному и Исакову выехать на Керченский полуостров. Подступы к плацдарму не были укреплены так, как в Севастополе, и штабу пришлось укрыться в каменоломнях. Так как войска не имели резервов, они не смогли долго сопротивляться натиску противника. Сразу же после прибытия в Керчь после совещания с командующим фронтом Д.Т. Козловым, Мехлисом и другими было принято решение прекратить перевозки грузов для Крымского фронта, весь свободный тоннаж с конвоем из катеров и тральщиков направить в Керчь, немедленно начать эвакуацию тяжелой артиллерии. Исаков распорядился выслать все суда, находившиеся поблизости, вне зависимости от ведомственной принадлежности. 19 мая через Керченский пролив переправили последние части из 120 тысяч эвакуированных войск. Однако в Аджимушкайских каменоломнях до октября 1942 года продолжали сражаться тысячи бойцов[69].
