— А что, если так?

— Она тебя убьет, — заявила Беллани. — Ты не слишком-то ей по душе, дружок, и ей не меньше твоего хочется, чтобы ты поскорее убрался отсюда. Но она не станет прилагать к этому никаких усилий, разве что отправит одного из огров забросить подальше в океан твое бездыханное тело. Морик, пойми, тебе лучше вести себя потише и держаться подальше от Шилы. «Кровавый киль» отправится в плавание весной, и, скорее всего, вдоль побережья. Мы высадим тебя неподалеку от Лускана, может, даже в самом порту, если будем уверены, что там нас не поджидает Дюдермонт.

— К тому времени мне придется стать побирушкой.

— Ну если хочешь умереть богатым, ступай к Шиле и требуй, — с о смехом проговорила чародейка и с головой зарылась в меха, давая понять, что разговор окончен.

Морик довольно долго стоял, глядя на любовницу. Беллани ему нравилась, и провести с ней всю зиму было заманчиво. К тому же здесь есть другие женщины, и некоторые очень даже ничего, например Джул Перец. Зима может стать даже пикантной!

Однако он тут же тряхнул головой, отгоняя эти мысли. Такими вещами не шутят, особенно когда деваться некуда. Горе ему, если он начнет заигрывать с Джул и разозлит Беллани. Его даже передернуло, едва он представил, какие кары может наслать на него прекрасная чародейка. Морик терпеть не мог магов и чародеев, потому что те видели его насквозь, несмотря на все увертки, а еще потому, что одним жестом они могли размазать его по стене, даже не дав приблизиться к ним. На взгляд Морика, они сражались нечестно.

Да, ему следует быть предельно осторожным, что бы не возбудить ничью ревность.

«А может, в этом-то все дело?» — подумал Морик Причина презрения Шилы, возможно, в том, что она завидует Беллани. Ведь ей самой никуда не деться отсюда и некому согреть ее меховые покрывала.

Глядя, как мерно дышит уснувшая Беллани, вор криво ухмыльнулся.

— Ах, Шила, — едва слышно пробормотал он и подумал, что, возможно, ему и не захочется домой, когда он проведет несколько часов со свирепой капитаншей. Может, в этой бухте его ждет еще большее благоденствие.

Чогоругга яростно металась по своей пещере, расшвыривая утварь, огров и полуогров, подворачивавшихся под руку.

— Базанк! — беспрерывно орала она. Базанк, где ты быть?

Ненаглядный сыночек здоровенной огрессы ушел во главе небольшого отряда, их поход должен был длиться дня три-четыре, но уже прошло почти десять суток, а от юного наследника ни слуху ни духу.

— Снег глубокий, — невозмутимо подал голос Блуг, возлежа в огромном гамаке, подаренном Шилой Кри, его ноги свешивались с обеих сторон.

Чогоругга метнулась через всю пещеру, схватила гамак и высыпала Блуга на каменный пол.

— Если моя узнавай, что ты побить…

— Базанк ушел! — возмутился Блуг, стараясь, однако, говорить спокойно, то ли потому, что не хотел браниться со своей прекрасной супругой, то ли потому, что сочувствовал ей. — Его вернется или нет. Блуг не уходить.

Рассуждение было настолько простым, что дошло даже до Чогоругги. Это, однако, ее не успокоило, но от Блуга она отстала и снова начала носиться по пещере, стеная.

По правде говоря, ее сынок много раз задерживался в таких вылазках, но сейчас все было иначе. И дело не только в разыгравшейся жестокой буре. Чогоругга почему-то нутром чуяла, что случилось нечто ужасное. С ее мальчиком произошла беда.

Он не вернется, огресса была уверена.

Морик осклабился и из мешочка на поясе вынул второй бокал, чудесную вещицу из стекла и серебра, и поставил на столе между собой и Шилой Кри.

Пиратка наблюдала за ним с веселым любопытством и кивком позволила продолжать.

Следом из мешочка возникла бутылка фейского вина — она одна была слишком велика, чтобы поместиться в нем, не говоря уже о довольно объемистых бокалах.

— Что еще есть в твоем волшебном мешке, Морик Бродяга? — с подозрением поинтересовалась Шила. — Беллани знает об этой штуке?

— А какое это имеет к ней отношение, моя дорогая, прекрасная Шила? — спросил Морик, щедрой рукой плеснув Шиле и поменьше — себе. — Я ни для кого здесь не представляю опасности. Я друг, а не враг.

Шила усмехнулась и так порывисто поднесла бокал к губам, что вино расплескалось и обрызгало ее веснушчатое лицо. Пиратка отхлебнула, грохнула бокал на стол и вытерла рот рукавом.

— А разве настоящий враг скажет иначе? — прямо спросила она. — Я не знаю никого, кто назвал бы себя врагом, когда его схватят.

Морик хихикнул:

— Тебе не нравится, что Беллани привела меня сюда.

— А я давала повод думать, что это не так?

— А еще тебе не нравится, что мы с ней проводим время… вместе, — совсем осмелел вор.

Шила едва заметно дрогнула, слегка подвинулась в кресле, и Морик понял, что попал в точку. Ободренный предположением, что грубость Шилы — все лишь скрываемая ревность (а самоуверенному Морику больше ничего не приходило в голову), вор поднял свой бокал в честь капитанши.

— За то, чтобы каждый из нас лучше понял, чего стоит другой, — провозгласил он, звякнув о ее бокал.

— И лучше понял желания другого, — поддержала она, широко ухмыльнувшись.

Морик тоже расплылся в улыбке, представляя себе, какие необузданные наслаждения сулит ее пламенная натура.

Однако он не понимал, на что нарывался.

Чуть позже Морик выполз из покоев Шилы, с трудом переставляя ноги. Голова трещала от сокрушительного удара левой, которым пиратка наградила его, не переставая улыбаться. Бормоча проклятия, ошеломленный такой реакцией на первые поползновения (Морик подсел к Шиле и нежно провел тыльной стороной ладони по ее румяной щеке), вор поплелся в комнату Беллани. К такому обращению со стороны дам он не привык, поэтому чародейка, рас пахнув дверь своей комнаты, увидела, что лицо ее любовника выражает крайнее негодование.

— Занимался любовью с затравленным барсуком? — весело спросила она.

— Это было бы лучше, — буркнул Морик и попытался протиснуться в комнату, но Беллани загородила проход.

Морик несколько оторопел и уверенно произнес:

— Ты же не ревнуешь.

— Похоже, ты и впрямь знаешь себе настоящую цену, раз так в этом уверен.

Морик хотел ответить, потом оскорбление до него дошло, он промолчал и развел руки.

— Ревновать тебя? — проговорила Беллани. — Это вряд ли. Я думала, ты уже уложил в постель хотя бы Джул Перец. Однако Шила… Я удивлена, мне казалось, ты не в ее вкусе, равно как и она не в твоем, — Похоже, ты права, — потирая висок, заметил Морик. Он снова двинулся вперед, и Беллани его впустила. — Думаю, тебе повезет больше, если заду маешь за ней приударить.

— Долго же до тебя доходило, — хмыкнула чародейка, притворяя дверь.

Морик рухнул на покрытую мехами постель и поглядел на усмехающуюся женщину.

— А предупредить разве трудно? — спросил он. — Что бы тебе сделалось?

— Что? Поступиться такой забавой?

— Ты не много пропустила, — сказал Морик и раскрыл объятия.

— Что тебе помассировать? — спросила она, не двигаясь с места. — Ушиб или гордость?

Морик подумал секунду и ответил: — И то и другое. Чародейка, улыбаясь, приблизилась.

— Предупреждаю в последний раз, — промолвила она, скользнув к нему. — Спутаешься с Шилой Кри — она тебя убьет. Если повезет, конечно. А если нет, то скажет Чогоругге, что у тебя на нее виды.

— На эту махину? — с ужасом уточнил Морик.

— Именно. И если тебя не убьет соитие, то прикончит Блуг.

Беллани придвинулась поближе, норовя его поцеловать, но вор отвернулся — желание вдруг испари лось.

— Чогоругга, — вымолвил он, и у него мурашки побежали по спине.