Подобный вывод подтверждается анализом всех предшествующих изменений во взглядах Маркса и Энгельса на процесс развития будущего общества. Этот анализ показывает, что уже в «Экономическо-философских рукописях» Маркса в зародыше намечается различение двух фаз будущего коммунистического общества, что в «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс закладывают необходимые теоретические основы различения трех стадий его становления (переходный период и две фазы коммунизма), что в «Принципах коммунизма» Энгельс подходит к различению социализма и коммунизма как двух последовательных стадий эволюции такого общества. Как известно, догадки относительно двух фаз развития будущего общества высказывались еще и предшественниками научного коммунизма.
Таким образом, одним из наиболее важных теоретических достижений Маркса и Энгельса в период после революции 1848 – 1849 гг. явилась разработка концепции о фазах предстоящего революционного процесса, о фазах становления будущего коммунистического общества.
Создание общей теории революции, исследование стадиального характера революционного процесса способствовали тому, что Маркс и Энгельс пришли к ряду конкретных теоретических выводов. Эти выводы содержатся в их трудах 1850 – 1852 гг. Так, в марте 1850 г. в работе Маркса «Классовая борьба во Франции» впервые появляется термин «диктатура пролетариата», наиболее адекватным образом выражающий основную идею политического учения марксизма[183]. Одновременно в той же третьей главе «Классовой борьбы» употребляется формула, выражающая основное экономическое требование коммунистов: обобществление средств производства. Энгельс обращает на это внимание в своем введении к работе Маркса, написанном в 1895 г.: «Совсем особое значение придает этой работе то обстоятельство, что в ней впервые дана формула, в которой рабочие партии всех стран мира единогласно кратко резюмируют свое требование экономического преобразования: присвоение средств производства обществом… Таким образом, здесь впервые сформулировано положение, которым современный рабочий социализм резко отличается как от всех разновидностей феодального, буржуазного, мелкобуржуазного и т.д. социализма, так и от туманной „общности имущества“, выдвигавшейся утопическим и стихийным рабочим коммунизмом»[184].
Не уничтожение частной собственности вообще, не просто общая или общественная собственность, а уничтожение частной собственности на средства производства – вот главное экономическое требование коммунистической партии в его научно точном выражении. В таком духе Маркс и Энгельс конкретизировали коммунистическое требование уничтожения частной собственности по сути дела уже в «Немецкой идеологии». Теперь в «Классовой борьбе» Маркс уточняет его как по существу, так и по форме. В период после Парижской Коммуны требование обобществления средств производства станет одним из главных пунктов в программах формирующихся социалистических рабочих партий.
Процесс обобществления частной собственности, как и весь революционный процесс, тоже должен пройти различные стадии. Развитие этой мысли находит отражение в статье Энгельса «Английский билль о десятичасовом рабочем дне», написанной в марте 1850 г.: «Первым результатом пролетарской революции в Англии будет централизация крупной промышленности в руках государства, т.е. господствующего пролетариата…»[185]. Энгельс прямо опирается здесь на известное положение «Манифеста Коммунистической партии»[186], но теперь он конкретизирует это положение. Да, шаг за шагом пролетариат должен будет централизовать все средства производства, однако первым результатом пролетарской революции явится централизация крупной промышленности в руках государства. И это по той простой причине, что именно в крупной промышленности производство приобретает уже общественный характер и стало несовместимым с частной собственностью.
Закономерный и стадиальный характер революционного процесса обусловливает и объективные задачи пролетариата в революции. Еще в предреволюционное время Маркс и Энгельс пришли к выводу, что Германия находится накануне буржуазной революции, но немецкая буржуазная революция может быть лишь непосредственным прологом пролетарской революции[187]. Отсюда вытекала специфическая тактика сочетания борьбы за демократию с борьбой за коммунистическое преобразование общества. Поэтому Маркс и Энгельс, как представители революционного пролетариата, выступили в период 1848 – 1849 гг. на крайнем левом фланге демократического движения. Опыт 1848 – 1849 гг. показал, однако, что немецкая буржуазия не способна сыграть руководящую роль в буржуазно-демократической революции. В новых исторических условиях такую роль должен взять на себя пролетариат. Объективно ближайшей стадией революционного процесса могла быть только буржуазно-демократическая революция. Пролетариату предстояло сыграть в ней решающую роль, но он еще не мог непосредственно осуществить свою, пролетарскую революцию.
Летом и осенью 1850 г. идейная борьба в Союзе коммунистов по вопросу о характере будущей революции резко обострилась. Позиции борющихся сторон наиболее ясно выявились на драматическом заседании ЦК 15 сентября, на котором произошел раскол. В противоположность известной точке зрения Маркса Шаппер в своем выступлении утверждал, что уже во время ближайшей революции в Германии пролетариат должен прийти к власти. Отвечая ему, Маркс сказал: «Пролетариат, если бы он пришел к власти, проводил бы не непосредственно пролетарские, а мелкобуржуазные меры»[188]. Ибо объективное содержание ближайшего этапа революции будет состоять в борьбе за демократическую республику.
Новая историческая обстановка – необходимость буржуазно-демократической революции в условиях развитого антагонизма между пролетариатом и буржуазией – порождала своеобразную ситуацию. В принципе не была исключена возможность прихода к власти представителей того класса, который должен был играть решающую роль уже на ближайшем этапе революционного процесса, но в силу объективных обстоятельств, придя к власти, еще не мог осуществлять собственную, специфическую программу.
Позднее, размышляя о возможных перспективах революции в сравнительно отсталой Германии, Энгельс с поразительной проницательностью предвидит вероятные трудности, с которыми может столкнуться революционное движение в подобных условиях: «Мне думается, – пишет он 12 апреля 1853 г. И. Вейдемейеру, – что в одно прекрасное утро наша партия вследствие беспомощности и вялости всех остальных партий вынуждена будет стать у власти, чтобы в конце концов проводить все же такие вещи, которые отвечают непосредственно не нашим интересам, а интересам общереволюционным и специфически мелкобуржуазным; в таком случае под давлением пролетарских масс, связанные своими собственными, в известной мере ложно истолкованными и выдвинутыми в порыве партийной борьбы печатными заявлениями и планами, мы будем вынуждены производить коммунистические опыты и делать скачки, о которых мы сами отлично знаем, насколько они несвоевременны и т.д.»[189].
Обострение борьбы в Союзе коммунистов в 1850 г. настоятельно требовало выяснения социально-экономических основ революционного процесса, более глубокого познания причин, породивших движение 1848 – 1849 гг., и причин поражения революции, а равно научного предвидения тех условий, при которых станет возможным новый революционный подъем.
Опираясь на материалистическое понимание истории, Маркс и Энгельс прежде всего исследуют классовую борьбу во Франции и Германии как действительное содержание революции. За всеми ее решающими событиями, за политическими и идеологическими битвами они вскрывают борьбу классов или их фракций. Они применяют историко-материалистический метод, который Маркс предельно точно определил как «метод сведения к „классам“»[190]. Результатом всего этого явилось не только обобщение опыта революции, но и всестороннее развитие марксистской теории классов и классовой борьбы. 5 марта 1852 г., когда работа над книгой «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» вступила в завершающую стадию, Маркс в письме к И. Вейдемейеру следующим образом резюмировал сущность своих достижений в данной области: «Что касается меня, то мне не принадлежит ни та заслуга, что я открыл существование классов в современном обществе, ни та, что я открыл их борьбу между собой. Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы классов, а буржуазные экономисты – экономическую анатомию классов. То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства, 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов»[191].
