Заткнутый вампир вздохнул, попробовал подобрать слюну, что стекала на брюки эльфа из его ротика, но проведя языком к углу губ, понял, что его идея провалилась так и не начавшись. А все дело в том, что член был заглочен больше чем наполовину и занимал весь его рот, мешая дышать, но не слушать.
- Мчимся дальше? Практик-некромант-целитель. Да, именно в такой последовательности. Ну, я думаю тут мало что можно сказать, все и так ясно. Практик идет сражаться, некромант выманивает трупами, обычно домашних животных, а целитель потом собирает их по кусочкам. И они очень хорошо уживаются кстати. Некромант-целитель. Ну, тут в основном некроманты-лабораторники, те, кто выводит новых тварей. Иногда их сильно треплют их же опыты и они обращаются за помощью к другу-целителю. Травник-травник-практик. О... Это отдельная тема. Запомните, если в одном саду соберутся два травника, бегите куда глаза глядят. Иначе вы будете сьедены их экспериментами с природой. Ну, а убивать это все будет практик, которого потом будут отпаивать успокоительным двое травников, обсуждая, почему на них напали их цветочки. А природа не любит, когда вмешиваются в ее создание. А теперь одиночки. Никогда не было случая, чтобы палач был в паре. Так, ну что снова за шум-то?
Сидящий на полу человек скосил в сторону глаза и понял, что лучше бы он этого не делал. За рыжей копной волос невозможно было разглядеть лица, но уткнутость этого самого лица в пах эльфа не давала простора воображению, особенно если учесть то, что этот кто-то еще умудрялся шепотом материться, колдовать и скошенными глазами наблюдать, как перо при помощи телекинеза записывает лекцию. Человек же записать ее не мог, но так как на потоке мало рыжих, то потом можно будет попробовать его найти и попросить лекцию. Вдруг получится. А матерится он классно, с заткнутым-то ртом.
- Палач - это псих. Они все помешаны на правде. Кроме правды их волнует только их собственное я. Они готовы осесть и стать городскими палачами, но только со своей парой. А паре не светит ничего хорошего. Одно неправильное слово, один неверный взгляд - и он приговорен к смерти. Если на вас обратил свой взгляд палач, бегите от него, не давайте ему сделать вас своей собственностью. Не стоит это того. И наконец, еще один изгой общества - это сотворенный ведьмак. Их слишком мало, в них есть все, кроме целительства, если этот дар не был у сотворенного от рождения. Они совмещают в себе силу и ловкость, боль и унижение, знание и познание. Они сами себе лекари и травники. Они сами варят зелья и собирают сено. Они сами могут поднять умершего и убить пришлого из-за грани. Они носители правосудия. Но правосудие у них свое. Кто как думает, у того такое и правосудие. Один убьет разбойника, что грабит караван, а другой сам даст ему денег, чтоб дети того же самого разбойника не голодали. Но его отчужденность напускная. Если палач может издеваться над своей идеей, то ведьмак не против компании, вот только с ним никто не будет связываться. Все боятся слишком сильного и мощного сознания. Кстати, сегодня ковен магов издал указ об открытии школы для ведьмаков. В вашем потоке будут выпушены последние ведьмаки нашей школы. Дальше всех детей предназначения заберут в школу сразу же после определения их судеб. Все, можете расходится, ну а вы, господин эльф, можете наконец кончить.
Маг испарился, помощник забрал его папку, а по аудитории поплыл шум. Эльф кончил тут же и бурно, его неудовлетворенность своим испачканным костюмом была так велика, что он не посмотрев даже, кто его удовлетворял, испарился к себе. Студенты постепенно поднимались с мест и, только когда аудитория опустела, из под стола вылез вампир. Он вытер свой рот и, ругая Соэлена на все лады, магией привел себя в порядок. Марик был очень расстроен, что его идея фикс не оценила его трудов. Подобрав исписанные листы, он так же, как и эльф, отправился в свою комнату, только если эльф испарился с запахом озона, то Марик растворился туманом. Уже в своей комнате Марик понял, Соэлен меркнет перед красотой того человека. По крайней мере внутренняя красота у того больше, а значит и любить он сможет так же сильно, как вампир полюбит этого человека со странным именем Слен.
Две лекции проходили в начале первого курса и в данный момент являются общими воспоминаниями Марика, Слена и Соэлена.
Часть 17
Открыть глаза и взглянуть в небо. А оно посмотрит на тебя миллиардами звезд. Все, что было или не было, сгорело. Понимаешь это, когда через силу поднимаешь руку и прикладываешь ее к груди. Чуть левее середины. Там, где должно биться сердце. Затаив дыхание и размышляя, почему тебе так холодно душной ночью, прислушиваешься. Но ладонь не чувствует ритма. Нет стука сердца. Но что это? Кажется, был один "тук". Точно. Через минуту он снова повторился. И только когда рука соскальзывает с груди, приходит боль. Тело выгибает, ломает и горит. Одновременно и холодно и жарко. В ногу ведьмака вгрызся зверь. Это был матерый волкодлак*, не знающий, что такое сострадание, не знающий угрызений совести и борющийся с одним врагом: голодом. Именно про него многие говорят: ненасытная тварь; жрет все что движется; не пропустит и трупа...
Человек пересиливает себя и поворачивает голову, обозревая поляну. Белый волк растерзал троих, правильно, волкодлаки ходят стаей по семь особей. Значит, еще четыре. Преодолевая боль и шум в ушах, из-за которого ничего не слышно, человек пытается произнести заклинание. С первого раза не выходит. Тварь, что рвет его ногу, уже добралась до мяса сквозь сапог, но тот пока еще держится, причиняя боль, но и защищая. Еще две попытки не приносят никакого эффекта, все время сбивается такт и ритм. Но вот появились еще три, и они более умные, чем тот, что все пытается сгрызть сапог. Двое несутся к открытому горлу человека, а третий прыгает на незащищенную спину волка. Ужас, сковавший мозг, отступил. Сырая сила выплеснулась волной, наводясь на врага. Две кучки пепла лежали недалеко от человека, еще одна на его ногах, а четвертая покрывала тонким слоем окровавленного, когда-то белого, полуслепого волка. Яд уже вошел в организм человека. Волку не страшно, он не поддается ядам, а у человека организм слишком ослаблен после посвящений. Это понимают они оба. И волк идет к нему. Идет прощаться.
- Барсик, ты был всегда рядом со мной. Ты моя защита. Я хочу тебе сделать последний подарок.
Губы еле шевелятся, голос тих, но тверд. Тяжелая рука ложится на лобастую голову, закрывает белый глаз. Легкое и быстрое заклинание слетает с губ. Теперь у зверя оба глаза видят. Правда, один стал зеленым, а второй серым. Уже на грани жизни и смерти приходит галлюцинация. Кажется, что волк превратился в высокого нагого воина.
- Ты не умрешь. Я не дам тебе, слышишь, друг? Ты будешь жить!
Нагой беловолосый воин, чье тело покрыто шрамами как картина лучшей вышивальщицы стежками, чья походка спокойна и мягка как первый снег на пушистых лапах елей, чьи руки сильны как ураганный ветер, а гордость не знает границ. Воин, что не склонил голову ни перед одним королем. Воин, что дрался в ипостаси волка не на жизнь, а на смерть за свою деревню, в которой он был признан старостой и которого там все уважали. Воин, что выиграл тот бой и ушел. Ушел, потому что ценой выигрыша стали полуслепота и невозможность вернуться в свое человеческое тело. А запертый в звериной или человеческой оболочке оборотень как известно свихнется. Рано или поздно. Он будет убивать. Вайлис не имел права подвергать такой опасности свой народ, своих друзей, свою жену и маленького сынишку. Он ушел. Потрепанный и почти мертвый. Он смог прыгнуть в реку и с ее бурным течением уплыть очень далеко. Когда он открыл глаза, то обнаружил себя в доме, где за ним ухаживал мальчишка. Много он тогда мог нафантазировать, но парень как будто сдерживал его. Он не давал безумию захватить над ним власть. Вайлис был всегда рядом с человеком. Он начал уже считать его своим братом. Уже начал мечтать, как будут они вместе ходить с караванами в охране, как встретят прекрасную дочку купца из далекой страны. Как у Слена появится семья и как сам волк будет в няньках у младенцев. Будет носить их люльку в пасти и качать, когда кричат. Но все это рухнуло, стоило прийти в дом к Слену тому магу. Он долго смотрел на него, а потом начал вербовать в школу. И Слен, не долго думая, согласился. Именно тогда начались все беды. Но все, что пройдено, перекрывала сегодняшняя. Вейлис помнил, как Слен плакал в его шкуру и причитал об эльфе, плакал и молился о его внимании, а потом как радовался, обнимая друга, вниманию эльфа. Но сегодня плакать должен эльф. Единственное, на что хватило сил, это сложное и трудное, но не энергоемкое заклинание выжигания чувств. После его применения выжигается определенное чувство, но так, что навсегда. Когда-то его придумали для короля вампиров. Тот был слишком добр. После того, как выжгли у него доброту мир, захлебнулся в крови. Именно поэтому это заклинание было запрещено, но больше оборотень в шкуре волка и с оборванным каналом принятия силы** сделать ничего не мог. Нападение волкодлаков было неожиданным, и Вейлис уже готовился к смерти, как человек вновь спас ему жизнь. Он дал ему возможность видеть потерянным глазом, просто сменив его глаза на свои. И наконец вернувшись в человеческую форму, оборотень не стал скакать от радости, он решил вернуть долг сполна, вылечив друга настолько, насколько мог.
