Юноша замолчал, и это молчание все сказало за него. Судя по всему, жизнь Екатерины Андреевны действительно находилась в опасности.

Павел обнял Дарью и, словно в поисках утешения, зарылся лицом в ее волосы. Они молчали, но девушка чувствовала, что ей предстоит услышать еще кое-что.

– Дарья, – сказал он, – моя мать желает тебя видеть.

Молодые люди прибыли в поместье, и Лизавета Карповна, встретив их, немедленно проводила в покои барыни.

В комнате Екатерины Андреевны было угрожающе тихо, окна наглухо закрыты и зашторены, преграждая путь дневному свету. Лишь единственная свеча в медном подсвечнике освещала внутреннее убранство. В кровати с балдахином недвижно лежала барыня. Она была очень бледна. «Мрачная картина», – подумала Дарья и в то же мгновение почувствовала острое желание вырваться на свежий воздух, туда, где жизнь бьет ключом.

– Матушка спит, – вполголоса произнес Павел.

– Сын? – откликнулась Екатерина Андреевна на его голос.

Услышав ее слабый, но по-прежнему властный голос, Дарья невольно вздрогнула.

– Да, матушка, я здесь, – Павел присел на краешек кровати и взял руку матери в свою ладонь.

– А… Дочь Педро… Она…

– Да, матушка, Дарья здесь.

Усилием воли девушка заставила себя подойти к кровати и взглянуть в лицо барыни. Глаза больной смотрели на нее без всякого выражения, словно пред ней была пустая стена.

– Оставь нас… сын.

Павел безропотно поднялся.

– Я буду ждать тебя в гостиной, – шепнул он Дарье и вышел, оставив ее наедине с умирающей.

Когда дверь за ним закрылась, на Дарью навалилась тягостная атмосфера темной комнаты, в которой затаилась болезнь, одержавшая победу над барыней.

Дарье стало жутко. Она подошла к окну, чтобы раздвинуть шторы и впустить в комнату хоть немного дневного света, но барыня коротко приказала:

– Не смей!

– Дневной свет будет полезен вам, Екатерина Андреевна.

– Мне не нужен дневной свет.

– Но свеча скоро догорит.

– Тебе страшно? Чего ты боишься? Ты же видишь, я не в силах подняться с постели.

Дарья промолчала.

– Подойди.

– Вы хотели меня видеть?

– Мой сын, – барыня прикрыла глаза, – сильно огорчил меня…

– Он очень переживает за вас, Екатерина Андреевна.

– Павел должен был жениться на Елене, – продолжала хозяйка дома, – но попался в твои сети. Ты околдовала его, и он сам не понимает, что делает.

– Ваш сын – взрослый человек. Позвольте ему самому выбирать свое будущее.

– Ах вот как ты заговорила! Да, теперь ты его невеста, а когда была обычной служанкой, то и рта не смела раскрыть.

Екатерина Андреевна закашлялась и потребовала воды. Дарья взяла с прикроватного столика стеклянный графин, наполнила стакан водой и помогла больной сделать несколько глотков.

– Ты красива, – сказала барыня, откинувшись на подушки и пристально взглянув на гостью. – Прекрасные волосы, милые черты, великолепная фигура… как у Анны, твоей матери.

Упоминание о ней укололо Дарью.

– Вы убили ее, – горячо выпалила Дарья, чувствуя, как в душе закипает ярость.

Но Екатерина Андреевна словно и не слышала слов девушки.

– Тришкина была выскочкой. Она охмурила моего Педро. Как я любила его!

– Анна Тришкина была моей матерью! – воскликнула девушка, не в силах сдерживать свои чувства.

– Мне нужен был только Педро… – барыня устало склонила голову

– Зачем вы хотели видеть меня?

Больная открыла глаза и некоторое время смотрела на девушку, словно изучая.

– Хотела спросить, чем ты завлекла моего сына? Чем?

– Вы бредите, Екатерина Андреевна!

Дарья взяла себя в руки и попыталась успокоиться. Проявить хоть малую долю снисхождения было необходимо, все же перед ней мать Павла, которая, вероятно, доживает свои последние дни.

– Хочу рассказать тебе историю своей жизни. – Неожиданно сказала барыня. – Я не знала ни горя, ни страданий до того самого момента, пока не появился Педро. Красивый, загорелый мужчина… Он появился – и я потеряла покой. Но он не любил меня. Любил лишь свою Анну, какую-то горничную! Я так страдала, я унижалась перед этим конюхом, только бы он заметил меня. Унижалась перед конюхом! Я, его госпожа! Смешно! Какой позор! – барыня скорбно усмехнулась, но потом ее лицо стало серьезным и она печально процедила: – Скоро, очень скоро, я отправлюсь к нему. Но, боюсь, и там, для меня не найдется места возле него. Оно занято. Горничной.

– Прекратите, Екатерина Андреевна! – возмутилась Дарья, видя, как барыня убивает себя своей собственной одержимостью.

– Ты счастлива. Тебя любит тот, кого любишь ты. А я несчастна. Я любила – и меня отвергли.

Воздух в комнате словно накалился. Дарья почувствовала, что начинает задыхаться.

– Разрешите мне уйти, Екатерина Андреевна!

– Да, непременно. Но сначала я хочу открыть тебе один секрет. – Она выдержала короткую паузу и продолжила: – Я приняла дозу яда: разбавила его в горячем молоке и выпила. Именно так умерла твоя мать, Анна Тришкина. Именно так умру и я, и, быть может, это сблизит меня с Педро.

С этими словами барыня натянуто улыбнулась и закрыла глаза. Ее рука поднялась, словно для того, чтобы перекреститься, но не прошло и секунды, как она безжизненно свесилась с кровати.

Дарья, как ошпаренная, выскочила в коридор. Как она могла говорить такие кощунственные слова: «Я умру как Анна Тришкина, и, быть может, это сблизит меня с Педро»! Гнев и жалость разрывали сердце девушки на части. Ноги сами привели ее на кухню. Увидев кухарку Марфу, девушка бросилась к ней и заключила в объятия. Слезы текли по ее щекам оттого, что соскучилась, и оттого, что не могла в себе сдерживать горькие чувства от встречи с барыней. Марфа также до слез обрадовалась, увидев Дарью.

Она усадила девушку за стол и первым делом поинтересовалась:

– Мы тут слыхали, что ты теперь невеста Павла Ивановича?

Дарья без утайки рассказала ей о причинах побега и о том, что случилось после. Кухарка ахала и качала головой, а когда Дарья закончила свой рассказ, обняла ее и вздохнула:

– Ах, милая моя Дарьенька, сколько же тебе пришлось вынести!

– Да, но ведь все закончилось хорошо.

– И я благодарю Бога за это. Однако зачем же ты понадобилась Екатерине Андреевне? Я знаю, ты приехала по ее приказанию. Ты уже была у нее?

– Да, – нахмурилась Дарья. – Екатерина Андреевна хотела выразить мне свое сожаление по поводу нашей женитьбы с ее сыном.

– Да, богатым родителям такое развитие событий часто бывает не по душе. Екатерина Андреевна так неожиданно заболела. Мы все в недоумении: еще вчера она была в добром здравии, а сегодня уже говорят, будто она готова отдать Богу душу. – Марфа склонилась к девушке и шепотом спросила: – Как она выглядела?

– Мне бы не хотелось говорить об этом, Марфа.

– Да, милая, смерть – штука неприятная. В самом деле, не будем об этом говорить.

Дарья ответила едва заметным кивком головы и тем самым поставила точку в разговоре на тему болезни барыни.

Через минуту в кухне появилась Лизавета Карповна и, не глядя в сторону Дарьи, сообщила, что ее ждут в гостиной.

– Я провожу… вас, – холодно сказала она.

– Спасибо, Лизавета Карповна, – так же холодно заявила Дарья. – Меня проводит Марфа.

От возмущения у экономки вытянулось лицо, однако возразить девушке она не решилась. Дарья невозмутимо прошла мимо, поднялась по лестнице и исчезла за дверью. Спустя минуту появилась и Марфа.

– Привыкаешь к роли хозяйки поместья? – посмеиваясь, спросила кухарка. – Ну да с Лизаветы Карповны уже давно пора спесь сбить!

Проводив Дарью до дверей гостиной, Марфа поспешила вернуться к делам и быстро удалилась.

Девушка вошла в гостиную. Как и в покоях барыни, здесь также царил полумрак. Вся семья Наумовых собралась вместе. Полина встретила Дарью хмурым недружелюбным взглядом, глава семейства, высокий и подтянутый, приветствовал ее искренне теплой улыбкой, Павел же поднялся навстречу и, взяв невесту за руку, усадил рядом с собой на софу. Служанка подала чай, после чего бесшумно удалилась обсуждать со всеми неожиданный взлет дочки конюха.