Этими словами царица окончила заседание, я воротилась на мой остров, а царь шмелей к своему старому дубу, где ровно через двенадцать лет ты, увлеченный добротою своего сердца, сказал роковые слова: “Поди и будь счастлив”.

Злое насекомое, укусившее тебя, в ту же минуту снова сделалось царем шмелей и стало называться господином Шмелем, царица запретила ему браться за оружие, а потому он не мог насильно ни овладеть старым царем, ни сделаться могущественным.

Но ты сам видел, Грибуль, какие средства употребил этот злой гений. Он прилетел и подкупил своим богатством жителей твоей родины. Сам же увеличил свое имущество, женившись на княжне пчел, которую вернее можно назвать княжной собирателей сокровищ. Он очень многих обогатил, и государство, по-видимому, было в цветущем состоянии, но, не преследуя бедных, он так повел свои дела, что им оставалось умирать с голоду, потому что сумел сделать богачей себялюбивыми и жестокими. Бедные от постоянных раздражений и страданий становились с каждым днем невежественнее и злее, наконец дошли до того, что в этом несчастном царстве все стали ненавидеть друг друга, даже были случаи, что многие умирали там от скуки и горя; некоторым же жизнь до того надоела, что они решались на самоубийство, хотя, судя по их богатству, им, кажется, ничего более не оставалось желать.

— Итак, Грибуль, — продолжала царица, — вот уже прошло сто лет с тех пор, как ты оставил свою родину, предположение царицы волшебниц оправдалось. Твое доброе сердце не в состоянии было вынести естественного ужаса, который вселял в тебя царь шмелей. Он захотел удержать тебя силой, но я спасла тебя от его когтей; он царствует до сих пор и все еще жив, как бессмертное существо, хотя он состарился и постоянно говорит о своем близком конце, но это он делает только для успокоения своих подданных. Родителей твоих уже более нет на свете. Из всех твоих знакомых также нет никого в живых. Богатство и злоба в этом царстве увеличиваются с каждым днем, люди дошли до того, что режут друг друга. Они обкрадывают друг друга, один разоряет другого, все друг друга ненавидят, и каждый старается убить, кого может. Пчелы, трутни и муравьи занимаются такой же гнусной работой, они точно так же вредят друг другу и пожирают своих врагов. Все это произошло оттого, что дух грабежа и скупости вытеснил из сердца духа доброты и сострадания ту великую науку, которой из всех жителей, рожденных в этом несчастном царстве, владеешь ты один.

Грибуль стал оплакивать смерть своих родителей, и, быть может, он проплакал бы долго, но царица лугов, желая, чтобы он выслушал ее со вниманием, своей волшебной улыбкой совершенно успокоила его. И он почувствовал, что как-будто проснулся от тяжелого сна, не видел больше прошедшего и думал только о будущем.

— Дорогая маменька, — сказал он, — вы говорите, что из всех моих соотечественников я один обладаю этой высокой наукой. Прежде мне всегда говорили, что я слишком глуп. Царь шмелей пробовал было учить меня. Я три года учился у него науке о цифрах и до сих пор не знаю, к чему она мне может пригодиться. Вы меня привели сюда и доставили мне сто лет такого счастья и удовольствия, о котором прежде я даже не имел понятия; здесь все только развлекали, ласкали меня и старались, чтобы я был доволен, и в самом деле, я был до того счастлив, доволен и весел, что даже и не подумал никогда ни о чем спросить, и я чувствую, что я теперь настолько же маг, насколько я и был в первый день, когда пришел сюда.

— Итак вы видите, что я или глуп, или уж очень ветренен, — право, мне даже самому за себя совестно, кажется, в продолжение ста лет я мог бы и даже должен был бы выучиться всему, что только может знать смертный, который живет среди волшебниц и духов.

— Ты напрасно обвиняешь себя, Грибуль, — сказала царица, — и ошибаешься, если думаешь, что ничему не научился. Спроси свое сердце, не владеет ли оно той превосходной тайной, о которой смертный имеет только предчувствие.

— Увы, дорогая маменька, — отвечал Грибуль, — я выучился здесь только одному — любить всем сердцем.

— Хорошо, — отвечала царица духов, — но не выучили ли тебя еще чему-нибудь мои дети?

— Они мне показали счастье быть любимым, счастье, о котором я всегда мечтал, но которым до прихода сюда ни разу не наслаждался.

— Это так, — сказала царица, — что же хочешь ты знать еще прекраснее и вернее этого? Ты знаешь то, о чем не знают умники твоей родины, то, что они уже совершенно позабыли и даже не подозревают, что оно существует. Грибуль, ты маг и добрый дух, ты обладаешь наукой и умом больше, чем все ученые в царстве шмелей.

— Итак, — сказал Грибуль, который начинал ясно понимать самого себя и сознался, что он не так глуп, как считал себя, — вы одарили меня той самой наукой, которая вылечит жителей моей родины от злобы и страданий.

— Без всякого сомнения, — отвечала царица, — но какое тебе до них дело, мой друг? Злых тебе бояться больше незачем, здесь ты защищен от злобы царя шмелей. Пока ты живешь на моем острове, ты бессмертен, тебя не посетит никакая печаль, и ты проведешь целые века в постоянных праздниках. Забудь же людскую злобу и оставь их страдать по-прежнему. Вернемся же теперь на бал и на концерт. Для тебя я охотно продолжу их еще на день в сто лет.

Прежде, чем ответить, Грибуль спросил совета у своего сердца, и вот что пришло ему в голову: крестная маменька, по всей вероятности, говорит это только для того, чтобы испытать меня, если я приму ее предложение, она не будет более уважать меня, да и я сам потеряю к себе всякое уважение. И он бросился на шею своей крестной матери и сказал:

— Улыбнитесь же мне вашей прекрасной улыбкой, дорогая маменька, чтобы я не умер от печали, расставаясь с вами, потому что я должен оставить вас. Хотя в настоящее время у меня нет ни родины, ни родителей, ни друзей, но я чувствую, что как сын этой земли я ей обязан служить. Так как теперь я один обладаю самой лучшей тайной на свете, то и должен поделиться ею с бедными людьми, ненавидящими друг друга, которые вполне достойны сожаления. Хотя по вашей доброте я и буду здесь счастлив, как все ваши духи, но я все же простой смертный и потому хочу сообщить вашу науку другим смертным. Вы научили меня любить, и я чувствую, что люблю этих злых людей, хотя, быть может, они будут меня ненавидеть, — прошу вас, отпустите меня к ним.

Царица поцеловала Грибуля, но, несмотря на все желание, она не в силах была улыбнуться.

— Иди, сын мой, — сказала она, — сердце разрывается на части при расставании с тобой, но теперь я люблю тебя еще больше, потому что ты понял свою обязанность и моя наука принесла плоды твоей душе. Я не даю тебе ни талисмана, ни жезла для охранения от нападения злых шмелей, потому что в книге судеб сказано, что каждый смертный, посвящающий себя какому-либо делу, должен жертвовать всем и даже жизнью. Я только помогу тебе сделать людей несколько лучше, для этого позволю тебе нарвать столько цветов на моих лугах, сколько захочешь взять с собой, и всякий раз, когда ты дашь понюхать даже самый маленький из них смертному, он смягчится и будет сговорчивее; остальное же зависит от твоего ума. Что же касается царя шмелей и всей его родни, они давно бы уже испарились, если бы это зависело от цветов, потому что с сотворения мира они питаются самыми лучшими их соками, но это не имело никакого влияния на их жадность и зверский, жестокий характер. Остерегайся насколько возможно этих мучителей, я постараюсь помочь тебе, но я не скрываю от тебя, что это будет ужасная и очень опасная борьба, а выхода из нее я не знаю.

Грибуль, вздыхая и со слезами на глазах, пошел рвать себе большой букет цветов. Все жители счастливого острова исчезли. Праздник кончился и только всякий раз, когда Грибуль нагибался за цветком, он слышал тоненький грустный голосок, который говорил:

— Бери, бери, милый Грибуль, бери мои листья, ветви и цветы, если они могут принести тебе какую-нибудь пользу, только вернись поскорее к нам.

У Грибуля было очень тяжело на сердце, ему хотелось бы перецеловать каждую травку, каждый цветочек и каждое дерево на всем острове, но наконец он пошел к берегу, крестная мать уже ожидала его. Она держала в руках розу, от которой оторвала один лепесток, бросила его в воду и сказала Грибулю: