— Не беспокойтесь, лорд Мельбурн, — улыбнулась она, шагая в тумане, который окутывал всю прилегавшую к дворцу территорию. — Даже если так и есть, я не поверю, что это относится к Альберту. Только не мой Альберт.
— А-а, — сказал премьер-министр, закладывая руки за спину, — он и впрямь полностью завладел Вашим сердцем, не так ли?
— Вы полагали, что может быть иначе? Что я могла бы вступить в брак по расчету?
— Наверное, нет, — пробормотал он, — зная Ваше Величество так, как знаю я.
— Так же и Альберт, — напомнила ему королева. — Это мужчина, который определенно во всем придерживается собственного мнения.
— Я не могу выразить, насколько приятно мне это слышать, сударыня.
— Он мне объяснил некоторые свои идеи насчет реформ.
— А-а.
Повисло молчание. Они шагали рядом, и она ощущала, что от лорда Мельбурна исходит какое-то беспокойство. Он и Лезен, ее верные друзья, бесспорно, имели основания для недоверия к Саксен-Кобургам, хотя, наверное, по разным причинам: Лезен заботили, по всей видимости (хотя с полной уверенностью сказать было нельзя), не столько практические или государственные соображения, сколько опасения, что новые привязанности молодой королевы оттеснят ее саму на второй план. Премьер-министр занимал иную позицию: в недели, предшествовавшие визиту, он не только сокрушался о гигиенических привычках немцев, но позволял себе замечания и о династии. «Кобурги не пользуются популярностью за границей», — предостерегающе сказал он ей.
Но и теперь, в это прохладное октябрьское утро, она все еще чувствовала его внутреннее сопротивление. Да он и не был как-то особенно скрытен, когда дело доходило до высказывания имевшихся у него соображений. Будь это кто-то другой, она бы уже давно рассталась с ним, сделав надлежащий выговор за дерзкие замечания. Но это был Лорд М. Дорогой Лорд М. Она многим обязана ему. До сих пор.
— Сударыня, — заговорил он, — касательно немцев мне преподнесли новую сплетню. Говорят, наши тевтонские кузены, будучи на водах, пользовались несколько непозволительными методами: они занимали место в очереди к процедурам, кладя полотенца на стулья, а сами отправлялись завтракать. Впрочем, современные немцы, о которых я толкую, конечно, не чета предкам Вашего Величества.
— Давайте, давайте, лорд Мельбурн, вряд ли вы ждете от меня, будто я поверю этим заморским наветам.
— Я опасаюсь, что это правда, сударыня.
И они оба расхохотались.
— Однако перейдем к вещам более серьезным, сударыня. Не думали ли Вы о том, что принц будет солидарен с Вашей матерью в тех или иных вопросах, и тогда перед Вами неизбежно встанет опасность уступить бразды правления нашему другу, сэру Джону Конрою?
— Если принц окажется на стороне моей матери и ее советника, то он и в буквальном смысле слова окажется на их стороне, разделив апартаменты сэра Джона, — засмеялась она.
— Вот, я снова допустил ошибку, недооценив решительности Вашего Величества.
— Вы и впредь будете их допускать, лорд Мельбурн, если не прекратите думать, что я могу поставить свои сердечные дела выше моего долга по отношению к собственной стране.
— Даже если страна не одобрит такой союз?
— По какой такой причине?
Он развел руками. «Принц Альберт, при всем, несомненно, прекрасном своем характере, все-таки… иностранец, сударыня».
Она вздохнула. «О, Лорд М, это поистине вас недостойно. Альберт исключительно приятный и благородный человек, и это не зависит от его национальности. Я абсолютно уверена, что люди это увидят».
— Увы, мы не можем познакомить его с каждым из них, сударыня.
— Они научатся его любить, — сказала она.
— Может быть. Тем не менее, предлагая им сделать это, Вы устраиваете им испытание, — мрачно заключил он.
— И это испытание, я уверена, они выдержат с честью.
— А если нет?
— Думаете, тогда нас ждет революция, лорд Мельбурн?
— Память о том, что случилось во Франции, еще свежа, хотя прошло уже более двух десятков лет. В Европе неспокойно, сударыня. И у нас, у себя дома, мы имеем беспорядки чартистов. Как считают многие, после Ньюпортского восстания мы были на волосок от национальной революции. Если бы то выступление оказалось успешным, кто знает, Ваше Величество, что могло бы произойти?
— Наши головы могли бы красоваться на пиках, лорд Мельбурн? — засмеялась она.
Мельбурн удивленно кашлянул. «Возможно, сударыня. Страшно и подумать. Однако факты налицо, что существуют те, кто хотел бы поставить под вопрос установленный порядок. Опасные революционеры».
— А что, если это не опасные революционеры, как вы заявляете, Лорд М, а всего лишь люди — те, кто нуждаются в переменах и их заслуживают?
— Сударыня… — с сомнением начал он.
— Лорд М, Альберт очень настойчиво говорит о реформе. Мне кажется, это именно то, что нужно людям. Следовательно, и принц Альберт — это то, что нужно людям. Вы не согласны?
— Это, сударыня, спорный вопрос.
— Вы ведь не очень высокого мнения о простых людях, разве не так, лорд Мельбурн? — зашла она с другой стороны.
— Я бы… так не сказал, сударыня, — запротестовал он.
— Вы называете их сбродом.
— Ну… они могут быть… это правда, в каком-то отношении…
— Простонародье?
Он скривился. «Возможно, раз или два от меня слышали…»
— Немытые массы, чернь, низшие классы, пролетарии, плебс? Иногда, лорд Мельбурн, меня поражает, как много у вас синонимов для тех, кто стоит ниже вас по положению. Намного больше, чем в классификации знати.
Он закашлялся. Она поняла, что эта пауза потребовалась ему, чтобы выпутаться из щекотливой ситуации.
— Возможно, это потому, что я убежден в одном — людям необходимо доверие к их королеве. А их королеве необходимо добиться этого доверия. Свадьба же с немцем — не самый надежный путь, дабы приобрести его.
— Лорд Мельбурн, мы можем совершенно запутаться из-за того, что вы все ходите вокруг да около. Если как полномочный премьер-министр и личный секретарь вы советуете мне не выходить замуж за Альберта, тогда так и скажите, и вам останется только помалкивать, пока я не приму решение.
— Прежде чем я так и сделаю, полагаю, Вам стоит кое с кем встретиться.
Глубоко втянувшись в беседу, она не заметила, как они оказались далеко за пределами того прямоугольника, где проходил маршрут ее обычной прогулки: лорд Мельбурн завел ее в глубь парковой территории. Виктория не понимала, в какой стороне находится дворец, который совершенно не было видно, и от этого у нее вдруг ослабели ноги. Единственным зданием в окружающем пейзаже был небольшой дом, перед которым они теперь и стояли. Низкий, сложенный из камня, он имел покатую крышу и тяжелую, грубо сколоченную деревянную дверь, плотно вставленную в кладку. Лорд Мельбурн громко постучал, дважды.
Изнутри послышался голос. «Мельбурн?»
— Он самый. Со мной Ее Величество королева.
— Пароль?
Мельбурн сдвинул брови, глядя на королеву, как если бы она могла знать этот пароль, на что она пожала плечами: этот немой вопрос, пристальный взгляд, вообще весь этот поворот событий внушал ей чувство крайнего дискомфорта.
Мельбурн, похоже, вспомнил.
— Пароль — снежный человек, — сказал он в дверь.
С той стороны раздался звук отодвигаемых запоров, дверь распахнулась. Мельбурн пригласил королеву войти, и она подобрала платье, перед тем как спуститься по нескольким каменным ступеням внутрь — в комнату настолько крохотную, что такой, если не считать туалетов, она никогда в своей жизни не встречала. Потолок был очень низкий. Стояли две кровати, было отгорожено место для приготовления пищи, в очаге горел огонь, из вещей в глаза бросался лишь старый ковер. Одна эта комната, похоже, и составляла все пространство дома. Что-то вроде жилища садовника, наверное? Ее приободрило присутствие лорда Мельбурна: тот закрыл за собой дверь и присоединился к ней.
В комнате находились двое. И эти двое стояли в выжидающей позе по другую сторону большого деревянного стола, занимавшего большую часть помещения. Рядом с мальчиком лет двенадцати-тринадцати стоял мужчина, по виду приходившийся ему отцом — с бородой и длинными, непослушными волосами, по которым он сейчас провел рукой, пытаясь их пригладить, впрочем, безуспешно. Мельбурн многозначительно кашлянул, и мужчина, спохватившись, низко поклонился королеве, затем потянул за ухо сына, чтобы он сделал то же самое. Виктория в ответ улыбнулась и посмотрела на Мельбурна, ожидая, когда ей представят хозяев.
