Доктор ШТАМЕР: Ваша армейская группа получала сообщения о захвате таких польских офицеров?

ФОН ЭЙХБОРН: Нет, я бы заметил, потому что сведения о числе пленных, и особенно офицеров, всегда предоставлялись мне в вечерних сводках армий, которые брали этих пленных. Это была наша обязанность получать такие сводки, и мы поэтому видели их каждый вечер.

Доктор ШТАМЕР: И вы не получали подобного сообщения?

ФОН ЭЙХБОРН: Я не видел таких сообщений ни от армии, выславшей его, и не получал от армейской группы, обязанной передавать подобные сведения в вечернем рапорте Верховному командованию армии (ОКВ).

Доктор ШТАМЕР: Могло это сообщение появиться из другого источника или быть послано в другую инстанцию?

ФОН ЭЙХБОРН: Официальный порядок отчетности в армии был очень строг, и сотрудники следили, чтобы он строго соблюдался. В любом случае, армии всегда были обязаны подавать детальные отчеты, в соответствии с предусмотренной формой, и это в особенности касалось числа военнопленных. Поэтому просто невероятно, чтобы такое число офицеров попало в руки армии и об этом не было бы сообщено надлежащим образом.

Доктор ШТАМЕР: Вы только что сказали, что Вы были в особенно тесной связи с офицерами этого полка. Вы когда либо слышали, чтобы польских военнопленных офицеров расстреляли в то или иное время в Катынском лесу при участии 537 полка при полковнике Беденке или при полковнике Аренсе?

ФОН ЭЙХБОРН: Я знал почти всех офицеров полка, поскольку сам был более года с полком, и был настолько близок с большинством из офицеров, что они сказали бы мне все, что случилось, даже чтото, не подлежащее оглашению. Поэтому просто невероятно, чтобы я не знал о таком важном деле. Сама природа того, как подобные вещи распространяются в полку, такова, что невероятно, чтобы не нашлось хотя бы одного, кто сразу же довел бы это до моего сведения.

Доктор ШТАМЕР: Действительно ли все приказы, официально отдаваемые 537 полку, были Вам известны?

ФОН ЭЙХБОРН: Приказы этому армейскому полку связи были двойными: те, которые касались только радиороты и те, которые относились к девяти телефонным ротам. Так как я был телефонным экспертом, было весьма естественным для меня готовить эти приказы и представлять их моему начальнику, генералу Оберхаузеру. Поэтому каждый выпущенный приказ был либо подготовлен мной, либо я видел его заранее.

Доктор ШТАМЕР: Существовал ли когда-либо приказ, исходящий из Вашего штаба и предписывающий расстрелять польских военнопленных?

ФОН ЭЙХБОРН: Такой приказ никогда не отдавался полку ни нашим штабом, ни какой- либо иной инстанцией. И при этом мы ни сообщения об этом не получали, ни из какого либо иного источника о подобных вещах не слышали.

Доктор ШТАМЕР: Если бы такой приказ проходил по официальным каналам, он мог бы пройти только через Вас?

ФОН ЭЙХБОРН: Такой приказ касался бы очень многих членов полка, отрывая их от непосредственных обязанностей, направленных на охрану систем связи. Поскольку мы очень нуждались в связистах, мы должны были знать, что делал почти каждый человек в полку. Просто немыслимо, чтобы какойто военнослужащий полка был оторван от своих обязанностей без нашего ведома.

Доктор ШТАМЕР: У меня больше нет вопросов, г. Председатель.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Доктор Кранцбюлер, от чьего имени Вы выступаете?

ФЛОТТЕНРИХТЕР КРАНЦБЮЛЕР: Ответчика гроссадмирала Деница, г. Председатель.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: В связи с этим преступлением против адмирала Деница никаких обвинений нет.

ФЛОТТЕНРИХТЕР КРАНЦБЮЛЕР: Г. Председатель, эксгумации и пропаганда, связанная с ними, произошли в тот период, когда гроссадмирал Дениц был Главнокомандующим Флота. Обвинение утверждает, что тогда гроссадмирал Дениц был членом правительства и участвовал во всех действиях, предпринятых правительством. Поэтому я обязан рассматривать его как участника всех действий, проистекающих из катынского случая.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Это означало бы, что нам придется услышать прения всех, кто был, так или иначе, связан с правительством. Трибунал уже указывал в отношении адмирала Раэдера, что его случай не связан с этим вопросом. Только если случай непосредственно связан с конкретным делом, адвокатам отдельных ответчиков позволено подвергнуть свидетеля перекрестному допросу в дополнение к защите, которая вызывает свидетеля. Если есть какое-нибудь предложение, которое Вы хотели бы сделать адвокатам, вызывающим свидетеля, то Вы можете сделать его им, но Вы не наделены подобным правом…

ФЛОТТЕНРИХТЕР КРАНЦБЮЛЕР: Но я спрашиваю Вашего позволения задать этому свидетелю два или три вопроса.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Если у Вас есть какие-нибудь специальные вопросы, то, чтобы задать их, Вы можете предложить их доктору Штамеру, и доктор Штамер задаст их. Доктор Кранцбюлер, если Вы хотите задать какие-нибудь вопросы, Вы можете передать их доктору Штамеру и он задаст их свидетелю.

ФЛОТТЕНРИХТЕР КРАНЦБЮЛЕР: Г. Председатель, я действительно не совсем понимаю. Буду ли я предлагать доктору Штамеру задать вопросы, или…

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Если Вы не можете сделать этого устно, Вы можете сделать это в письменной форме; и позже Вы можете сделать это. Но я действительно не думаю, что могут быть какието вопросы, которые являются настолько важными, чтобы делать это подобным образом.

ФЛОТТЕНРИХТЕР КРАНЦБЮЛЕР: Они могут также быть проведены через доктора Штамера. Я только думал, что я сэкономлю некоторое время, задавая вопросы самостоятельно.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Я сказал Вам, если Вы желаете задать какие-нибудь вопросы, Вы должны задать их через доктора Штамера.

ФЛОТТЕНРИХТЕР КРАНЦБЮЛЕР: Спасибо, г. Председатель.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Тем временем, Трибунал будет продолжать перекрестный допрос, и любые вопросы, которые Вы желаете задать, могут быть заданы во время повторного расспроса.

Обвинение желает подвергнуть свидетеля перекрестному допросу?

Г. СМИРНОВ: Свидетель, мне интересно знать точно Ваши должностные обязанности в армии. Действительно ли Вы отвечали за телетайпную связь в штабе группы армий «Центр» и действительно ли Вы были экспертом по беспроводной связи?

ФОН ЭЙХБОРН: Нет, г. Обвинитель, Вы неправы. Я был телефонным экспертом группы армий «Центр», а не радиоэкспертом.

Г. СМИРНОВ: Это в точности то, о чем я спрашиваю Вас. Перевод был, очевидно, неверным. Таким образом, Вы отвечали за телефонные коммуникации, не так ли?

ФОН ЭЙХБОРН: Да, Вы правы.

Г. СМИРНОВ: За обычные телеграммы или зашифрованные телеграммы?

ФОН ЭЙХБОРН: Задача телефонного эксперта, связанного с армейской группой, состоит в том, чтобы поддерживать в безопасности телефонные линии…

Г. СМИРНОВ: Нет, я не интересуюсь общими задачами. Я хотел бы знать, были ли они секретными зашифрованными телеграммами или обычной армейской почтой, проходящей по армейским коммуникациям, которая не была секретной.

ФОН ЭЙХБОРН: Было два вида телеграмм, открытые и секретные.

Г. СМИРНОВ: Секретные телеграммы также проходили через Вас?

ФОН ЭЙХБОРН: И те, и другие через меня.

Г. СМИРНОВ: Следовательно, все коммуникации между вермахтом, между армейскими соединениями и самыми высокими полицейскими властями также проходили через Вас; это так?

ФОН ЭЙХБОРН: Самые важные телеграммы, и особенно секретные, представлялись телефонному эксперту.

Г. СМИРНОВ: Да. Следовательно, корреспонденция между полицейскими властями и подразделениями вооруженных сил проходила через Вас, это так? Я задаю Вам этот вопрос повторно.

ФОН ЭЙХБОРН: Я должен ответить с учетом того, что сообщения не проходили через телефонного эксперта, но только самые важные секретные телетайпные дела представлялись ему не вся корреспонденция, потому что она отправлялась также и с курьерами.

Г. СМИРНОВ: Это ясно. Вы знаете, следовательно, что в сентябре и октябре 1941 года в Смоленске имелись специальные подразделения, обязанность которых в тесном сотрудничестве с армией состояла в том, чтобы выполнять так называемую чистку лагерей военнопленных и истребление военнопленных?