*

Чейн стоял на коленях и, пользуясь зрением волка, управлял его нападением на лошадей. Он сделал волка своим фамильяром, слился с его сознанием и теперь чувствовал то же, что чувствовало животное. Когда сабля дампира задела плечо волка, Чейн дернулся от боли и разорвал связь со зверем.

Однако он успел заметить врезавшийся в дерево фургон.

Уже собственными глазами Чейн увидел Вельстила – тот стоял чуть поодаль, кутался в плащ и, поджав губы, нетерпеливо прищурившись, наблюдал за каждым движением Чейна.

– Готово! – выдохнул тот. – Одна из лошадей ранена, а у фургона отлетело колесо. Никто не пострадал, но дальше они не двинутся.

Вельстил кивнул:

– Недурная работа. Сможешь ехать верхом?

– Волк ранен.

– Тебе это помешает?

Чейн все еще чувствовал боль, причиненную саблей дампира, но она стихала. Ничего не ответив, он с трудом поднялся на ноги, чтобы собрать предметы, которые использовались в ритуале, и забраться на коня. Вельстил последовал его примеру.

– Поехали, – буркнул Чейн, злой и совершенно выбившийся из сил.

Он не хотел, чтобы его труды пропали зря. Как только они обгонят дампира, Вельстилу уже не понадобится брать дело в свои руки. Винн будет в безопасности… по крайней мере пока.

– Далеко они от нас? – спросил Вельстил.

– Примерно в нескольких лигах. Я дам знать, когда мы приблизимся к их стоянке, – чтобы успеть вовремя свернуть с дороги в лес. Если будем скакать всю ночь, то к рассвету намного их обгоним.

Вельстил ударил пятками по бокам коня. Чейн одной рукой вцепился в поводья, другой ухватился за край седла и поскакал следом.

ГЛАВА 11

Лисил проснулся, когда уже давно рассвело, но чувствовал себя при этом так, будто не спал всю ночь. Он повернулся на бок под шерстяным одеялом и лишь тогда обнаружил, что рядом никого нет.

Магьер уже встала и теперь деловито осматривала отвалившееся колесо. Ее черные волосы привольно рассыпались по плечам – косу она не заплетала с той самой ночи, когда они сражались с Ворданой. Порезы на ее лице почти затянулись, и только слева у подбородка еще не сошла краснота.

Сырость этим утром раздражала Лисила больше обычного, и притворяться, как всегда, этаким бодрячком оказалось нелегко. Надо починить фургон и как можно скорее трогаться в путь. Лисил присел на корточки рядом с Магьер, посмотрел на уныло торчащий конец оси.

– Что скажешь? – осведомилась Магьер.

– Колесо цело, – ответил он. – Вот только не представляю, как нам поднять фургон, чтобы насадить колесо на ось.

К ним подошли Винн и Малец.

– Как там Толстик? – спросила Магьер.

– Поправляется, – ответила Винн. Глаза ее были сонные, и косу она тоже еще не заплела. – Мазь помогла, и он теперь даже не прихрамывает.

– Можешь что-нибудь предложить? – спросил Лисил, кивая на колесо.

Винн повела его вглубь леса, и там они после недолгих поисков нашли поваленное дерево. Лисил помог Винн притащить его к дороге. После того как Магьер саблей стесала со ствола ветки и сучья, Лисил выбрал большой прочный сук, вполне годившийся на роль рычага. Они подкатили бревно к фургону, подвели рычаг и втроем налегли на него.

Угол фургона приподнялся, но, когда Лисил попытался пристроить колесо на ось, стало ясно, что такой высоты для этого недостаточно. Несколько раз они меняли рычаги, чтобы добиться своего, но безуспешно. Ближе к полудню, усталые и разочарованные, они решили прерваться на поздний завтрак и расселись на расстеленном на земле одеяле, где были разложены галеты и яблоки.

– Если мы не сможем починить фургон, – сказала Магьер, – придется навьючить вещи на Толстика и идти пешком, вернее, по очереди ехать на Фейке.

– Нет, погоди-ка… – начал Лисил, но его перебила Винн:

– Тише вы! Слышите?

Издалека доносились звуки, очень похожие на птичий щебет. Лисил прислушался, и чем дольше он вслушивался, тем отчетливее становились эти звуки. Они сливались в мелодию, а над ней легко возносился одинокий голос, веселый и одновременно печальный.

Лисил вскочил с одеяла.

– Поют?… – недоверчиво проговорил он. Музыка доносилась с дороги, с той стороны, откуда они приехали. Прежде всего Лисил увидел небольшой домик, который тащила четверка мулов. Это был не просто крытый фургон, а именно настоящий домик со стенами и крышей. Черноволосые люди выглядывали из окошек со ставнями, сидели, свесив ноги, на крыше или же просто шли рядом с фургоном. Одежда их, изрядно потрепанная и выгоревшая, представляла собой кричащую смесь различных фасонов и оттенков.

Один из сидевших на крыше фургона бренчал на тамале – четырехструнной, с узким грифом белашкийской лютне, а мальчик, сидящий на козлах рядом с кучером, играл на скрипке. Женщина, шагающая рядом с мулами, то напевала без слов, то пела на языке, которого Лисил никогда не слышал, – впрочем, отчасти похожем на древинкский.

– Тсигане! – воскликнула Винн с обычным своим жадным любопытством. – То есть я хотела сказать, мондьялитко… как Ян и его мать из замка в Чеместуке. Наверняка это они!

Лисил порой находил манеру Винн давать определения всем и вся довольно утомительной, но сейчас его куда больше беспокоило то, что в такой глуши на них наткнулись именно эти вечные бродяги. Лисилу в свое время довелось пошарить по чужим карманам, хотя он прибегал к этому только при крайней необходимости, а не потому, что решил сделаться карманником. Кто лучше распознает вора, чем другой вор? Конечно, и такая помощь лучше, чем никакой, но не будет ли это все равно что заливать огонь из ведра, не зная, что там внутри – вода или водка?

При виде троих путников и их поврежденного фургона домик на колесах замедлил ход и остановился. Лисил вышел на середину дороги и, приняв как можно более любезный вид, приветственно вскинул руку.

– Не могли бы вы нам помочь?! – крикнул он по-белашкийски.

– Ох, не знаю, – пробормотала за его спиной Магьер. – Очень уж их тут много.

– А ты видишь, к кому еще можно обратиться за помощью? – осведомилась Винн.

Мондьялитко держались с тем же открытым дружелюбием, которым отличался Ян. В мгновение ока они * посыпались из окон и из задней двери фургона, наперебой звонко лопоча на своем языке. Мальчик со скрипкой тоже хотел спрыгнуть с козел и присоединиться к остальным, но кучер без церемоний ухватил его за штаны и вернул на место.

Мужчина, сидевший на крыше, закинул свой шамал за плечо и подошел к Лисилу поздороваться. У него были густые усы, такие пышные, что почти закрывали рот, и такие длинные, что тянулись до самых ушей, загибаясь, словно кончики крыльев. То, что он носил в качестве шляпы, было скорее желтым войлочным мешком, сдвинутым набекрень и подвязанным к голове пестро-синим шарфом.

– Я – Джованни, – сообщил он таким тоном, словно ждал, что его с ходу узнают. Затем ухмыльнулся – из-под густых усов блеснули только его нижние зубы – и обвел стремительным жестом окружавших его соплеменников. – Джованни из клана Ластианы. А у вас, я гляжу, сломался дом.

Лисил, приподняв бровь, оглянулся на поврежденный фургон. Двое мужчин уже осматривали его, третий подлез на спине под накренившееся днище.

– Мы едем в Кеонск на осенний праздник, – жизнерадостно продолжал Джованни. – Уже собрали последние кабачки и тыквы, так что народ не поленится щедро заплатить за развлечения.

– Правда? – оживилась Винн. – Магьер, не могли бы мы хоть одним глазком поглядеть на этот праздник? Домина Тилсвита это бы наверняка заинтересовало!

Лисил подавил стон, а Магьер весьма неодобрительно глянула на девушку.

– Помощь нам не помешала бы, – признался Лисил, зорко посматривая на тех мондьялитко, что бродили слишком близко от фургона и вещей. – Если вы, конечно, можете немного задержаться.

– Когда жизнь подбрасывает на твой путь приключение, – важно отвечал Джованни, – его надо встречать лицом к лицу, как мужчина, а не проноситься мимо, точно круглый дурак.

– Что-что? – переспросила Магьер.