В своей книге «Солдатский долг» маршал К.К. Рокоссовский рассказал о своих впечатлениях от разговоров со Сталиным, которые в корне противоречили созданному Хрущевым образу Сталина, как человека с дурным, капризным характером, грубо обращавшимся с окружающими. Вспоминая тяжелые дни ноября 1941 года во время боев под Москвой, Рокоссовский писал, как он был вызван для телефонного разговора с И.В.Сталиным вскоре после того, как немцы в очередной раз потеснили наши войска на истринском участке фронта. По этому поводу генерал уже имел «бурный разговор» с командующим фронтом Г.К. Жуковым. «Идя к аппарату, я представлял, под впечатлением разговора с Жуковым, какие же громы ожидают меня сейчас. Во всяком случае, я приготовился к худшему. Взял разговорную трубку и доложил о себе. В ответ услышал спокойный, ровный голос Верховного Главнокомандующего. Он спросил, какая сейчас обстановка на истринском рубеже. Докладывая об этом, я сразу же пытался сказать о намеченных мерах противодействия. Но Сталин мягко остановил, сказав, что о моих мероприятиях говорить не надо. Тем подчеркивалось доверие к командиру. В заключение разговора Сталин спросил, тяжело ли нам. Получив утвердительный ответ, он сказал, что понимает это: «Прошу продержаться еще некоторое время, мы вам поможем…» Нужно ли добавлять, что такое внимание Верховного Главнокомандующего означало очень многое для тех, кому оно уделялось. А теплый отеческий тон подбадривал, укреплял уверенность. Не говорю уже, что к утру прибыла в армию и обещанная помощь — полк «катюш», два противотанковых полка, четыре роты с противотанковыми ружьями и три батальона танков. Да еще Сталин прислал свыше 2 тысяч москвичей на пополнение».

Полностью Опровергая заявление Хрущева о том, что Сталин не терпел возражений и навязывал свою волю, не считаясь с объективными условиями, Рокоссовский приводил рассказ о разговоре И.В. Сталина с Г.К. Жуковым, свидетелем которого он стал: «Сталин поручил Жукову провести небольшую операцию, кажется, в районе станции Мга, чтобы чем-то облегчить положение ленинградцев. Жуков доказывал, что необходима крупная операция, только тогда цель будет достигнута. Сталин ответил: «Все это хорошо, товарищ Жуков, но у нас нет средств, с этим надо считаться». Жуков стоял на своем: «Иначе ничего не выйдет. Одного желания мало». Сталин не скрывал своего раздражения, но Жуков твердо стоял на своем. Наконец, Сталин сказал: «Пойдите, товарищ Жуков, подумайте, вы пока свободны». Мне понравилась прямота Георгия Константиновича. Но когда мы вышли, я сказал, что, по-моему, не следовало бы так резко разговаривать с Верховным Главнокомандующим. Жуков ответил: «У нас еще не такое бывает».

В своих воспоминаниях «Служу народу» маршал Мерецков высмеивал утверждение Хрущева о том, что Сталин разрабатывал военные операции на глобусе. К.А. Мерецков писал: «Ничего более нелепого мне никогда не приходилось читать. За время войны, бывая в Ставке и в кабинете Верховного Главнокомандующего с докладами, присутствуя на многочисленных совещаниях, я видел, как решались дела. К глобусу Й.В. Сталин тоже обращался, ибо перед ним вставали задачи и такого масштаба. Но вообще-то он всегда работал с картой и при разборе предстоящих операций порой, хотя далеко не всегда, даже «мельчил». Последнее мне казалось излишним… Но неверно упрекать его в отсутствии интереса к деталям. Даже в стратегических военных вопросах И.В. Сталин не руководствовался ориентировкой «по глобусу». Тем более смешно говорить это применительно к вопросам тактическим, а они его тоже интересовали, и немало». Следует заметить, что и Мерецков, и Рокоссовский были репрессированы и лишь накануне войны вернулись к активной работе. Однако они не пытались свалить на Сталина вину за беззакония, совершенные в отношении них, и не старались исказить правду о нем, мстя за свои злоключения.

Подробным образом рассказал о том, как осуществлялась ежедневная деятельность Верховного Главнокомандующего Сталина маршал С.М. Штеменко, работавший во время войны в Генеральном штабе. В течение суток Сталин трижды получал подробный доклад о положении на фронте, а сам давал указания для передачи на фронт. При этом Штеменко отмечал, что Сталин точно знал по фамилиям всех командующих фронтами, армий, корпусов. Знал он фамилии и многих командиров дивизий.

Эти воспоминания опровергали выдумки Хрущева о некомпетентности Сталина как военного руководителя и пагубности его руководства Красной Армией. Одновременно мемуары маршалов показывали, что в «Истории Великой Отечественной войны» и других публикациях хрущевского времени была скрыта огромная позитивная роль Сталина в руководстве действиями советских Вооруженных сил в годы войны. Особое внимание привлекла книга маршала Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления». Как известно, в 1946–1951 годах маршал был подвергнут опале при Сталине и лишь в последние месяцы жизни Сталина он вернулся к руководящим постам в Министерстве обороны. Казалось бы, он мог высказать много недоброжелательных замечаний в адрес своего непосредственного начальника по Наркомату обороны. Не скрывая разногласий со Сталиным (например, по вопросу об обороне Киева в 1941 году), Жуков приводил множество примеров, свидетельствующих о выдающемся вкладе Сталина в Победу.

Как и другие маршалы, Жуков подчеркивал высокий уровень компетентности Сталина, который он проявлял в ходе подготовки боевых операций. По словам Жукова, «идти на доклад в Ставку, к Сталину, скажем с картами, на которых были хоть какие-то «белые пятна», сообщать ему ориентировочные данные, а тем более преувеличенные данные — было невозможно. И.В. Сталин не терпел ответов наугад, требовал исчерпывающей полноты и ясности. У него было какое-то особое чутье на слабые места в докладах и документах, он тут же их обнаруживал, и строго взыскивал с виновных за нечеткую информацию. Обладая цепкой памятью, он хорошо помнил сказанное, не упускал случая резко отчитать за забытое. Поэтому штабные документы мы старались готовить со всей тщательностью, на какую только способны были в те дни».

Опровергая хрущевскую версию о сталинском своеволии в руководстве во время войны, Г.К. Жуков писал: «После смерти Сталина появилась версия о том, что он единолично принимал военно-политические решения. С этим согласиться нельзя. Выше я уже говорил, что если Верховному докладывали вопросы со знанием дела, он принимал их во внимание. И я знаю случаи, когда он отказывался от своего собственного мнения и ранее принятых решений. Так было, в частности, с началом сроков многих операций».

Давая общую оценку полководческой деятельности Сталина, Г.К. Жуков писал: «Как военного деятеля И.В. Сталина я изучил досконально, так как вместе с ним прошел всю войну… В руководстве вооруженной борьбой в целом И.В. Сталину помогали его природный ум, богатая интуиция. Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, оказать противодействие врагу, провести ту или иную крупную наступательную операцию… И.В. Сталин владел вопросами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими с полным знанием дела, хорошо разбираясь и в больших стратегических вопросах. Эти способности И.В. Сталина как Главнокомандующего особенно проявились, начиная со Сталинграда… Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим. Конечно, И.В. Сталин не вникал во всю ту сумму вопросов, над которой приходилось кропотливо работать войскам и командованию всех степеней, чтобы хорошо подготовить операцию фронта или группы фронтов. Да ему это и не обязательно было знать».

Подробные описания в воспоминаниях маршалов деятельности Сталина как Верховного Главнокомандующего, обстановки в кремлевском кабинете Сталина, стиля работы Сталина позволили советскому писателю Юрию Бондареву ввести в свой знаменитый роман «Горячий снег» сцену, в которой его герой — генерал Бессонов обсуждал со Сталиным в Кремле ход боевых действий под Сталинградом. Писатель мастерски изобразил характерные особенности сталинского стиля общения с людьми, его манеру ведения дискуссий и принятия решений. Это было первым появлением Сталина в советской художественной литературе после 1964 года.