Принципиальная готовность Петиона поддержать патриотов испанской Америки не означала автоматического предоставления помощи. Президент республики Гаити проявил известную осторожность. Письмо Боливара, написанное 2 января 1816 г., позволяет воссоздать атмосферу первой встречи с Петионом: «Только что закончился визит к президенту. Он прошел в столь добром духе, какой Вы можете себе только вообразить… Я ожидаю многого от его любви к свободе и справедливости, хотя наша беседа не вышла за рамки общих рассуждений».[104]
Осторожность Петиона вполне объяснима. Во-первых, нужно было присмотреться в Боливару. Не секрет, что среди патриотов хоть не часто, но встречались авантюристы всех мастей. Во-вторых, предстояло выяснить, сможет ли Боливар объединить вокруг себя всех патриотов в эмиграции. Крушение второй венесуэльской республики не прибавило ему славы, и некоторые открыто возлагали на него ответственность за поражение. Без авторитетного руководителя любая освободительная экспедиция заранее обречена на неудачу. Истраченные на ее подготовку средства будут брошены на ветер, а Гаити не располагала лишними деньгами. В-третьих, все дело следовало сохранить в тайне. Официально Гаити придерживалась нейтральной позиции в отношении борьбы между Испанией и ее колониями в Америке. Положение негритянской республики было не простым. Она испытывала давление со стороны испанцев, сохранивших в своих руках колонию Санто-Доминго в восточной части острова. Все Антильские острова кишели испанскими шпионами. Открытое нарушение республикой Гаити объявленного нейтралитета могло вызвать военные репрессалии со стороны Испании. Сможет ли Боливар обеспечить достаточную секретность?
В ходе многочисленных встреч и бесед с Петионом в январе 1816 года Боливару удалось завоевать доверие президента Гаити. На переговорах затрагивались самые различные темы: международная обстановка, взаимоотношения Гаити с Испанией и Францией, не желавшей признавать ее независимость, противоречия между различными частями острова и особенно вопросы военной стратегии в освободительной борьбе. Боливар изложил президенту свой план освободительной экспедиции на континент, задуманный еще на Ямайке. Из Венесуэлы и Новой Гранады поступали известия о том, что против испанских колонизаторов начинается народная война. В ответ на жестокие репрессии за оружие брались даже те, кто еще недавно, как, например, жители льянос, сохраняли верность Фердинанду VII. В глубинных и труднодоступных районах возникли пока еще разрозненные очаги герильи. Приближался новый подъем освободительной борьбы. Достаточно искры, верил Боливар, чтобы вновь возгорелось священное пламя войны за независимость. Такую искру сможет высечь небольшой, но хорошо вооруженный отряд закаленных и опытных бойцов, высадившись на континенте и нанеся несколько победных ударов по испанским колонизаторам. Боливар умел передать свой энтузиазм, свою убежденность собеседнику, и Петион поверил в возможный успех смелого предприятия, на первый взгляд казавшегося чистым безумием, — горстка смельчаков бросала вызов 15-тысячной армии Морильо.
Через три недели после первой встречи Боливар и Петион достигли согласия по всем основным вопросам. Президент Гаити выразил готовность предоставить оружие и материальные ресурсы для снаряжения освободительной экспедиции и обещал морально-политическую поддержку Боливару в нелегком деле объединения всех патриотов, находившихся в изгнании. Риск был немалый, но Петион был умным и дальновидным политиком. Он понимал, что в конечном счете судьба Гаити зависит от успеха борьбы испано-американских патриотов. В случае их поражения маленькой негритянской республике, окруженной колониальными владениями Испании и других европейских держав, будет трудно отстоять свою независимость.
Предоставление помощи Петион оговорил двумя условиями: в случае победы испано-американские патриоты должны даровать свободу рабам-неграм в Венесуэле и в других колониях, которые они освободят.[105] Боливар с радостью согласился. На Ямайке он уже осознал необходимость такого шага. Не составляло труда выполнить и второе условие: Петион просил никогда не упоминать его имени в связи с освободительной экспедицией Боливара, чтобы не нанести ущерб внешнеполитическим интересам Гаити. Только после смерти Петиона в 1818 году Боливар нарушил обет молчания и впервые в официальном заявлении воздал должное вкладу Петиона в освобождение Венесуэлы и Новой Гранады.[106]
После окончания переговоров Боливар 20 января 1816 г. возвратился в Лос-Кайос и приступил к подготовке освободительной экспедиции на континент. Городские власти не отказывают ему ни в чем. Командующий военным округом Лос-Кайос генерал Игнасе Марион 26 января 1816 г. получает распоряжение президента Гаити передать Боливару первую партию оружия (2 тыс. ружей и боеприпасы к ним) и оказывать ему содействие во всех вопросах.[107] Воодушевленный открывшимися возможностями, Боливар развивает бурную деятельность, вникает во все детали организации будущего похода. Подготовка и оснащение кораблей, оружие, амуниция и продовольствие, подбор личного состава — до всего у него доходят руки.
Большой выдержки и дипломатического искусства потребовали от Боливара сплочение всех патриотов и формирование боеспособного, дисциплинированного отряда. Приходилось преодолевать недоверие и разобщенность, порожденные предшествующими военными неудачами, болезненную игру самолюбий, честолюбивые претензии командиров различных рангов. Весть о подготовке экспедиции быстро облетела все Антильские острова, и на Гаити хлынул поток патриотов, рвавшихся в бой. В Лос-Кайос прибыли Ф. Бермудес и другие уцелевшие участники героической обороны Картахены, С. Мариньо и М. Пиар, партизанские вожаки восточных провинций Венесуэлы, корсар-француз Л. Ори, сподвижник Миранды шотландец Г. Мак-Грегор и многие другие. Среди них были и те, кто оспаривал право Боливара возглавить экспедицию.
Чтобы преодолеть недоверие некоторых патриотов, Боливар решает созвать ассамблею наиболее известных и авторитетных участников войны за независимость, собравшихся на Гаити. Ее заседания проходили в бурных дискуссиях. Боливар изложил участникам свои соображения: только единоначалие может обеспечить успех экспедиции. Часть участников (Бермудес, Ори и их сторонники) высказались против избрания Боливара главнокомандующим и предложили передать руководство походом совету из трех или пяти генералов. В этот критический момент Петион решительно поддержал Боливара. Стало известно об указании, отданном президентом Гаити генералу Игнасе Мариону, признавать в качестве полномочных представителей испано-американских патриотов только Боливара и его уполномоченного Маримона.[108] Веское слово в поддержку Боливара сказал Брион, передавший в его распоряжение свою флотилию из семи небольших, но быстроходных кораблей. Это склонило чашу весов. Под возгласы «Да здравствует Родина!», «Да здравствует Венесуэла!» Боливар был избран главнокомандующим экспедицией. До созыва в будущем представительной ассамблеи на освобожденной территории Венесуэлы он наделялся всей полнотой военной и государственной власти. Боливар назначил Мариньо своим заместителем по военным вопросам, Бриона — командующим флотом, a Cea — главным администратором.
Три месяца заняла подготовка освободительного похода. Боливар поддерживал постоянный контакт с Петионом, советуясь с ним по всем вопросам. Не доверяя почте, оба предпочитали пользоваться услугами доверенных лиц, которые курсировали между Порт-о-Пренсом и Лос-Кайосом. У Боливара роль связных выполняли генерал Пиар, французский морской офицер А. Г. Вилларет, полковник Дю Кайла и полковник П. Чипиа. Петион эту ответственную миссию доверил министру Б. Ингинаку, генералу И. Д. Мариону и своему давнему другу англичанину Р. Сазерленду. Президент Гаити неоднократно торопил Боливара с отплытием. Испанские ищейки уже пронюхали об экспедиции, и колониальные власти Венесуэлы, Кубы и Санто-Доминго направляли ему один за другим протесты с обвинениями в нарушениях нейтралитета и помощи «мятежникам».
