— Ты нужна мне, солнышко. Секс — только часть. Скажи, что ты прощаешь меня.

— Мне тоже, Рейф, не нравится, как складываются наши отношения, — призналась она. — Но у меня нет желания устраивать сцену примирения в три часа ночи. У меня завтра много пациентов и…

Он не стал ждать окончания фразы. Главное он услышал. Она готова его простить. Не важно, какие условия она ему поставит в обмен на прощение. С этим он разберется позже. А сейчас он хотел скорее обнять ее и положить конец невыносимой разлуке.

Холли даже не пыталась протестовать. Ей было так приятно снова оказаться в его объятиях! Ну что же, можно просто продолжать дружеские отношения и получать удовольствие от секса. Прошедшая неделя пошла ей на пользу. По крайней мере она перестала быть простофилей, верящей, что ложиться с мужчиной в постель и любить друг друга — это одно и то же.

Быть любовницей Рейфа Парадайса для нее вполне достаточно. Она хочет его, он хочет ее. Все просто. Почему она должна во всем искать смысл и делать себя несчастной?

Холли прогнала все мысли и поцеловала Рейфа, давая волю проснувшейся чувственности. Через минуту они уже лежали на кровати в ее спальне, целовались и ласкали друг друга так, как им хотелось каждую ночь невыносимо долгой недели.

— Я хочу тебя прямо сейчас, — торопила его Холли, сжимая твердые ягодицы мужчины. — Пусть это будет быстро.

Ей не нужна нежность, не нужны чувства. Бездумная физическая страсть. Потрясающий секс. И больше ничего!

Рейф шел навстречу всем ее требованиям.

Но потом, когда они лежали тяжело дышащие, потные, с переплетенными ногами, он погладил ее по голове, обеспокоено заглянул в глаза и пробормотал:

— Ты сегодня совсем другая.

— Рейф, я слишком устала, чтобы разговаривать, — Холли закрыла глаза. — Хочу спать.

— Вот я и говорю, что ты другая. Ты всегда прежде разговаривала со мной.

— А сейчас я хочу спать. — Глаза по‑прежнему закрыты.

— Я… Ты… — Он замолчал, изучая ее лицо, пытаясь догадаться, что происходит. — Тебе было хорошо?

— Рейф, ты исполнил свой номер на большой палец, — беззаботно бросила она.

— Холли, это было больше, чем номер, — с упреком произнес он.

— Рейф, что ты от меня хочешь? — Холли открыла глаза. — Я больше не сержусь. Мы пошли в постель. Секс был потрясающий. Чего тебе еще надо?

— Ты не сказала, что любишь меня, — выпалил он, ошеломленный сделанным открытием. Раньше она всегда говорила, что любит его. А сегодня нет. Внезапно он понял, как ему не хватает этих нежных, тихих слов.

— Рейф, — нахмурилась Холли, — видишь ли, существуют некоторые…

— Ты опять хочешь сказать, что я зануда? — быстро перебил ее Рейф. Какое ненавистное слово! — Холли, ты столько раз говорила мне, что любишь меня, а я, по‑моему, так ни разу и не сказал, что я тоже люблю тебя.

Рейф никогда не говорил этих слов ни одной женщине. Для него сказать «Я люблю тебя» было равносильным тому, чтобы дать обещание быть верным всю жизнь. И теперь, взволнованный, он не сводил глаз с Холли, не зная, чего ему ждать.

Она не вскочила с постели, не поцеловала его, не предложила купить обручальные кольца.

— Классно, — она зевнула. — Спокойной ночи, Рейф.

— Классно? — переспросил Рейф. Так могли бы ответить Кэмрин и Кэйлин. Для них все классно, за исключением того, что не классно. В его ушах все еще звучали слова Холли: «Я больше не сержусь. Мы пошли в постель. Секс был потрясающий. Чего тебе еще надо?» Если бы он сам знал ответ на этот вопрос! Пока придется довольствоваться тем, что она на него больше не сердится. Но он знал, что ему этого мало. Хотелось гораздо большего.

В голове Рейфа царил туман. Поздний час свалил и его. Так трудно выразить словами, что он имеет в виду под большим. Рейф повернулся на бок, притянул к себе Холли и крепко обнял ее.

Она спала и не сопротивлялась.

До самого отъезда в аэропорт Холли настаивала, что Рейфу нет необходимости сопровождать ее. И Рейфу пришлось искать предлог, почему он должен ехать.

В результате он заявил, что дети обрадовались путешествию, а раз так, то он не может разочаровать их.

— А кроме того, если я не поеду, ты окажешься во власти своих родственников, мечтающих как можно скорее выдать тебя замуж.

Но, по словам Холли, защитник ей не требовался.

— Жениху достаточно сказать, что у меня и без него есть с кем кувыркаться в постели, он и отстанет. А семье скажу, что мы с моим любовником довольны нашими нынешними отношениями. Так что не стоит пытаться выдать меня замуж. Я не заинтересована в браке.

Рейф вряд ли понял, почему его так встревожил ответ Холли. Ведь она всего лишь повторила то, что он сам говорил об их отношениях Флинту и Еве. Брат с сестрой не сомневались, что Холли готовит ему брачную ловушку и главный удар будет нанесен на свадьбе в Мичигане. Но у Рейфа крепло подозрение, что эта дьяволица Кэмрин ближе к истине. Услышав мнение Флинта, она засмеялась.

— Бред сивой кобылы! Холли не хочет, чтобы ты ехал на свадьбу. Тем более с такой оравой! Вся семья дружно начнет убеждать ее, что ты неподходящая кандидатура. Будто она сама этого не понимает!

— С чего ты взяла, что я не подхожу Холли? — взорвался Рейф.

— Годы идут, а ты как был наивным мечтателем, так им и остался! — Кэмрин неодобрительно покачала головой. — Ты для нее всего лишь временная остановка. Удобный партнер. Но почему тебя это беспокоит? Ведь ты тоже бесцеремонно пользуешься ею.

— Да как тебе не стыдно такое говорить! — возмутился он. А когда остался один, задумался, неужели и Холли считает так же, как Кэмрин. В последнее время Холли старалась избегать разговоров на интимные темы.

А он тосковал по их беседам. Даже секс, как ни странно, должным образом не удовлетворял его. Сексуально они идеально подходили друг другу. Но что‑то ушло, и он не мог уловить, что именно.

Холли сообщила родственникам, что приехала с «хорошим другом» и «сопровождающими его лицами»: Кэмрин, Кэйлин, Трентом и Тони.

Познакомившись с Рейфом, тетя Хонория тут же заверила Холли, что не теряет надежды познакомить ее с одним замечательным сорокасемилетним хиромантом.

— По‑моему, просто замечательно, что ты помогаешь Рейфу и этим несчастным детям, — воскликнула она. — Но в мужья он не годится. Только женщина с собственными детьми может считать его подходящей кандидатурой для брака. Слава богу, что вы просто друзья.

Мать и тетя Хэди впервые на памяти Холли принялись убеждать ее в преимуществах одинокой жизни.

— Зачем связывать себя по рукам и ногам? — запричитала тетя Хэди, познакомившись с Рейфом и «его окружением»: мрачными и надутыми Кэмрин и Кэйлин и шумными Трентом и Тони. — Поверь, эта гоп‑компания погубит тебя. Не держись за якорь тонущего корабля! Не важно, что мистер Парадайс говорит, не важно, что он предлагает, дальше дружбы с этим мужчиной, Холли, не иди.

— Нужно иметь свою семью, Холли, — вторила ей мать. — Рано или поздно тебе захочется собственного ребенка. И, возможно, даже не одного. Но кто же согласится нести такой эмоциональный груз, воспитывая четырех приемных детей?

— Мама, Рейф вовсе не приемный отец. — Холли в который раз попыталась объяснить матери ситуацию. Но та и слушать ничего не хотела.

— Раз живут с ним, значит, он их приемный отец. И, конечно, ему хочется сделать тебя их приемной матерью. Кто может упрекнуть его? Но, Холли, ты же никогда не стремилась замуж!

Рейф чувствовал враждебное отношение к нему со стороны родственников Холли. Его дружба с Холли затмила все темы, в том числе и завтрашнюю свадьбу.

— Ко мне относятся будто к прокаженному, — пожаловался Рейф Кэмрин, когда они вечером вернулись в номер отеля.

— Ничего удивительного. Столько детей вокруг носится! Родственники Холли считают, что мы ломаем ей жизнь. Кто знает, быть может, они и правы.

— По‑моему, Холли сама должна принимать решение, — фыркнул Рейф.