«Японский социум уникален по очень большому числу параметров. Колоссальное усилие революции Мейдзи привели страну к "потере настоящего " в еще большем масштабе, нежели это случилось в России 1917 года. Нужно было быть японцами, чтобы как-то пережить это и построить феодальное, по сути, общество, динамически развивающееся в индустриальной фазе.
Япония заплатила за успехи своих, невозможных с обыденной точки зрения, преобразований перманентной нестабильностью. Прошлое и будущее сражалось на земле Ямато, и страна развивалась через войны — внешние и внутренние. Путчи "молодых офицеров" — неотъемлемая часть японской истории Нового Времени.
Первый этап индустриального развития Японии завершился Тихоокеанской войной и национальной катастрофой, которая, насколько можно судить, была прекрасно спроектирована японской элитой. К 1960-м годам, через столетие после Мейдзи, страна консолидировалась во времени, превратившись в «обычную» индустриальную державу. Завершение этого процесса маркируется "игрушечным путчем" и самоубийством Ю. Мисимы 26 ноября 1970 года».
«Да, не дожил автор до триумфа самурайского Ницше из Золотого Храма. Все критики будут в гости к нам!— призвали японские казуисты, как им откажешь: мировая культурная общественность радостно стряхнула пыль со страниц забытого Герострата и выделила критиков для осмысления безумных творений Юкио Мисимы. Чудны дела твои, Господи!» — подумал Первый. Гном при встрече ему активно не нравился, но информацию поставлял, значит, в чем-то прав.
«К 1990-м годам Япония исчерпала возможности индустриальной фазы, и в стране начинаются поиски новых решений. Для элит очевидно, что речь идет о новой "революции Мейдзи ". Понимание масштабов предстоящих перемен дает стране огромное преимущество как по отношению к Европейскому Союзу, где возобладала позиция бескризисного пере- ГИ/ШРТШ ПУСТЫНЯ
хода к постиндустриальному обществу, так и по отношению к не определившимся в новом мировом проектном пространстве Соединенным Штатам». Где ж он, бедолага, хотел это все печатать?
Гном, со слов Владлена, вообще мало что прояснил в смерти Редактора, он-де тогда находился в психушке по случаю развода или раздрая какого, тут японцы и пришли. Странно все это. Пришли искать, потом одумались и убили через два года. Первый не понял, а Владлен говорил намеками, словно ему, Первому, все понятно про их замысловатую конспирацию.
«Сначала десятилетия Япония начинает свой глобальный, полностью закрытый для внешнего наблюдателя проект "Компьютер пятого поколения ". Лишь косвенно мы можем следить за успехами этой колоссальной социальной работы. Во всяком случае, японцам удалось не только создать совершенно новые смыслы, но и закодировать эти смыслы в приемлемых для восприятия формах. Сейчас не время останавливаться на этой теме подробнее, скажу лишь, что странной "витриной" японского национального проекта являются вышедшие на российские экраны фильмы "Звонок", "Спираль", "Королевская битва"». Тут была ссылочка Маши:«Достаточно обратить внимание на очень высокий процент японских фильмов, восприятие которых амбивалентно. Речь идет об инсталляции у части зрителей новых (когнитивных) психических структур. Ну, и конечно есть двадцать пятый кадр — теперь можноh
«Японцы, в отличие от европейцев, пришли к выводу, что "постиндустриальная революция" потребует переформатирования психики и много (и успешно) работают в этом направлении». Первый не давал сыну смотреть «анимашки», к счастью, Маринка не любила этих кукол, одетых в роботов, и мальчиков «помогаев на все руки» с велосипедами, рюкзачками и улыбками пятидесятилетних хиппи из провалившейся «революции сознания».
Время подбиралось к полуночи. Статья заканчивалась: «Но новый "большой скачок" не мог не породить соответственной "волны прошлого ". И в тех же 1990-х годах Япония порождает последовательность коммерческих проектов, свидетельствующих о разрушении психического здоровья нации, о глубоких и пу-
Qt+Jiui TJe+иммч» £м*л Г!е+имл*»н*.
гающих социальных патологиях. Выпуск детских машинок для взрослых — последний акт этой исторической драмы, первый был связан с истерией "Тамагочи" в бумажной обложке, амежду ними лежит еще один японский кибернетический проект, а именно—производство электронных домашних животных и специальных роботов — протезов для общения.
Во всяком случае, появились основания утверждать, что Япония вновь, как и сто лет назад, активно "теряет настоящее", причем на сей раз граница прошлого и будущего пролегает не по сословиям, но внутри психики каждого японца. В условиях надвигающегося постиндустриального кризиса этодоЛ- жно привести к сильнейшему "социальному перегреву".
Мне представляется, что в ближайшее десятилетие на японских улицах и площадях, в здании Парламента, внутри сил самообороны развернется настоящая гражданская война, которая будет интерпретирована внешними наблюдателями как схватка между сторонниками неоиндустриализации Японии и адептами постиндустриального развития страны. Я склонен думать, что эти эксцессы не положат конец амбициозному японскому проекту, но приведут к существенным изменениям характера политической жизни в стране.
Япония вновь вернется к паттернам поведения 1880 — 1945 гг.
И, если уж быть последовательным, надо предсказывать, что эпоха нестабильности сменится периодом экспансии, одним из этапов которой может быть столкновение на Тихом океане двух держав, первыми в мире вступивших в когнитивную (постиндустриальную) эру — Японии и России».
«Вот тебе и Редактор». Как-то тогда со смертью коллеги и чудесами чужой разведки он особо не вчитывался. Слова словами... Первый со вздохом внес в докладную записку часть этих мыслей и понял, что очередная петля времени захлестывает его все туже. Одной яростью тут не обойдешься. Придется укреплять фасад, а там и бастионы.
Начиналась война.
МУСОРНЫЙ Ш£Р
По осенним годам тяжела тишина — Словно кто-то вот-вот постучится, И пускай уж — зима, если будет весна, А не дай Бог, весны не случится?.. И уже не спасает ни дом, ни очаг, Не влекут корабли и вагоны, И то слева, то справа на штатских плечах Проступают погоны, погоны, погоны.
М. Щербаков
Мы уходим (1)
2006 год, март
Миса спускалась с гор медленно, не потому что устала, а потому что хотела растянуть этот час свободы. Ветерок дул ей в лицо, и волосы развивались, падая на глаза. Она не закалывала их, она просто шла навстречу городу, вот он уже виден, подступает своими бензоколонками и домиками на шоссе. В машине придется переодеться в форму, которая очень идет ей, но ненавистна, потому что требует ежесекундного выбора и действия, пока не упадешь и не заснешь на недолгие шесть часов, а так хочется пожить бездумно, как ветер.
Русские такие странные. Они совсем не умеют работать и выбирать из лишнего нужное, как она, но проколы в небе даются им легко, как вдох, и они тащат оттуда все подряд, заставляя ее, Мису, кропотливо сверять их фантазии со своими выверенными сеансами связи. Она хотела быть историком, а не военной. Она хотела. Когда нога вступила на асфальт, «хотела» кончилась, Миса села в машину, переоделась за минуту десять — невероятно медленно — и рванула к офису на краю Осаки: невзрачному, как их жизнь, зарос-
Cc^uH flejtMM**. Вмн*. Пс+имлм**.
шему кустами подъезду с глазом и грифельной дверью, где нужно было оставить отпечаток, чтобы войти, а иначе просто перемажешься об закрытую, обшарпанную, заплесневевшую местами дверь. Глупость. Все вокруг знали, что сюда ходят военные. Они же в форме. В комнате она повесила френч, села за стол и стала быстро писать. Когда ей приходилось сдавать диктофонные отчеты, она смущалась. Письменная речь была ей близка со школы. Она не ошибалась в словах, не путалась в метафорах и обладала таким холодным и одновременно ярким стилем изложения, что учителя прочили ей литературную карьеру, но ее саму недолюбливали, как обычные люди не любят то, чего не бывает. Она не ошибалась. Не болела и не пропускала уроков. Раз в неделю она помогала матери в саду. Отец приходил в день рождения, мялся, дарил невзрачный подарок, сидел ссутулившись за столом, потом оставлял матери на столе конверт и исчезал на год. У Мисы не было подруг. С десяти лет гуляла она с парнем — инвалидом. Возила его на коляске, помогала с заданиями и целовала в лоб на прощание. Он любил ее. Поговаривали, что когда она уехала из Осаки учиться в Токио, он придумал себе жуткую гимнастику и стал понемногу ходить, устроился работать в бар и в свободное время искал ее повсюду. Она писала ему письма один раз в год, без обратного адреса. Ровные, подробные и спокойные, как поцелуй в лоб. Единственное, чего она опасалась, когда появлялась в Осакских горах, встретить его на бензоколонке, где оставляла машину. Такие истории любил сочинять писатель Мураками: он работал на их департамент и считался независимым экспертом, то есть важной шишкой.
