Леонтьев разрешил им семинары, но потом месяц кипел и все вскоре сам разрушил, потому что не по нему вышло. Он даже обвинил их всех в потугах на гениальность, то есть в грехе гордыни, которым, наверное, сам давно страдал. Но рефлексия великими людьми своих личных особенностей тогда была не в чести, а жертвы идеологии каялись на партсобраниях и «осознавались» лишь в том, в чем велели. Это время уже проходило, но отступало со скрипом.
Юля смотрела вперед, и это «вперед» ей нравилось. Кружок не рассосался, а перетек в куда-то. Юля то теряла, то снова находила с ними связь. Потом, когда после эры «физиков и лириков» вдруг наплыли туманные восьмидесятые, она осталась на посту и в статусе, а популярная книжка для родителей, как итог любви взрослых и мудрых к детям юным и беспощадным, сделала ее близкой к людям, не сведущим в мышлении, зато преуспевшим в чувствовании. Американцы финансировали ее исследования трех поколений семей, репрессированных в 30-е годы, и таким образом тема «предательства и стойкости» и их влияние на эволюцию поколений была привнесена из юности в текущее информационным потоком время.
«Но ее-то время когда-то взлетало в космос; мысли, если они были мыслями, а не абы как, становились материальными, и никого это не удивляло. Юру Щедровицкого обвиняли в том, что он убивает словами людей и предвидит смерть событий. Вместо "Основания"в стране к началу 80-х выстроилось уродливое партийное чудовище, с интеллигентным видом пожирающее свой собственный шлейф от ракеты. Американцы тоже не успевали. Страна Советов сумела сказать "Кораблю взлет!" и тут же забыла об улетевших. Исследования о тех, кто в эпоху охранки не предал своих, сделанные ею с большой тщательностью проживающей во времени души, были не нужны детям потребления, как выпущенные в 2000-х фолианты "Лубянка. Сталину " осели в библиотеках, опоздав к своему влиянию на материальный мир. Внуки расшифровывали реальность через модные "Коды Да-Винчи" и позировали в реалити-шоу. Юлия Борисовна иногда расстраивалась, как девочка, несмотря на весь свой опыт трех эпох цивилизации. Видимо, в свое время она заразилась методологическим мышлением, и теперь разрыв его с реальностью нужно было кропотливо заполнять. Она писала учебники. Понятные, выверенные бесконечной чередой опытов и наделенные интуицией. Создатель американского "Основания" не пережил неистового Щедровицкого и на два года. Эпоха грозилась назвать новые имена, но угрозы как-то рассосались. В Москве на каждом. углу развели солярии, подгоняя жизнь потребителей к быстрому итогу под неправильным солнцем. Родители начали покупать любовь своих детей, как и солнышко, за деньги, и "предательство "уже поползло изнутри, а не извне от государства, а "стойкость"лишилась привилегий и осталась прерогативой спорта и Пиара. Обиженное на людей "чистое мышление" поднялось повыше и перестало пересекаться с головами. Науки стали походить на вымороченную магию, а магия.вовсю понеслась использовать технологии и стратегии. Государственный ГОЛЕМ, который раньше служил упорядочиванию "Путей к коммунизму ", встал в клинч и вообще перестал "ловить мышей". Решения не принимались никакие, а продавливались только нейтральные. Москва все богатела. На месте Пивного бара, где сидели и спорили юные философы, красовалось казино. Услужливое нейролингвистическое программи-
О.ЦлаХ Tft+tcAViM* Елшл Т\ц*слси*м.
рование возвращало людям их ответственность за содеянное, но призывало улыбаться по-американски. Люди стали искать в себе творческие струны, некоторые бегали в режиме хиппи до 60-ти лет и, не находя ни собутыльников, ни сочувствующих, повисали раздраженными интеллигентами на руках у детей, которые не хотят их слушать. Борис Стругацкий, давно похоронив брата, остался писателем, и его "основание" было тем светлым куском жизни, на котором вдруг вспомнившие отрочество пятидесятилетние братки прощали друг другу миллионные рублевые ошибки. В России, в этом Аду, всегда были островки Рая, и беда лишь в том, что они перемещались, и нельзя было подстраховать детей и внуков, что вот тут "оазис" возникнет и сколько-то просуществует. Юру Щедровицкого помнили, он тряс страну за горло и орал на страну, чтоб шевелилась. Он сорвал голос и умер. Он не владел НЛП, не берег здоровье и искал истинных сотрапезников и вообще был далек от психологии. Он создал партию нового типа, но она объелась либерализмом и переругалась в верхах по поводу "чистоты истины". Истина скользнула в высоту, потому что если орхидею окунуть в мочу, то она, конечно, перестанет быть прекрасным цветком, и не потому что была плоха орхидея, а потому, что отвратительна моча. Так говорят на Востоке. А нас относят к восточной Европе, как мы не пыжимся.
Осталась бодрая структура Московского методологического кружка, опыт организационно-деятельностных, страшных для обывателя игр в истину, и сын Петр, взявший на себя руководство наследием отца и сразу снискавший славу среди сподвижников — "не тот". Юлия знала, что тот. В роду Щедровицких было восемь левитов, а во время репрессий 30-х годов они устояли, не предали себя и других, и бешенство неуправляемого Голема их не тронуло, значит, были они защищены силой Задачи. Московский университет стоял на старом месте, и стены его помнили оттепель, даже сейчас, когда наползала изморозь. Юлия была профессором, ответственным за то, чтобы психология и философия в нем жила. Ей шел 75-й год. Она всегда исповедовала только одно убеждение: был бы ученик — учитель найдется».
«Это писала женщина, но явно не Маша. Где она отлавливает все это? Эссе, да и только! Авторша или Маша подошли бы на роль японской шпионки. Тайный просветитель его отдела! Когда она все успевает? Или ее просит Владлен? Это меняло дело. Это было бы даже неплохо, ее союз с Владленом. У них всегда возникает некая синергия, когда собираются вместе. И взаимозаменяемость паролей. Японцы что-то темнят с сетями, они и начинали с мобильной связи других поколений и сейчас у них что-то запредельное. Нужно оставить Марии запрос на исследование, а то вишь - исторические очерки она на работе изобретает».
Улыбка без кота (4)
2004 год
Гном читал получившийся материал и улыбался.
«Современные СМИ настолько озабочены сенсационными формами "подачи" новостных материалов, что сенсационное содержание раз за разом оказывается вне сферы их внимания. Так, о сооружении в Сен-Назере крупнейшего в мире круизноголайнера "Куин Мэри II"мы, похоже, узнали только потому, что на стоящем у стенки завода корабле произошла шумная (то есть маленькая, но с человеческими жертвами) авария. Не было ни одного информационного канала, который не уделил бы десяти строк или даже половины страницы, живописуя подробности падения трапа и гибели пятнадцати не то заводских рабочих, не то преждевременных экскурсантов».
Когда в его жизни появился Редактор, он наконец-то увидел оправу своим размышлениям, которые до этого жили, так сказать, в застиранных джинсах и жилетках с бесконечными карманами, в общем, на дискете с выломанными защитами от записи, потому что тогда шел 2000 год и было только начало очередной электронной эры уменьшения носителей. Редактор не напоминал Веллеровского Гуру, но все равно было приятно быть кому-то жизненно необходимым, числиться неким угольщиком, без которого никак.
Ceftul fJt+имлм* ВАША fftfuM^M-
Гном с удовольствием грузил информационный уголь. Даже книжки — отдельная вотчина его жизни — стали писаться легче и быстрее из-за потогонной работы на этого бойкого человечка, знавшего Свет и Цвет, но почему-то предпочитающего работать с угольщиками. «Россия — страна умных наемников», — говорил он.
«Нет худа без добра, — продолжалась статья, — поскольку трагедия произошла недавно и была еще не совсем забыта ньюсмейкерами, о выходе лайнера из Сент-Назера в Суатгемптон сообщили вполне оперативно, не забыв, конечно, дать отсылки сначала к истории с обрушением трапа на самой "Королеве... "», а затем и к гибели «Титаника» — этого тоже Гном не писал, он просто язвительно отметил в разговоре про «Титаник» и конспирологические перепевы оного на TV (колдуют же, шаманы!).
