– Ты сейчас меня убеждаешь, Луиси, что народы Латинской Америки – это просто дикари, не знакомые с цивилизацией, и между ними и какими-нибудь дикими племенами Полинезии нет никакой разницы. – Граф произносил слова мягко и отчетливо. – А то что по многим показателям такие страны, как Мексика, Бразилия, Аргентина, приближаются к европейскому уровню жизни, в том числе в сфере культуры, ты просто отбрасываешь в сторону только потому, что это не согласуется с твоим лозунгом.
– Почему же, милый граф! Это прекрасно укладывается в рамки моего, как ты его называешь, лозунга. Хорошие дети при хороших учителях способны на многое!..
Красноречие Луиса нарушили хохот и топот. В гостиную ворвалась графиня. За ней осторожно шла Ивис с повязкой на глазах, которая сползла вниз.
Графиня и Ивис понравились друг другу сразу. Люси обрадовало то, что Ивис не стала чмокать ее в обе щеки, таскать на руках и восклицать: «Какая прелесть!» – неизбежная реакция на маленькую графиню со стороны жителей Эль-Параисо, которые в полном соответствии с лозунгом Луиса воспринимали Люси как прекрасную куклу. Ивис томилась от желания поступить именно так: целовать Люси в бархатные, матово отсвечивающие щеки и носить на руках, но еще больше Ивис хотелось понравиться графине.
Еще Ивис отметила, что Люси чем-то неуловимо напоминает Луиса. Оттенками мимики, интонациями, манерой произносить некоторые слова. Люси выглянула из-за кресла и звонко закричала:
– Какие у тебя глазы большие! Ты подсматриваешь ими даже! Луиси, натащи ей повязку на глазы, чтобы я ей туда не попадала!
– Люси права! У тебя действительно большие «глазы»! – Луис поправил Ивис повязку и, возвращаясь в кресло, захватил с десертного столика половинку манго. При виде манго глаза графини оживились. Она протопала к столику, взяла два ломтика и, подбежав к Ивис, потянула ее за руку.
– Ладно уж, открой глазки! Ты же мой друг – собачка… – Люси замялась, подыскивая для Ивис подходящее имя. – Собачка Тявка! – решилась она наконец. Называя Ивис собачкой, графиня автоматически причисляла ее к друзьям дома и улыбалась так солнечно и застенчиво, что Ивис не выдержала и осторожно поцеловала Люси в лоб.
– А собачки не целуются! – строго заметила графиня. – Это только я иногда могу Кнопку поцеловать в ушко… А знаешь, какие у нее ушки мягкие! А у тебя мягкие? Давай попробуем!
Ивис наклонилась, и Люси важно и серьезно потрогала ее маленькие изящные уши.
– У Кнопки мягче! – пришла к выводу графиня, но, не желая обидеть Ивис, добавила: – Но ты не бойся, у тебя тоже мягенькие. Хочешь, поцелую? – и прикоснулась губами к мочке уха «собачки Тявки».
Граф грустно наблюдал за дочерью. Графиня Люсия Сантос Родригес была окружена в Ринкон Иносенте обожанием, граничащим с культом. У нее были нежно привязанные к ней отец, Луис и Роберто, была негритянка Мария, целый день проводившая в доме, были десятки детей и взрослых, любящих ее. И все же Люси застенчиво, но неудержимо тянулась к молодым женщинам.
«Человеческому детенышу, как детенышу любого зверя, нужна мама! Я хочу, чтобы у твоих детей всегда была мама!» – так однажды сказал графу отец, и граф с тоской думал, что пока не может выполнить волю отца.
Внизу зазвенел колокольчик, и Хуан спустился по лестнице. Люси после небольшого замешательства полетела вслед за отцом, сжимая кусок манго в руке и пытаясь укусить его на бегу.
Снизу доносился заикающийся голос, при первых же звуках которого Ивис вздрогнула и сделала Луису тревожный знак.
– Вы меня, это самое, извините… Может, знаете вы, где тут «Золотая черепаха», ресторан такой? Хороший, говорят, ресторан… А я что-то никак не найду… Темно кругом…
Граф объяснил, что ресторан находится не больше чем в двухстах метрах отсюда, что его легко найти по огромной вывеске, которая должна сейчас светиться и которую видно, если обойти дом с другой стороны.
– Извините меня, в общем… За беспокойство… Ух ты, какая коза, глазастая!.. Хи-хи… – засуетился внизу заика.
– И никакая я не коза! – с достоинством ответила графиня, увернувшись от руки Шакала, пытавшейся ущипнуть ее за щеку. – Я котенук Мурлыка!
На этом разговор был окончен, Шакал пробормотал еще что-то неразборчивое, и дверь закрылась.
Когда граф и Люси поднялись в гостиную, Луис был уже на ногах. Ивис успела шепнуть ему, что «это был один из них». Луис был ошеломлен и испуган. Наглость, с которой эти люди ломились к графу, поразила его.
– Мы пошли, милый граф! – быстро проговорил Луис, спеша к выходу. – Спасибо за ужин! Ивис нельзя поздно возвращаться домой, ей мама не разрешает! – Он поцеловал графиню в макушку и увлек Ивис за собой, не дав ей попрощаться.
Люси посмотрела на закрывшуюся за гостями дверь и спросила:
– Папочка, а завтра она придет?
– Обязательно! Мы пригласим ее вместе с Луиси на пляж! – Тревога не оставляла графа. За пять лет жизни в Ринкон Иносенте в его дом впервые стучались с таким идиотским вопросом…
Луис и Ивис медленно шли к дому по освещенной дорожке. Луису казалось, что кто-то невидимый следит за ними из темноты.
– Мне страшно, Луиси! – призналась Ивис, когда они поднялись на второй этаж. – Я боюсь этих людей. Они чего-то хотят от тебя, и они злые, противные, жадные! – Губы девушки искривила гримаса отвращения.
– Я не вижу причин бояться их. Самое опасное они уже сделали – попробовали вытравить меня, как таракана. Теперь я ем и пью только дома или у графа, что одно и то же! – Луис улыбался. – А что еще они могут сделать со мной здесь, а Ринкон Иносенте! – Луис сбросил рубашку, и Ивис словно впервые увидела мощное тело молодого мужчины с мягко очерченными мускулами. – Не нужно бояться, чика! Мы с ними справимся! Все, что мне нужно сейчас, это поймать одного из них и напугать, чтобы он рассказал, чего им от меня нужно. Этот тип, который заикается, кажется, подходит для такой беседы.
– Как ты его напугаешь? Не шути, Луиси, это серьезно! Как ты будешь пугать его? У тебя доброе лицо, а добрых никто не боится.
– Я скажу ему какие-нибудь страшные слова. И потом, понять, что у кого-то доброе лицо, может только человек добрый. Злым не дано понимать это. Они ждут от других только зла. Ты же сама говоришь, что они противные, злые! Так в чем же дело? Я возьму его за уши и пообещаю оторвать что-нибудь… Что-нибудь важное даже для него! – Луис смеялся и приглашал Ивис последовать его примеру.
Девушка через силу улыбнулась. Тогда Луис перестал раскачиваться в кресле, медленно встал и сделал странное движение всем телом. Так стряхивают с себя воду хищные звери. Потом он нанес ступней правой ноги красивый удар по висевшему на стене на уровне его головы воздушному, шарику. Шарик с треском лопнул, а Ивис вскрикнула от неожиданности.
– Не знаю, девочка! Почему-то я не очень боюсь этих людей. Знаешь, мой учитель говорит, что такой удар у меня получается иногда красивее, чем у него самого. А я начал учиться кун-фу только полтора года назад. Конечно, двадцать пять лет не самый подходящий возраст, чтобы начинать, но граф говорит, что это все равно. Важен не возраст, важно, кто и как начинает!
– Послушай, Луиси, почему ты называешь доктора графом?
– Не я называю его графом, а он родился графом. Он никогда не говорит об этом, но я помню, что он граф Хуан Сантос Родригес. Это долгая и грустная история. У всех, кто занимается кун-фу, есть учитель. Мой учитель – доктор Хуан, как называют его здесь, в Ринкон Иносенте. Он мастер самой высокой ступени и умеет делать вещи, которые не снились ни Брюсу Ли, ни тем более кому-либо из других актеров от кун-фу. Хуан – гений! Посмотри! – Луис открыл ящик секретера и достал несколько фотографий. – Таким я был полтора года назад.
– Какой толстенький! – восхищенно засмеялась Ивис. – Но таким ты мне тоже нравишься! Наверное, ты был гладкий и мягкий, как поросеночек!
– Ты достойная внучка Панчо! Все, что тебе нравится, ты сравниваешь со свиньей! – Луис притворно сердился. С фотографии смотрел смеющийся Луис, в плавках, с кругленьким животом и намеком на второй подбородок. – Лучше скажи мне, девочка, зачем ты стараешься говорить на диалекте? Это не твой родной язык. Ты выросла в столице, и не надо обманывать старого дядю, который проявлял интерес к диалектам испанского языка, еще когда тебя не было на свете.
