— Нет, он просто не успел надеть их вчера вечером, когда я его выставила, понимаете? Я съезжаю из этой жуткой дыры, чтобы избавиться от него, так ему и передайте.
— Пожалуйста, входите, в коридоре такой сквозняк, и скажите ему это сами.
Я улыбнулся ей, а она, нельзя сказать, чтобы совсем равнодушно, улыбнулась мне. Я закрыл за нею дверь.
— А имя у вас есть? — спросила она.
— Пензанс, — ответил я. — Зовите меня Пит.
— Ну, хоть не Гарольд Вакерс, или как там ещё Норман подписывает свои вшивые книжонки.
— По-моему, Викерс, Г. Дж. Викерс.
— Ну и ладно, всё равно вы не похожи на Нормана и даже на его друга.
— Уверен, вы хотели сделать мне комплимент, судя по тому, что произошло у вас с Нормом. Вообще-то я тоже пишу книги, вроде Г. Дж. Викерса. В моей квартире на другом конце города ремонт, и Норман был так добр, что пустил меня к себе и даже одолжил на время свой рабочий стол. — Я указал на заваленный бумагой и облитый слезами предмет моего последнего замечания. — Мы с Норманом иногда даже пишем под одним псевдонимом, вот и сейчас мы вместе работаем над рукописью. — Это было вечность тому назад, но почему-то секунды и минуты тех дней всё ещё преследуют нас, норовя схватить за пятки. Какие шутки играют часы с людьми, даже с теми, кто, подобно нам, уже вне их власти! Но это что-то вроде обратной магии, которая заковывает вневременное в кандалы дедовых часов на запястье, точно так же как самое злое из чудес облекает ничем не обременённый дух в тяжкий покров материи.
— Очень мило, — ответила она на что-то, сказанное мной несколько предложений назад. — Кстати. Я Лора…
— О’Финни, — закончил я. — Норман о вас такого высокого мнения. — О том, какого он о ней теперь низкого мнения, я говорить не стал.
— А где сейчас этот паразит? — поинтересовалась она.
— Спит, — ответил я, неопределённо ткнув пальцем в направлении, противоположном от входа, где тенистые углубления обозначали входы в ванные и спальни. — Он всю ночь писал.
Лицо девушки выразило отвращение.
— Забудьте, — сказала она, направляясь к двери. Потом повернулась и очень медленно сделала несколько шагов по направлению ко мне. — Может, мы с вами ещё увидимся.
— Всё возможно, — заверил её я.
— Только сделайте одолжение, не подпускайте ко мне больше Нормана, пожалуйста.
— Думаю, это будет совсем не трудно. Но и вы должны кое-что сделать для меня.
— Что?
Я доверительно склонился к ней.
— Пожалуйста, умри, Стремленье моё, — прошептал я и стиснул её шею обеими руками, давя её жизнь и рвущийся из горла крик. Потом я взялся за дело всерьёз.
— Просыпайся, Норман, — крикнул я немного погодя. Я стоял в ногах его кровати, заложив руки за спину. — Ты спал как убитый, знаешь?
На физиономии Нормана разыгралась небольшая драма: сначала удивление победило сонливость, потом оба уступили место тревоге. В последние две ночи он изрядно помучился: сражался с нашими «Заметками» и ещё кое с чем, так что выспаться ему действительно было необходимо. Мне очень не хотелось его будить.
— Кто? Что тебе надо? — сказал он, торопливо садясь в постели.
— Плевать на то, что мне надо. Сейчас нас обоих интересует то, что надо тебе, понятно? Помнишь, что ты сказал девчонке вчера вечером, помнишь, что предложил ей сделать и отчего она так расстроилась?
— Если ты сейчас же не уберёшься отсюда к чёртовой…
— То же и она тебе сказала, помнишь? И добавила, что лучше бы ей никогда с тобой не встречаться. Эта фраза и вдохновила наше литературное приключение, не так ли? Бедняге Натану никогда не выпадало такого шанса. О, да, вздор про заколдованные брюки получился очень забавным. Вали всё на старую суку и её покойника-мужа. Очень реалистично, не сомневаюсь. Когда настоящая причина…
— Уходи! — завопил он. Но немного притих, поняв, что одной свирепостью меня не проймёшь.
— А чего ты ждал от девчонки? Ты ведь говорил ей, что хочешь обниматься с этой, как её? Ах, да, с безголовой женщиной. С безголовой, подумать только, это уже кое о чём говорит. И ты в самом деле хотел, чтобы она прикинулась такой, ну, ненадолго. Так вот, у меня есть ответ на твои молитвы. Как насчёт вот этого? — сказал я, вытаскивая из-за спины руку и поднимая то, что держал в ней.
Он не произнёс ни слова, хотя его глаза вопили в тысячу раз громче, чем способен вопить единственный рот. Я бросил окровавленную голову с длинными волосами ему на колени, но он тут же бросил на её одеяло и судорожно спихнул ногами с кровати.
— Остальное в ванной. Иди, посмотри, если хочешь. Я подожду.
Довольно долго он молчал и не шевелился. Но когда он, наконец, заговорил, его голос оказался настолько ровен, спокоен и свободен от дрожи страха, что, должен признаться, меня это даже потрясло.
— Кто-о-о ты? — спросил он так, словно уже знал ответ.
— Так ли уж тебе необходимо знать моё имя, и какой тебе от него прок? И как звать эту обособленную голову на полу — Лорой или Лорной, или просто Стремленьем? А как, во имя неба, называть тебя — Норманом или Натаном, Гарольдом или Джеральдом?
— Так я и думал, — с отвращением произнёс он. После чего заговорил до ужаса взвешенно, хотя и очень быстро. — Раз эта тварь, с которой я говорю, — сказал он, — раз эта тварь знает то, что могу знать только я, раз она говорит мне слова, которые только я могу сказать себе, следовательно, вывод может быть только один: в комнате нет никого, кроме меня, а я, вероятно, ещё сплю. Вот именно, сплю. В противном случае, диагноз — безумие. Совершенно верно. Глубоко в этом убеждён. А теперь уходите, мистер Бред. Убирайтесь, доктор Сон. Вы своё дело сделали, а теперь дайте мне поспать. Мне нечего вам больше сказать. — Тут он положил голову на подушку и закрыл глаза.
— Норман, — сказал я. — Ты всегда ложишься спать в брюках?
Он открыл глаза и тут только заметил то, от чего раньше его отвлекало безумие. Он снова сел.
— Очень хорошо, мистер Бред. Они действительно похожи на настоящие. Но только это невозможно, ведь настоящие остались у Лоры, вот так. Странно, они не слезают. Воображаемую молнию, должно быть, заело. Чёрт, теперь я влип. Ф-фу, я мертвец. Господи, помоги мне. Никогда не знаешь, во что вляпаешься. Да расстёгивайся же, чёрт тебя подери! О, какое несчастье. Ну, и когда же я начну гнить, мистер Бред? Вы ещё здесь? Что случилось со светом?
Свет в комнате погас, и всё вокруг замерцало синим. Молния сверкнула за окном спальни, и гром пророкотал в ночи без дождя. Сквозь разрыв в облаках выглянула луна, кроваво-красная, какой её видят лишь покойники да проклятые.
— Разлагайся и возвращайся к нам, ты, ошибка творения. Разлагайся прочь из этого мира. Приди домой, где тебя ждёт боль такая великая, что может показаться негой. Ты рождён быть костями, а не плотью. Гниением освободись от кожи, скрывающей кожу.
— Это правда происходит со мной? То есть я хотел сказать, я стараюсь, сэр. Но это так непросто, совсем непросто. Ужасно дёргает там, внизу, как будто электрические разряды. Ужасно. Может, меня окунули в магическую кислоту или что-нибудь в этом роде? Ой, как больно, любовь моя. Ой, ой, ой. Ой, как больно. Ещё, ещё. Если так будет и дальше, то я не хочу просыпаться, доктор Сон. Хотя бы это вы можете?
Я чувствовал, как костистые крылья растут из моей спины, и синее зеркало передо мной отразило их величественный размах. Мои глаза сверкали, как драгоценные камни, холодные и яркие. Мои челюсти превратились в гроты жидкого серебра, а по моим жилам текли реки гниющего золота. Он извивался передо мной в постели, точно червяк, издавая звуки, каких не слышал ни один человек. Я схватил его и стиснул липкими руками, прижимая трепещущее тело. Он смеялся, как дитя — дитя иного мира. Великая ошибка вот-вот будет исправлена.
Я велел окну распахнуться в ночь, и оно подчинилось мне. Детский смех перешёл в слёзы, но я знал, что они скоро просохнут. Наконец-то мы будем свободны от всего земного. Окно широко открылось над спящим внизу городом, и бездонная тьма наверху приняла нас.
